Когда Жульетт немного передвинулась, на плечо ей упала рыжая прядь спутанных волос. Догадайся она захватить с собой зеркало, сейчас, наверное, разбила бы его, чтобы не видеть собственного отражения. В этой поездке совсем не было времени мыться и следить за внешним видом, хотя в обычной жизни она тоже смотрелась в зеркало лишь при необходимости. Софи досталась красота, Айседоре — врождённая элегантность, Жульетт же и без зеркал, знала, что из трёх сестёр Файн уродилась самой неприметной.

Однако ей нравилась чистота, а для обуздания непослушных рыжих кудрей требовались время и силы. Она всегда туго скрепляла и укладывала их на затылке или заплетала по возможности аккуратнее, но даже тогда они не выглядели столь же гладкими, как у Айседоры или Софи. Теперь, после многих ночей сна на земле, без мытья специально придуманным ею шампунем и расчёсок, которые к настоящему моменту сгорели дотла, коса растрепалась, и волосы безнадёжно спутались. Собирая в дорогу травы, она начисто забыла о таких вещах, как гребни и шпильки. Зато сейчас с радостью обменяла бы на них парочку зелий.

— Ты счастлива?

Жульетт резко обернулась и увидела, как Айседора неловко перемещается в сидячее положение. Плащ, которым она укрывалась во время сна, соскользнул на колени. Жульетт не смогла убедить солдат отказаться от излишней предосторожности и перестать связывать руки Айседоры сзади, поэтому старшей сестре Файн с трудом давались даже самые простые движения.

— Конечно, нет.

— Мы здесь из-за твоих решений и действий, — подобно Жульетт, Айседора устала и выглядела неряшливо. Из косы выбивались пряди темных волос, однако огонь в глазах не потух.

— Зато твои действия убили бы нас обеих.

— Я бы лучше умерла, чем оказалась тут, — рявкнула Айседора.

— А я нет.

Пока они живы, есть надежда. Да, Айседора давно с ней распрощалась, но Жульетт нет. Она не знала, что готовит им будущее, но оно, несомненно, предпочтительнее смерти. И ей, и Айседоре ещё рано умирать. Прежде чем отправиться в землю мёртвых, им предстоит кое-что сделать.

Вокруг мало-помалу просыпались солдаты, а те, кто стоял на вахте, прилегли ненадолго вздремнуть. Ближайший от узниц мужчина зевнул и окинул девушек беглым, незаинтересованным взглядом. В конце концов, с момента отъезда из дома ведьмы не доставляли никаких неприятностей. Один из солдат покопался в мешке с продовольствием, и принялся вытаскивать и раздавать маленькие ломти твёрдого хлеба. Закончив с солдатами, он бросил два куска Жульетт. Та схватила их и направилась к Айседоре.

— Я не хочу… — начала она.

— Тебе нужно поесть.

— Зачем?

Айседора упрямилась, но когда Жульетт настойчиво прижала твёрдый хлеб к её губам, откусила небольшой кусочек.

Внезапно шею Жульетт кольнуло, в точности как в ночь нападения на дом. Может, это Борс гневно глянул в их сторону? Не обращая внимания на неприятное предчувствие, она сосредоточилась на кормлении Айседоры, а справившись с задачей, занялась собственным скудным завтраком.

Лагерь медленно оживал, невыспавшиеся солдаты ели, снаряжали лошадей и уходили за большой валун опустошить мочевой пузырь. Вскоре ей предстояло заняться тем же, но она не спешила, мучительно мечтая сохранить некое подобие частной жизни. По приказу Борса по меньшей мере один из стражей следил за женщинами постоянно. Большинство по-джентльменски отворачивались хотя бы на несколько мгновений. Но не все.

Жульетт проводила взглядом завернувшего за скалу солдата. Через несколько минут за ним последовал ещё один. Потом третий. Оттуда не доносилось никаких подшучиваний или смеха. Никто из мужчин так и не вышел. Обычно они быстро расправлялись со своими делами и спешили вернуться на посты или приступить к исполнению обязанностей.

Жульетт сосредоточилась на скале, надеясь на вспышку знания, вроде той, которую пережила прошлой ночью с наблюдателем, или когда слишком поздно догадалась о грозящей опасности, но на сей раз не почувствовала ничего необычного. Если бы только она могла хоть на миг прикоснуться к той скале, то выяснила бы, что там происходит.

Но озарения не наступало, и скала находилась слишком далеко. Пойдя в том направлении, Жульетт лишь пробудит подозрения. Как установить связь с камнем и скрывшимися за ним солдатами, не насторожив остальных мужчин?

Прошлой ночью наблюдатель (если он действительно существовал, а не был сном или фантазией) сказал, что она связана знаниями с землёй и реками. Ей никогда не приходило в голову рассмотреть свой дар с этогоракурса, и, похоже, зря. Жульетт инстинктивно опустила ладонь к земле. Если в её силах установить мысленную связь на расстоянии, пусть даже на несколько минут, то, наверное, получится дотянуться до мужчин с другой стороны валуна. Почему бы не попробовать.

Прижав ладонь к грязной мелкой гальке, она представила текущую по земле реку. Начинаясь от её ладони, та стремительно убегала к валуну и дальше. Сначала Жульетт ничего не почувствовала. Никакой связи или вспышки знания. Она сидела слишком далеко, и даже усиленная концентрация, от которой разболелась голова, не принесла ответов.

И тут на неё нахлынуло озарение. Тело Жульетт слегка дёрнулось, но она не подняла руку с земли. Мужчины с другой стороны скалы лежали без сознания. Все, кроме одного. Того, кто не был солдатом и не служил Борсу. Она не знала откуда пришёл их спаситель, и спаситель ли он вообще. Но человек за скалой не питал дружеских чувств ни к солдатам, ни к их главарю.

Жульетт подняла плащ и поспешила к Айседоре, одновременно накидывая его на плечи и застёгивая верхнюю пуговицу.

— Похоже, ты замёрзла, — сказала она на случай, если к ним кто-то прислушивался, подняла накидку Айседоры и набросила на плечи упрямой сестры.

— Я не замёрзла, — отрезала та. — И даже если бы…

— Что-то происходит, — шепнула Жульетт. Никто к ним особенно не присматривался, лишь время от времени бросали нечаянные взгляды, пока она закрепляла накидку на шее Айседоры. Но ничто в её действиях не вызвало у солдат подозрений.

Айседора замерла.

— Жульетт, что случилось? — прошептала она.

— Я не уверена, — пряча руки в складках плаща, Жульетт сунула их сестре за спину и принялась сражаться с верёвкой на запястьях. Вовсе не обязательно, что враг солдат отнесётся к сёстрам по-доброму. Для борьбы Айседоре понадобятся руки, и, вполне возможно, их ждёт именно борьба. Верёвка была затянута туго, но Жульетт удалось ослабить узел, после чего она ухватилась за петлю и медленно потянула из замысловатого плетения. Пусть не полностью, но Айседора почти освободилась…

— А где Эвин? — солдат, который несколько минут назад бросил Жульетт хлеб, оглядел лагерь. — И Орн? — Он направился к валуну. — Если эти бездельники смотались купаться…

Ему не удалось закончить предложение. Из-за скалы выпрыгнуло размытое пятно золотых волос и бронзовой плоти, могучая рука сунула под нос солдату что-то зелёное, и тот рухнул на землю, столь же неподвижный, как мужчины с другой стороны валуна. Нападающий перевёл взгляд на Жульетт, и на мгновение у неё перехватило дыхание. Сердце заколотилось с такой силой, что она почувствовала, как оно стучит о грудь.

Вырубивший солдат человек был огромным, крупнее всех мужчин, которых она когда-либо встречала. Длинные светло-золотистые волосы в беспорядке свисали по плечам, спине и закрывали часть лица. Он носил только кожаный килт, прикрывавший интимные места, и ничего больше. Хотя утро стояло холодным, на его коже не виднелось никаких признаков соприкосновения с холодным воздухом. На зацелованном солнцем твёрдом, мускулистом теле не просто не проступила гусиная кожа, наоборот, оно, казалось, излучает жар. Жульетт почти чувствовала то тепло, хотя их разделяло несколько шагов.

Удивлённые солдаты потянулись к оружию, Айседора сражалась с верёвками на запястьях, а незваный гость начал двигаться. К Жульетт. Плавно и с неправдоподобной силой он молниеносно подпрыгнул к ней, поднял и забросил себе на плечо с такой лёгкостью, будто она весила не больше мешочка с мукой.