В октябре 1968 года в Мехико начались Олимпийские игры, и Карл решил отправиться туда, как он сказал мне, на несколько дней. Разумеется, он поехал один и отсутствовал дольше обычного. Смутно помню, как перед его отъездом я рассказала ему об одной из моих подружек, еще по Индонезии, по имени Пенни. Она должна была присутствовать на Играх как представитель голландской авиакомпании КЛМ. В тот момент я не придала своему рассказу о ней ровным счетом никакого значения.

Мне было совсем плохо, и у меня завязалась довольно долгая интрижка с одной из лесбиянок из бара «Три», датчанкой по происхождению. Когда Карл вернулся, я призналась, что изменяла ему с женщиной. Он глубоко оскорбился. Но что самое смешное, он заявил: в таком случае, дескать, о нашей свадьбе не может быть и речи, ибо он не может жениться на женщине, способной изменять мужу во время его деловых поездок.

Каков лицемер! Я-то знала, что в течение месяца, проведенного в Мехико, он смотрел не только на атлетов. Но у меня пока не было доказательств, и я не могла окончательно решиться уйти от него. Любовь слепа. И добавлю, глупа, когда она мешает вам разглядеть жестокость партнера.

Спустя немного времени после приезда из Мексики он даже любовью стал заниматься не так, как раньше. У него все чаще стали проявляться весьма причудливые мании. Однажды во время нашей с ним интимной близости он сказал:

– А почему бы тебе не взять щетку для одежды и не побить меня немного?

И это оказалось мелочью по сравнению с тем, что было дальше! Он просил подробно рассказывать ему, как я занималась любовью с девушками, как лизала им груди и половые органы, а еще заставлял наряжаться и устраивать перед ним стриптиз. При этом он глазел на меня, лежа на диване в одном распахнутом халате, а я должна была слегка задевать его рукавом или шарфом и отскакивать от него, поддразнивая.

По мере того, как фантазии Карла усложнялись, мне приходилось штудировать все новые книги с описанием различных сексуальных извращений, лишь бы доставить ему удовольствие. Я проделывала с ним один японский трюк, суть которого состоит в том, что в анальное отверстие партнера вставляется жемчужное ожерелье, а потом постепенно, по одной жемчужине вытаскивается оттуда. Все это ради того, чтобы сильнее возбудить его, вызвать скорейшее наступление оргазма.

Однажды он заявил:

– Ксавьера, я хочу быть твоей проституткой. Делай со мной все, что бы ты делала с ней.

Мне пришлось одолжить каучуковый искусственный член у одной из моих подружек-лесбиянок. Муляж я вставляла ему в задний проход, садилась на него, как жокей на лошадь, и стегала хлыстом. При этом я объявляла результаты «заездов». Разумеется, Карл всегда финишировал первым. Мне все труднее становилось возбуждать его. Всякий раз я почти что насиловала Карла.

Вскоре он уже не мог нормально заниматься любовью. Я не на шутку встревожилась: чем же все это кончится?

Карл сам дал мне ответ на этот вопрос. Однажды он сообщил, что его переводят в Бразилию, в Сан-Паулу.

– Не грусти, Ксавьера. Это расставание нам обоим только на пользу.

Отъезд был назначен на середину февраля. Он попросил меня приехать к нему в мае и пообещал, что уж на этот раз наша свадьба точно состоится.

За несколько дней до праздника Святого Валентина, который совпадал с датой его отъезда, он вдруг начал как-то скрытничать, даже не позволял мне вынимать почту из ящика. День Святого Валентина для меня значил не очень много, но я думала, что для него, видимо, он имеет какой-то особый смысл.

«Что-то он от меня скрывает», – думала я, но и представить себе не могла, что именно. Мы провели нашу последнюю ночь, и утром, когда он принимал ванну, я решила, наконец, узнать правду.

Я подозревала, что разгадка всех наших проблем находилась в черном атташе-кейсе, который Карл всегда тщательно закрывал. Сейчас кейс лежал на диване. Я не люблю шпионить, но тут решила, что на сей раз это оправдано необходимостью.

Я хорошо изучила Карла: шифр замка должен был быть очень простой. Я попробовала 353, 747, 636, 545 и уже занервничала, боясь, что Карл может выйти из ванной комнаты и застать меня за этим неблаговидным занятием. Я решила подстраховаться и пошла взглянуть на него. Он лежал в ванне весь в мыльной пене и читал газету.

Четырнадцатая комбинация – 242 – открыла, наконец, кейс. Внутри лежали пять поздравительных открыток от разных людей и заказное письмо. Штемпель на конверте был голландский, да и почерк показался мне знакомым. Дрожащими руками я развернула лист.

«Мой обожаемый мексиканский любовник, – так начиналось это письмо. – Я надеюсь, ты скоро получишь мое письмо. Мне бы не хотелось, чтобы Ксавьера его видела, ведь мы с ней по-прежнему остаемся хорошими подругами. У меня даже нет слов, чтобы выразить свое счастье! Наша встреча в Мексике навсегда останется у меня в сердце. Милый ты мой, да я с ума схожу от радости! То, что ты попросил моей руки, – самый большой подарок из тех, что мне когда-нибудь делали. Я очень хочу поскорее уехать из Голландии, а о лучшем спутнике жизни я и мечтать не могла. Очень ревную тебя к Ксавьере, к прекрасным мгновениям, проведенным ею с тобой. С нетерпением считаю дни, оставшиеся до нашего свидания.

До встречи в Сан-Паулу, твоя индонезийка Пенни.»

Карл уехал в Бразилию серым, скучным февральским днем 1969 года. Я осталась одна в состоянии глубокой депрессии. Два года любви и верности человеку, унизившему, предавшему и бросившему меня, вконец лишили меня и духовных и физических сил. Я всегда была уравновешенной, а тут, впервые в жизни, у меня развился вполне явный комплекс неполноценности, приведший меня на грань самоубийства.

Мне было абсолютно необходимо, чтобы кто-то меня успокоил, поухаживал за мной. А лучший способ успокоиться – услышать мужские комплименты в свой адрес, в том числе и похвалы моих сексуальных достоинств.

Я показала Карлу письмо Пенни и выставила его за дверь. Он много раз звонил мне перед отлетом, пробовал извиняться, но я бросала трубку. Его самолет улетал в четыре часа, а я в это время пыталась забыться в объятиях мужчины, которого встретила в баре.

С момента нашей встречи с Карлом в Южной Африке я впервые занималась любовью с другим мужчиной. Честно говоря, это была полная неудача, ибо каждый из нас искал в своем партнере то, что тот не мог ему дать. Этот адвокат хотел без особых хлопот получить массу удовольствий, ну, а я пыталась забыть мое горе. Он совсем не сумел меня успокоить, я расплакалась и выгнала его.

Несмотря на это фиаско, я надеялась, что моя потерянная уверенность в себе прячется где-то в одной из постелей Манхэттена. Следующие полгода я искала половых приключений по всему городу.

Каждый день после работы я шла в бары, где собирались деловые люди: в «Ратацци», «П. Дж. Кларк», «Ад Лид», «Чарли-О», «Максвелл Плюм». Бар «Чарли-О» находился как раз рядом с моим домом. Молодые бизнесмены заходили туда немножко отдохнуть перед последней электричкой в Уэстпорт.

Эти молодые люди легко и многое обещали: они могли помочь занять хорошую должность, продать по сниженному тарифу авиационный билет или обеспечить меня всем, в чем я нуждаюсь. После таких разговоров я и оказывалась в постели то с одним, то с другим. Когда же наутро я им звонила, их почему-то никогда не было на месте.

Соня, моя соседка по квартире, знавшая меня еще с мрачных времен связи с Карлом, была мне почти как старшая сестра. Но и она иногда выходила из себя и обзывала меня нимфоманкой. Она была старше меня на девять лет и всю жизнь прожила одна. То, чем для меня являлся секс, для нее было пьянство. Жизнь ее уже разочаровала. Вечером, потягивая из бутылки, она, как ей казалось, постепенно погружалась в свой прекрасный воображаемый мир. Ну, а я добивалась того же эффекта моими сексуальными подвигами.

Я бывала во всех барах Первой Авеню, где секретарши из Бруклина, Бронкса или Куинса ищут себе мужей, довольствуясь зачастую лишь единственной ночью любви. Я приводила к себе любого Тома, Гарри или Дика, если он обладал приятной физиономией и сносными манерами.