— Хорошо. — Алис постаралась, чтобы ее голос звучал уверенно и естественно. — Увидимся в понедельник.

— До свиданья, Алис.

Ей показалось, что Гордон усмехнулся. Неужели он получает удовольствие от того, что чувствует свою власть над ней? Впрочем, не следует враждебно относиться к человеку, о котором она ничего не знает.

Эрнан Гордон был уважаемой персоной в Калифорнии, мультимиллионером. Его заинтересовало ее предложение, ее, а не чье-либо еще. И она должна быть благодарна ему за это. А собственные чувства придется укротить. И плохо, если они затмят профессиональные качества.

Сейчас она понимала, что Барни Хейзлтон был испорченным человеком, эгоистом, не способным испытывать угрызений совести. После аварии он стоял перед судом и так убедительно врал, что если бы она не была в машине сама, то поверила бы каждому его слову. Он вышел сухим из воды, оставив за собой одну смерть и одну искалеченную жизнь — ее собственную. Но… Она закрыла глаза. Все равно что-то роднило этих двух мужчин. Может быть, несокрушимая уверенность в себе, а может быть, еще что-то.

Хейзлтон изменил ее жизнь в пятнадцать лет. Его эгоизм сделал ее одинокой, а тело — бесплодным. Говорили, ей повезло, что осталась жива. Шрамы на теле не были видны постороннему глазу, но разве от этого легче? Каково осознавать себя неполноценной женщиной на всю оставшуюся жизнь?!

После консилиума с его жестоким приговором начался период какого-то душевного затмения, из которого она, девчонка с едва проснувшимся материнским инстинктом, дюйм за дюймом вытаскивала себя сама. А тут еще тяжело заболела мама, приходилось совмещать занятия в колледже с уходом за немощной женщиной. Но надо было держаться, и она держалась. Но в одну из ночей матери не стало. Тогда она махнула на себя рукой. У нее не было надежды на семью, на счастливое будущее. Она была одна в этом мире и навсегда утратила способность доверять мужчинам.

Алис упрямо вскинула подбородок и посмотрела на себя в зеркало. Слезы наворачивались на глаза. Ее жизнь — это работа, карьера, которой она отдавала все свое время, не жалея себя. А мечтать о большем?.. Нет, нельзя рисковать сближаться с человеком, который может снова предать. Несмотря на уверенность в себе Эрнана Гордона, несмотря на его безграничную щедрость, он ей не нравился. Что-то общее было у него с Барни Хейзлтоном, и это чувство не покидало ее.

Она окинула взглядом уютную, хорошо меблированную гостиную и села за работу. Вот здесь свой шанс она не должна упускать.

В лос-анджелесском аэропорту Алис ждал огромный лимузин, доставивший ее в роскошный отель «Шато Мормон». Здесь останавливались голливудские звезды. Встретили гостью с большим почтением, и она долго не могла понять такого отношения к себе. Пока наконец не догадалась, что находится под покровительством главы огромной империи Гордона.

Номер люкс поразил великолепием. Ланч, который подали уже через пять минут после приезда, был потрясающим. А конференц-холл, предоставленный в ее распоряжение, оказался столь удобным, что тут же захотелось сесть за работу. Она так в нее углубилась, что не заметила, как появился Гордон, как всегда великолепно одетый.

— Рад вас видеть. А вы уже работаете?

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и взять контроль над собой.

— Да, — кивнула она довольно холодно. — Я сделала несколько набросков для маскарада. Вот этот относится к эпохе первопроходцев. Но, может быть, вы предпочитаете современный стиль? Надо определиться с периодом как можно раньше, чтобы и мы, и гости имели достаточно времени для подготовки костюмов.

Легкий, едва слышимый стук в дверь заставил ее замолчать. Через секунду появился официант, неся поднос с кофе и пирожными. Когда он вышел, Гордон повернулся к Алис и слегка улыбнулся.

— Скажите, вы нервничаете в моем присутствии?

— С чего вы взяли? Конечно нет.

— Конечно нет? — Он повторил ее слова медленно и недоверчиво. — Не нужно нервничать. У вас есть работа и можете совершенно спокойно трудиться.

— Я знаю. У меня нет никаких проблем, — как можно увереннее сказала Алис.

— Хорошо. — Проницательный взгляд остановился на ее лице, затем переместился на бумаги, лежащие на столе.

— Вам кофе с молоком? — тихо спросила она, наливая кофе.

— Черный, пожалуйста. И кусочек фруктового торта. Нам, видимо, придется поработать здесь пару часов. Обед в восемь вечера устроит вас?

— Обед?

— Да. Надеюсь, вы собирались пообедать?

— Хорошо, восемь — это подходящее время.

— Здесь есть великолепный ресторан «Малибо». Там очень прилично кормят. Надеюсь, вы не возражаете поехать туда?

— Конечно нет. Все, что вам будет угодно.

Она протянула Гордону кофе и торт и, когда их руки встретились, чуть не уронила чашку, почувствовав, что перед ней мужчина с манерами аристократа.

Два часа работы пролетели незаметно. Наконец Эрнан взглянул на часы.

— О, уже почти восемь. Мне кажется, пора вознаградить вас за самоотверженный труд.

Алис заставила себя благодарно улыбнуться. Он был прав, вызвав ее. По телефону и телетайпу они бы столько не обговорили, как удалось в личной беседе.

Она упаковала свои наброски в большой черный портфель. Гордон тут же подхватил его.

— Ваш номер на каком этаже? Я помогу вам, а через четверть часа зайду. Идет?

Она шла по коридору, чувствуя спиной мужскую мощь, которая казалась ей опасной. Наверное, это было унизительно, но мозг и тело были готовы подчиниться этому человеку, хотя ей это совсем не нравилось.

Первые несколько месяцев после несчастного случая она пребывала в кошмаре, не в силах смириться со смертью отца, с потерей девичьих мечтаний о семье и детях. Первое время казалось, что весь мир концентрировался в одном этом слове — «дети». Любая телевизионная программа, журнал, где она видела лица малышей, напоминали ей о том, что у нее никогда не будет ни дочки, ни сына.

Дети стали для нее навязчивой идеей, сумасшествием, с которым невозможно было бороться. Она проводила часы перед зеркалом с подушкой у живота, представляя, будто беременна. Но затем шаг за шагом заставляла себя возвращаться к реальной жизни. На какое-то время она стала сиделкой для больной матери. Это был тяжелый период, но именно тогда ее чувства стали приходить в порядок. У нее не было времени предаваться своему горю, нужно было облегчить последние дни матери.

Когда она умерла, Алис исполнилось семнадцать, но чувствовала себя совершенной старухой. Именно тогда она определила для себя, как сложится ее будущая жизнь. Только работа и большего ничего. Никаких эмоций, никакой романтики. Смерть родителей, последовавшая за жестоким уроком Барни, превратила для нее слово «любовь» в синоним унижения и страдания. Она научилась контролировать свои эмоции, свою судьбу, не позволяя шальным ветрам гулять по ее жизни. Тогда же и решила, что найдет себе в мире такое место, где дети будут появляться редко.

А сейчас она слышала за спиной шаги Гордона, когда шла в свой номер. И впервые ее уверенность в себе пошатнулась. Сегодня они будут вместе обедать — она что, сошла с ума? Алис резко повернулась.

— Мистер Гордон, я бы предпочла пообедать у себя в номере. Это даст мне возможность произвести кое-какие расчеты. И я очень, очень устала…

Он остановился, и, казалось, его аура поглощала все пространство вокруг.

— Вы не умеете лгать в отличие от большинства женщин. Неужели мое общество так ненавистно вам?

— Это не так. Я просто…

— Устали?

Дверцы лифта закрылись у них за спиной.

— Алис, вам двадцать восемь лет. И вы свободны как птица. У вас нет мужа-ревнивца, нет маленьких детей, не дающих спать по ночам, нет даже любовника, насколько я знаю. Вы молоды, красивы, здоровы. Ведь так? И хотите уверить меня, что устали и не можете пообедать со мной?

— Откуда вы все обо мне знаете? Я имею в виду о моей личной жизни?