Страница за страницей толстушки «Из рук в руки» планировали на пол, а ничего подходящего, как ни странно, под руку не попадалось. Все женщины будто сговорились, требуя от своего будущего избранника «отсутствия материальных проблем». Как следует вчитавшись в текст объявлений, Игорь понял, что внешность мужчины и его рост не больно-то волновали современных дам — при том, разумеется, необходимом условии, что у этого самого мужчины водились деньги.

— Черт, черт, черт! — неизобретательно выругался Игорь и, отшвырнув газету прочь, разом вытянул до дна бутылку «Очаковского». — И здесь мне тоже клин намечается. Не нужны современным бабам красавцы без денег!

Полежав еще немного в абсолютной тишине, Игорь Кортнев неожиданно хлопнул себя ладонью по лбу и потянулся за толстенной записной книжкой, находившейся на нижней полке столика с телефоном.

— Как же это я про Алку забыл? — бурчал он себе под нос. — Совсем, что ли, ума решился? Алка-то еще в прежние годы грешила сводничеством, тогда, правда, больше для собственного удовольствия. У нее и баб свободных всегда имелась целая куча — стоило ей только позвонить и сказать, что на квартире собралась компания парней, которым не хватает женского общества, как она тут же заявлялась собственной персоной и привозила с собой настоящий цветник.

Потом, правда, Игорь несколько сбавил обороты, и телефон как-то забылся за ненадобностью.

Э, нет, подумал художник, с Алкой как раз торопиться не стоит. Если разобраться — кем она теперь стала? Да наверняка профессиональной сводней. Или — того хуже — содержательницей тайного публичного дома. Строгает бабки с женского тела, которое я привык изображать. Кого, спрашивается, она сможет мне порекомендовать? Проституток? Жриц любви? Это нам, извините, без надобности — да и не по карману.

Похожий на маркиза XVIII века неудачливый художник-график Игорь Кортнев снова растянулся на диване во весь свой великолепный рост и предался медитации. Теперь мысли его текли медленно и спокойно.

Важное дело, рассудил он, с налета не возьмешь. Уж коли ты решил продаться богатой вдовушке, то всякую поспешность при этом следует исключить. Вдумчиво надо подходить к сватовству, очень даже вдумчиво. Чтобы тебя потом не нас…

Бог мой, откуда же ты заявилась — такая пьяная? — дежурившая в офисе, то есть в квартире Капустинской, Марина Летова кинулась к своей шефине, которая появилась в дверном проеме, едва держась на ногах, но с блаженной улыбкой на лице.

Старлей, сука, до чертиков напоил, — призналась та, плюхаясь в верхней одежде в кресло и начиная стягивать сапоги. — Я уж и водку под стол выливала, и в туалет бегала — два пальца в рот — бесполезняк. Даже Борька наклюкался, а уж он — человек из железа. Нет, ты только представь картинку, — непослушными губами произнесла Валентина, швырнула на пол пальто и неожиданно расхохоталась, — наш стальной Борька валился со стула то в одну сторону, то в другую!

Марина на всех парах примчалась из кухни с кружкой дымящегося чая с лимоном. Вложив кружку в пальцы Капустинской, она выждала, когда та сделала первые два глотка, после чего спросила:

— Но дело-то, дело-то как? К кому заходил «объект»? Это ты хоть выяснила?

Капустинская, глупо хихикая, продолжала гнуть свое:

— Только мы собрались уходить, как завалились дежурные менты — греться. Затарились, конечно. Даже задержанных с собой притащили. Ну и мужики были с ними — умора! Это я о задержанных. Пьяные в лом, а стали ламбаду танцевать — я чуть не обкакалась со смеху! А Борька-то, Борька наш, — захлебываясь от хохота, продолжала повествовать Валентина, — тоже кинулся с ними в пляску. Такие штуки-дрюки вытворял — не поверишь! Ясное дело, менты потом своих зеков выпустили — уж слишком те старались!

Дура пьяная, — незлобиво сказала Марина. — Ты что же, ничего так и не узнала про нашего красавца?

На! — заорала вдруг Валентина, топая ножкой и разражаясь мефистофелевским смехом. — Держи! — Тут она швырнула в подругу пачкой бумажных листков, которые веером рассыпались по полу. — Читай, чучундра! Даже в пьяном виде твоя шефиня способна совершать чудеса. В этом списке все жильцы дома № 18, в подъезд которого захаживал наш троянец, — смотри и вычисляй. Участковый, гнида, отказался мне помогать — так что здесь только статистические данные: как говорится, смотри, выдумывай, сравнивай. Короче, — заявила вдруг весьма трезвым голосом Валентина, — действуй! Ты у меня агент — или кто?

Марина собрала рассыпавшиеся по полу листки и, не обращая внимания на свою шефиню, которая, пригревшись, начала клевать носом, отнесла бумаги к столу и принялась внимательно их просматривать, время от времени вставляя кое-какие замечания на предмет увиденного.

— Ха, Самкотрясов, ну и имечко — правда? На хрена только ты его вписывала в свои бумаги — ему же за сорок и у них с женой нет детей!

— Так, посмотрим на семейство Медуевых: папка, мамка и дочка — стриптизерша осьмнадцати годов! Зачем нашему барину костлявая стриптизерша, верно?

Собственно, Марине была безразлична реакция начальницы, которая на все Маринины замечания только вяло кивала.

Как тебе нравится нежная фамилия Кутя? — спросила она, даже не взглянув на Валентину. — К сожалению, это всего только мужик, к тому же — пятидесятилетний. Даже если «объект» — гомосексуалист, у него вряд ли встанет на Кутю. Уж больно хорош этот самый Кортнев — и молод.

Откуда ты, интересно, знаешь, как зовут «объекта?» — пробудилась вдруг к жизни Капустинская. — Помнится, я ни словом тебе об этом не обмолвилась.

А он, видишь ли, не делает из этого тайны. Пока они с таксистом ехали к дому № 18, вице-президент упомянул шоферу о своей должности дважды и даже назвал фамилию. Это мне Борис сказал.

Странно, чрезвычайно странно, — пробормотала Капустинская и пьяно замотала головой. — Прямо-таки не верится. Что же это получается: Дианка — полная дура, что видит в его отлучках какой-то подвох? Никогда не поверю. У нее на свою собственность особенный нюх.

Слушай, а ты никогда не думала, что вице-президент с этой самой Дианкой жить до самой смерти вовсе не собирается? Покантуется годик, подкопит деньжат — и поминай как звали, а? — поинтересовалась Маринка и на время прекратила чтение списка. Видно было, что ответ шефини ее интересовал — и весьма.

На хрена тогда, скажи, он вообще на ней женился? — спросила в свою очередь Валентина и устремила взгляд на свою помощницу. — Ты, надеюсь, понимаешь, что все блага мира господин Кортнев имеет возможность получать, только состоя в браке с Дианкой? Для такого случая имеется брачный договор, заверенный по всем правилам.

Тогда ты права — все это действительно выглядит довольно странно, — сказала Марина, откинув со лба волосы. — Разве что твоя Дианка уж так надоела своему мужу, что ему и бедность не страшна.

Поскольку Валентина опять начала клевать носом, Марина, не дождавшись ответа, продолжила чтение.

— Ладно, поехали дальше. Никозиев Евграф. Это от города Никозии, что ли? Никак не подходит. Одинокий пенсионер, и этим все сказано. Буртачев, ещё один пенсионер — опять пусто. Харламова, Трепыхайло, Швыдко — в ту же корзину. А вот это уже интересно, — повысила голос Марина в надежде, что Капустинская её услышит. — Рыбко Наталья Анатольевна, двадцать пять лет, врач, не замужем.

Валентина одарила свою подругу удивленным взглядом.

Значит, ты полагаешь, что докторица способна с большей легкостью пленить сердце вице-президента Кортнева, нежели стриптизерша? Рискованное заявление!

Ну, начальница, у тебя и вкусы, — фыркнула Маринка и помотала ладонью у себя перед носом, будто отгоняя дурной запах. — Вице-президент — и стриптизерша. Фу! Врачиха — при равных, разумеется, внешних данных с этой девицей — все-таки куда респектабельнее. К тому же она постарше и, наконец, как любовница больше подходит нашему красавцу, поскольку живет одна.

А вот это уже полное фуфло — все эти твои респектабельность и «подходит — не подходит», о которых ты, подруга, мне толкуешь, — сказала Валентина и поднялась с кресла. — Вице-президенты, прежде всего, любят молоденьких.