— Жульетт, не…

— Я сожалею об этом. Очень сожалею. Я хотела бы жить в доме, который ты для меня построил, заполнить его сыновьями и встречать тебя, когда ты возвращаешься домой.

— Все складывается так, как должно быть, — стоически ответил он.

Она поцеловала его, набираясь храбрости.

— Я хочу, чтобы наше положение изменилось и придумаю, как этого добиться. Но до тех пор не позволю понизить тебя до незначащего положения, когда ты обязан прибегать на каждый мой зов. Словно согревать мою кровать, удовлетворять потребности моего тела и делать детей — единственная цель твоего существования.

— Я не могу изменить сложившиеся традиции.

— Да, ты не можешь, — сказала она. — Зато я могу. — Жульетт обхватила лицо Рина ладонями и посмотрела ему в глаза. — Женись на мне, ванир. Стань моим королём. Будь рядом, бегай со мной, когда позовёт волк, и помогай воспитывать наших детей, — она прижалась к нему голым животом. — Думаю, первый из них уже растёт во мне.

Он просунул руку между их телами и погладил её мягкий живот.

На мгновение Жульетт охватила нерешительность. Рин ещё не согласился с предложением. Возможно, его интересовало лишь наслаждение, которое дарило её тело. А может, он не хотел менять устоявшиеся традиции. Будущее Рина открывалось ей так же неохотно, как собственное. Некоторые вещи не вызывали сомнений, другие были невыносимо туманными. Сейчас она ничего не знала о его чувствах, хотя Рин не пытался от неё отгородиться.

Или же она ничего не видела, потому что он ещё не принял решение.

— Я прошу не как королева, а как твоя пара и женщина, которая тебя любит. Рин, ты женишься на мне?

— Да, видара, — тихо ответил он.

Она не хотела врываться туда, куда её не приглашали, но, лёжа в объятиях Рина, казалось таким естественным коснуться его мыслей. И пока он обнимал её, что-то изменилось. Будущее вдруг прояснилось. Последние из препятствий, которые мешали ей увидеть, что у него на сердце, исчезли, и Жульетт почувствовала в Рине некий новый, прекрасный свет, который он только что, в этот самый момент, впустил в себя.

Любовь.

Император Себастьен сообщил Айседоре о смерти Жульетт лично. На один ужасный миг ей показалось, будто под ногами разверзся пол, и она полетела с высоты первого уровня на землю. Но потом император добавил, что новость ему принёс Борс, уже поплатившийся за дурные вести.

Борс был лгуном и ради спасения собственной шкуры сочинил бы любую небылицу. Айседора не могла заставить себя ни посочувствовать участи солдата, ни поверить в правдивость его рассказа.

Сейчас она склонилась над напряжённой и встревоженной Лианой, распластавшейся на кровати императора. Саму Айседору недавно переместили с пятого уровня на первый, поближе к императрице. Новые покои оказались меньше, проще и смахивали на тюрьму. В них было только одно маленькое окно и узкая, жёсткая кровать. Эта комната понравилась ей гораздо больше роскошного пятого уровня и напоминала о сгоревшем доме.

Лиана пока не повторяла предложение занять должность дворцового убийцы, но Айседора знала, что если сестра Кейна захочет избавиться от врага, то снова призовёт свою личную ведьму. Сможет ли она отказать императрице? Отважится ли? Айседора чувствовала, как медленно, но верно оживает свет её магии. Он ещё не разросся в прежнее сверкающее пламя, однако уже не был жалкой, слабой искрой. Магию подпитывала обязанность защищать. А как недавно обнаружила Айседора, существовало множество разных способов защиты.

Иногда она раздумывала, стоит ли признаться императрице, что Нэлик жив. Просто заключён там, где никому не причинит боли. У него больше не было такой возможности, и по мнению Айседоры, этого достаточно.

— Не двигайтесь, — тихо велела она, когда беременная женщина заёрзала.

— Я не могу не двигаться, — пробурчала императрица

— Тогда не ожидайте верного диагноза о состоянии ребёнка.

Айседора подозревала, что никто не говорил с Лианой так прямо, во всяком случае уже очень давно. И потом, императорская чета не могла причинить своей пленнице большие страдания, чем те, которые Айседора испытывала сейчас. Вилл ушёл, дом сгорел, Жульетт пропала, а Софи, вопреки заверениям Жульетт, больше не нуждалась в сёстрах.

Императрица замерла, и Айседора полностью сосредоточилась на своей пациентке, нашёптывая на старом, незнакомом Лиане языке заклинание, заставлявшее раскачиваться колдовской маятник. Поначалу его движения казались какими-то странными и бессмысленными.

А потом всё стало ясно.

Айседора отступила и убрала маятник в карман своего темно-синего платья.

— Джедра не ошиблась? Это мальчик? — спросила императрица.

Она осторожно села, одной рукой опираясь на матрац, другой поглаживала свой огромный живот. Слишком большой для женщины, которой предстояло носить ребёнка ещё три месяца.

Теперь Айседора знала, почему императрица так располнела.

— У вас двойня, — сказала она. — Вы должны проявлять особенную осмотрительность…

— У меня не может быть двойни! — императрица распрямилась, но с постели не встала. Её лицо побледнело, однако вскоре щеки ярко вспыхнули, и она с надеждой продолжила: — Если только это не мальчик с девочкой. Себастьен получит своего наследника, а я дочь, которая будет только моей. Ни жрецов, ни Себастьена девочки не волнуют. И мне не придётся ни с кем её делить. Мою дочь. — Лиана выжидающе обратила к Айседоре зелёные глаза.

— Два сына, — тихо сказала та. — Один зачат в сумраке, второй на солнце.

Лиана схватила подушку и швырнула её через комнату.

— Нам необходим один истинный и бесспорный наследник. Страна сейчас в состоянии войны как раз потому, что отец Себастьена произвёл двух сыновей, каждый из которых считает трон своим. Двойня! — она неловко встала и бросила ещё одну подушку. — Мне нельзя рожать двойню. Может, ты ошиблась, и это один большой ребёнок или, если малышей всё же двое, то одна из них девочка. Ты ведь могла ошибиться.

— Я не ошиблась, — спокойно возразила Айседора. — Нам необходимо сосредоточиться на том, чтобы вам и младенцам ничто не угрожало. Рождение близнецов может оказаться сложным и потребует…

— Потребует составления плана, — прервала Лиана, решительно отходя от Айседоры. — Но пока важнее всего, чтобы никто больше об этом не узнал.

— Но вашему мужу нужно сказать. Есть определённые опасности.

Лиана повернулась и пронзила Айседору твёрдым взглядом.

— Никто. Особенно Себастьен. Неужели ты не понимаешь? Он не допустит рождения близнецов. Императору нельзя рассказывать и нельзя пускать его ко мне во время родов. Когда дети появятся на свет, рядом со мной не должно быть никого, кроме тебя.

— Вряд ли император позволит мне остаться с вами наедине во время родов, — заметила Айседора. — Что вы собираетесь делать?

Лиана отвернулась, и Айседора больше не могла следить за выражением её лица.

— Я не знаю, — тихо призналась Лиана. — Мы что-нибудь придумает.

Софи укачивала Ариану. Обычно её маленькая девочка засыпала намного позже, но сегодня устала и нуждалась в отдыхе.

Софи и сама хотела бы отдохнуть, однако в последнее время подолгу ворочалась без сна. Безопасный дом, в котором она прожила три последние недели, полностью её устраивал, а вдова, заправлявшая местной фермой с помощью двух своих младших сыновей, вела себя более чем любезно.

Вообще-то, женщина чересчур сдружилась с Мэддоксом Сулейном. Софи пыталась не обращать на любовников внимания, но те лишили её такой возможности: одаривали друг друга улыбками, часто одновременно исчезали и возвращались несколько минут или часов спустя с виноватым и излишне счастливым видом. Её отец был слишком стар, чтобы вести себя столь неподобающим образом, да ещё и с женщиной, лет на пятнадцать моложе него! Софи изо всех сил старалась ослабить свои способности, когда вдова с отцом уединялись. Последнее, в чем она сейчас нуждалась, это младший братик или сестрёнка. Или мачеха, упаси боже!