Жульетт была животным. Каждой своей частицей, как и нависший над ней мужчина.

Он входил в неё медленно, постепенно. Жульетт затаила дыхание, ожидая когда тело приспособится к Рину, чувствуя как слились воедино боль и наслаждение, изумление и страх, и знала, что никогда не забудет этот момент. Её сердце стучало в бешеном темпе, дыхание застревало в груди. Рин толкнулся в неё, и они стали одним целым.

Интуитивно она хотела большего, хотя здравый смысл говорил, что это просто невозможно. Но сегодня ночью инстинкт взял верх над здравым смыслом.

Рин начал двигать бёдрами, то отстраняясь, то снова погружаясь. Жульетт ахнула, но не от боли, а от радости и удивления. С каждым толчком он входил все глубже, её тело в ответ содрогалось и тянулось навстречу. Их жар развеял холод зимней ночи. Они будто в беззвучном танце двигались вместе, приближаясь к чему-то прекрасному и могущественному.

Сегодня ночью Рин принадлежал ей, а она ему. Они соединились, превратившись в единое существо, стремящееся к удовольствию и совершенству, которые выходили даже за пределы магии.

Рин задвигался быстрее, резче, и Жульетт выгнула спину. Она не могла дышать, не могла делать ничего, кроме как встречать его тело своим в поисках чего-то неизведанного. На их телах проступила испарина. Она чувствовала, как все быстрее стучит её сердце.

Когда она в очередной раз подняла бедра, он толкнулся глубже прежнего, и в ней начали распускаться ленты насыщенного удовольствия. Рин погрузился до предела, и Жульетт разлетелась на осколки, тело переполнили облегчение и наслаждение, заставившие её сжаться и задрожать вокруг него. От изумительной по силе разрядки перехватило дыхание и замерло сердце. Рин тоже задрожал, и этот момент единения полностью изменил представление Жульетт о физической любви.

Акт любви был замечательным, прекрасным! Как она жила без этого так долго? Как жила без… Рина?

Когда он рухнул вниз, накрыв её своим телом, она приготовилась к возвращению холода, но тот не вернулся. Не полностью. Укрытая мужским телом и дрожащая от силы кульминационного момента, она всё ещё не мёрзла. Неудивительно, что Софи предлагала завести любовника.

— Думаю, из тебя получится хорошая жена, — запыхавшись, сказал Рин.

Жульетт рассмеялась.

— Давай отложим этот разговор до завтра.

— Если хочешь.

— Хочу, — прошептала она.

— Сегодня я ни в чём не могу тебе отказать, — пророкотал Рин у её горла, потом поднял голову, коснулся губами её рта, и они снова поцеловались. Медленно и глубоко. Жульетт чувствовала себя счастливой, сильной и довольной тем, куда привела её жизнь. Она не думала о событиях, предшествующих началу этого путешествия, об оставшихся позади неприятностях или о том, где может оказаться завтра.

Будущее сейчас было неважно.

Прошлой ночью, как уже не раз за последние месяцы, Лиане приснился плач ребёнка, доносившийся из тьмы тринадцатого уровня. Когда Себастьен бросил в ту чёрную яму Рикку (свою четвертую жену), Лиана стояла рядом. Никто больше, ни Себастьен, ни стражи, ни одурманенная императрица, казалось, не услышал крика, не перестававшего преследовать Лиану. Как бы часто и усердно она ни пыталась убедить себя, что тот звук ей померещился, тревога не уходила.

И чем реальнее становился её собственный ребёнок, тем реальнее звучал тот плач. Она больше не могла отгонять воспоминания, списывая их на фантазии. Да, возможно, всему виной игра воображения, но если нет… нужно выяснить правду.

Неверность Себастьена и его ночной визит озадачивали и приводили в ярость. Теперь Лиана жила на пятом уровне в комнатах прежних императриц, но это не значит, что она стала столь же беспомощной, как они. Беспокоился о ней муж или нет? Нужно что-то предпринять, потому что бессмысленное ожидание спасения в этой расфуфыренной комнате её убивало. Лиана побывала в аду и выжила, и не станет ждать, когда её спасёт какой-нибудь мужчина.

Она справится сама.

Пусть жрецы её ненавидят и желают всяческих неприятностей, но они не посмеют строить ей козни, пока она носит в себе следующего императора. Это вселяло немного уверенности в том, что можно поступать, как пожелает. Ещё некоторое время.

— Мари, — бодро окликнула она девочку, раскладывавшую замысловатое красное платье, подобающее матери следующего императора, — сегодня я иду на экскурсию.

Девочка побледнела.

— На экскурсию?

— Да. Сегодня я выйду из этих комнат. И мне понадобятся ботинки, вместо шлёпанцев.

— Но миледи, это же неразумно. Вам принесут сюда все, чего бы вы ни пожелали.

Лиана повернулась к девочке.

— Кому ты служишь, Мари?

Лицо служанки побледнело ещё сильнее, став почти белым.

— Вам, миледи. Только вам.

— Тогда делай, как я сказала, — Лиана окинула дрожащую горничную высокомерным взглядом. — Не волнуйся, ты не будешь меня сопровождать. — Мари отличалась исключительной наивностью, и Лиана не отважилась бы показать ей тринадцатый уровень даже издали.

— Но миледи, вам нельзя бродить по дворцу в одиночестве!

— Я возьму с собой стража. — Фергусу можно доверять, он не станет болтать.

Лиана с помощью Мари надела излишне вычурное платье, потом натянула чулки и ботинки, волосы уложила в тугой узел.

— У меня есть для тебя задание, — сказала Лиана, поглаживая свой растущий живот, прикрытый темно-красной тканью.

— Да, миледи?

— Я хочу чтобы в моей комнате сделали ремонт.

— Что вы желаете изменить? — услужливо поинтересовалась Мари.

— Всё, — тихо буркнула Лиана и уже громче добавила: — Я устала от розового. Пусть перекрасят гостиную в синий, спальню в зелёный, а столовую в золотой.

— Можно оставить мою комнату розовой? — застенчиво поинтересовалась Мари. — Это мой любимый цвет.

— Цвет твоей комнаты меня не интересует, — резко ответила Лиана. — Но я хочу, чтобы в моих покоях не осталось ни единого розового пятнышка.

Пока Мари усердно кивала и по-старушечьи заламывала руки, Лиана распахнула двери своей спальни. В холе стояли стражи, ожидая её приказов. Игнорируя Тэтсла, Лиана посмотрела на Фергуса.

— Я хочу подняться на седьмой уровень, чтобы поговорить с Джедрой.

— Мы приведём её к вам, миледи, — предложил тот.

— Нет, — решительно отрезала Лиана, — я пойду к ней сама. Немедленно.

Тэтсл откровенно боялся любой магии и слишком хорошо помнил судьбоносный визит Софи, поэтому, как и предвидела Лиана, предложил остаться охранять покои императрицы, отправив в качестве сопровождающего младшего по званию Фергуса.

Тот послушно и добродушно кивнул и последовал за Лианой к лифту, но когда она передвинула рычаг на самый нижний уровень, запротестовал:

— Я не могу позволить вам покинуть дворец.

— Я не собираюсь его покидать.

— Тогда зачем…

— Ты проводишь меня на тринадцатый уровень.

Страж побледнел и попятился.

— Прекрати, — одёрнула Лиана. — Я не собираюсь бросать тебя туда. — Ей понадобится его помощь, поэтому он должен знать, зачем она отправляется к дворцовой яме. — Мне кажется, я слышала там внизу ребёнка, — приглушённо добавила она. — Помнишь, когда мы отвели на тринадцатый уровень императрицу Рикку? — это случилось несколько месяцев назад, перед тем как приехала Софи Файн, и жизнь изменилась.

— Да, миледи, — тихо ответил он.

— Вы с Тэнэли ждали у лестницы, но я стояла рядом с Себастьеном возле открытого люка. Вот тогда-то и услышала детский плач. Во всяком случае, мне так показалось. Я пыталась убедить себя, что воображение сыграло со мной злую шутку, но вдруг нет?

— Конечно это была игра воображения, миледи. Даже император Себастьен… — Лиана бросила на Фергуса по-королевски яростный взгляд, и тот оборвал себя на полуслове. — Уверен, император не настолько жесток.

— Я должна убедиться.

Они добрались до десятого уровня, ниже которого лифт не спускался. Отсюда вниз вела винтовая лестница, сначала к шумному одиннадцатому уровню, потом в холодную тюрьму двенадцатого.