Пот катил с них ручьем, брызгами разлетался в стороны. Гибкие сильные пальцы аккомпаниатора стремительно бегали по клавишам пианино, наполняя темпераментной музыкой старый репетиционный зал. Этот зал давно привык к звукам музыки, которой вторили ритмичные удары ног по полу, к бесконечному шуму и движению. Это продолжалось снова и снова, год за годом, и будет продолжаться, пока стоит здание.

Здесь репетировали многие знаменитые артисты. На этих досках легенды шоу-бизнеса неустанно отшлифовывали свои номера. Бесчисленное количество неизвестных и забытых танцоров работали здесь до полного изнеможения. Это был тот Бродвей, который редко видит публика, что платит за концерты.

Ассистент хореографа с запотевшими от духоты стеклами очков выкрикивал названия па, отбивая ритм в ладоши. Рядом с ним стоял хореограф, поставивший этот танец, и следил за танцорами черными и зоркими, как у птиц, глазами.

— Минутку!

Музыка умолкла, движение прекратилось. Усталые танцовщицы облегченно перевели дух, расслабились.

— Это слишком медленно.

Медленно?

Танцовщицы все до единой пораженно закатили глаза, стараясь не обращать внимания на боль в мышцах. Обведя их внимательным взглядом, хореограф разрешил отдохнуть пять минут. Девушки опустились на пол, прислонились к стене и начали массировать икры, сгибать и снова вытягивать ноги, обмениваясь лишь односложными словами. Слишком тяжело давалось дыхание, чтобы расходовать его без надобности. Иссеченный боевыми шрамами пол, на котором они отдыхали, пересекали наклеенные в разных направлениях ленты, служащие отметками для других шоу.

— Хочешь кусочек?

Мадди О'Харли приподнялась и, жадно посмотрев на плитку шоколада, помотала головой. Все равно одного кусочка мало.

— Нет, спасибо. Когда я танцую, у меня от сладкого голова кружится.

— А мне просто необходимо поддержать силы. — Девушка с темной и блестящей от пота кожей отправила в рот сразу несколько квадратиков шоколада. — Этот парень совсем нас загонял. Ему не хватает только хлыста и цепи!

Мадди оглянулась на хореографа, разговаривающего с ассистентом.

— Он настоящий профессионал, но какой-то двужильный. Хотя, думаю, стоит порадоваться тому, что он занялся нами. Еще до окончания репетиций эффект будет налицо.

— Да, конечно, а только сейчас у меня прямо руки чешутся, чтобы…

— Задушить его струной из фортепьяно? — подсказала Мадди и была вознаграждена коротким хриплым смешком.

— Что-то в этом роде.

Мадди чувствовала, что силы ее восстанавливаются и кожа подсохла. В зале сильно пахло потом и фруктовым освежителем.

— Я видела тебя на пробах, — заметила Мадди. — Ты здорово танцевала.

— Спасибо. — Девушка тщательно завернула остаток шоколадки в обертку и сунула в кармашек сумки для танцев. — Меня зовут Ванда Старр, два «эр».

— А я — Мадди О'Харли.

— Да, я знаю.

Имя Мадди было уже довольно известно в театральных кругах. Танцовщики, не имеющие постоянного ангажемента, которых называли бродягами или цыганами из-за того, что им приходилось то и дело кочевать из города в город, из

одного клуба в другой, считали ее одной крови с собой. По рассказам женщин Ванда знала, что Мадди из тех, кто не забывает о своем прошлом.

— У меня это первый белый контракт, — понизив голос, призналась Ванда.

— Правда?

Белый контракт заключали с ведущими актерами, розовый — с участниками кордебалета. И различие было весьма серьезное. Удивленная, Мадди повнимательнее присмотрелась к соседке. У нее было выразительное экзотичное лицо с крупными чертами, длинная стройная шея и сильные плечи профессиональной танцовщицы. Она была выше Мадди дюймов на пять — девушка прикинула разницу на взгляд, хотя они сидели на полу.

— То есть ты в первый раз будешь танцевать не в кордебалете?

— В том-то и дело. — Ванда взглянула на остальных танцовщиц. — Признаться, боюсь до смерти!

Мадди вытерла лицо полотенцем.

— Я тоже.

— Да будет тебе! Ты уже выступала в самостоятельной роли.

— Но в этом шоу еще не танцевала. И с Макки мне еще не приходилось работать. — Она проводила взглядом мускулистого и гибкого в свои шестьдесят лет хореографа, который подошел к пианино. — Идем, пора работать.

Танцовщицы встали и выслушали дальнейшие указания.

Еще два долгих часа они репетировали, выслушивали замечания, отрабатывали каждую фигуру. После того как остальных девушек отпустили, Мадди дали отдохнуть десять минут, затем она вернулась в зал, чтобы пройти свою партию. Ей предстояло танцевать в составе кордебалета, а кроме того, исполнять сольный танец, потом с партнером и с другими ведущими актерами. Она готовилась к представлению, как спортсмены к марафону. Репетиции, бесконечные репетиции и строжайшая самодисциплина. В представлении, которое займет два часа десять минут, она проведет на сцене две трети этого времени. Ее мозг и мускулы, без сомнения, усвоят и запомнят все элементы танца. Весь организм ее должен будет по мановению дирижерской палочки работать четко и слаженно.

— Проделай это с руками, вытянутыми на уровень плеч, — сказал Макки. — Перед ударом ногой смени темп и не снижай его, поняла?

Ассистент начал счет, и Мадди исполнила стремительный двухминутный танец, от которого задохнулся бы даже тренированный футболист.

— Уже лучше. — В устах Макки это была настоящая похвала. — Расслабь плечи. — Он подошел и положил на влажные от пота плечи девушки свои широкие ладони. — После поворота встань к сцене левым боком. И движения должны быть смелыми, размашистыми, забудь о плавности, выполняй их резко, энергично. Ты же стриптизерша, а не балерина.

Мадди благодарно улыбнулась ему, потому что, выговаривая ей, он массировал утомленные мышцы ее плеч. У Макки была репутация строгого инструктора, но с душой истинного танцовщика. м

— Постараюсь запомнить.

Она снова принялась считать, предоставив телу думать самостоятельно. Энергично, смело, дерзко, как того требовала ее роль. Не имея возможности выразить себя голосом, она делала это своим телом. Резкими толчками выбрасывала в сторону ногу, взмахивала широко разведенными руками, обхватывала свои плечи, потом снова вскидывала руки, в то время как ноги ее автоматически исполняли па в такт счету.

Рыжевато-золотистые волосы взлетали и падали над подхватывающей их ленточкой, потемневшей от пота. На представлении ей придется танцевать с дополнительным весом в виде круто изогнутых крыльев, но она старалась об этом не думать. Лицо ее, блестящее, как мокрый фарфор, не отражало напряжения, с которым ей давался этот страстный стремительный танец. Мелкие точеные черты лица не мешали выразительно передавать характер и эмоции своей героини. Над нежной верхней губой выступили капельки пота, но она улыбалась, усмехалась, презрительно хохотала, умело изображая мимику, соответствующую настроению танца.

Хотя сама Мадди была не очень довольна своей наружностью, без грима лицо ее привлекало своей нежной прелестью — с плавно сужающимся к подбородку овалом, тонкими правильными чертами и большими карими с золотистыми искорками глазами. Для роли Мэри Говард по прозвищу Вдовушка Мэри девушке придется положиться на мастерство гримера, который превратит ее в отчаянную и распутную особу. А сейчас она вкладывала весь свой артистический талант в танец, чтобы при помощи мимики и выразительных телодвижений передать характер стриптизерши с большим стажем, которая стремится изменить свою жизнь.

В каком-то смысле, подумалось Мадди, она всю жизнь готовилась к этой роли — бесконечные разъезды в поездах и на автобусах, по разным городам и клубам, где она выступала перед аудиторией ради еды и удовлетворения своего юного честолюбия. Уже в возрасте пяти лет она умела оценить настроение аудитории. Враждебна публика, равнодушна или отзывчива? Успех или провал выступления часто напрямую зависит от умения понимать настроение зала. Мадди рано сообразила, что достаточно внести в уже известный танец небольшие, едва уловимые новые штрихи, чтобы публика взорвалась восторженными аплодисментами. С тех пор, как она научилась ходить, вся ее жизнь проходила на сцене. И за двадцать шесть лет жизни ей ни разу не пришлось пожалеть об этом.