Они сидели так тесно прижавшись, что Ламия ощущала, как кровь струится из ран мага и льется на ее тело. Возможно, у нее были галлюцинации, и она разговаривала с покойником. Даже колдуны не смогли бы выжить с такими ранами. А еще ее терзал вопрос: почему Крон сам не спрятался под плащом, а отдал его ей? Если от его жизни зависела свобода, да и вообще существование Альцирона, то разве не естественно пожертвовать какой-то служанкой ради собственной безопасности? Не вязалось поведение мага с тем образом, который успел сложился в ее голове.

– Ты мне нужна, Ламия, – сказал Крон, раскладывая у нее на коленях ту самую книгу, которую подал Кормак, – но тебе нельзя слышать то, что я сейчас произнесу. Поэтому я закрою тебе уши. Не двигайся.

Ламия очень хотела жить. Она понимала, что Крон был единственной слабой защитой между ней и той тварью, которая не догадывалась о ее существовании, но которая уничтожила бы ее, даже не заметив. Когда маг сдавил ее голову с двух сторон окровавленными ладонями, Ламия подумала, что оглохла. Мир не просто стал тише – в нем исчезли абсолютно все звуки. Беззвучно, из последних сил, дрался ведьмак с Кормаком, и ни у кого не возникало сомнений, что чудовище просто играло. Беззвучно падали с полок магические книги, иногда сгорая в полете раньше, чем долетев до пола. Беззвучно шевелил губами Крон, и его глаза были страшнее смерти. Не моргая, маг смотрел на нее, повторяя одно слово, и каждый раз, когда он открывал рот, из него текла кровь, на которую он давно не обращал внимания. Не может в человеке быть столько крови, подумала Ламия, ощущая под собой влажный, набухший ковер.

А затем она закрыла глаза, решив, что, если останется в живых, то увидела достаточно, чтобы кошмары не оставили ее до конца дней. Исчезли глаза Крона, давно не было слышно звуков, и лишь теплые ладони мага мягко сжимали ее уши, покачивая голову Ламии из стороны в сторону. Она унеслась в такт этим странным движениям и почти убедила себя, что спит, когда толчки стали сильнее. Ее отчаянно затрясли за плечи, и Ламия поняла, что руки Крона уже не сжимают ее голову. Да и мир перестал быть безмолвным, просто в нем поселилась тишина. Никто не рычал, не шипел и не дрался, не падали книги, не трещали свечи. Лишь два дыхания нарушало безмолвие магической библиотеки – ее собственное и еще одно, хриплое, прерывистое, с подсвистами и бульканьем.

– Посмотри на меня, Ламия, – раздался шепот у нее над ухом. – Только не кричи.

Ей хотелось закричать уже от одних его слов. Жаль, очень жаль, что все происходящее упорно не желало быть сном. Первым делом она посмотрела себе на колени, где больше не ощущала книги. Ее, действительно, там не было. На голых ногах Ламии лежал плащ Крона, который больше не служил невидимой защитой. Затем она увидела самого мага. Вернее, старика, в которого тот превратился. Если бы не одежда и не глаза, оставшиеся такими же черными и пронзительными, она бы не узнала главного мага Альцирона в том дряхлом деде, который сидел напротив и цеплялся за пол скрюченными пальцами. Одежда старика была по-прежнему заляпана кровью, но в дырах, оставленных жалом и ножом Кормака, раны не виднелись – на сморщенной стариковской коже не было ни одного шрама. Ламии приходилось видеть столетних дедов, но этому старику, наверное, было не меньше пары сотен лет. Лысый череп не сохранил даже остатки волос, кожа на лице обвисла глубокими складками, веки почти закрывали глаза, а губы расползлись в стороны, обнажая редкие, побуревшие зубы. Крон не был красавцем в зрелости, но в старости стал настоящим чудовищем. Возможно, вся старость была такой – уродливой и омерзительной, ведь разве может быть иначе, когда тебе в затылок дышит смерть.

Маг поднял скрюченную руку и, указав в сторону, просипел:

– Пора убираться отсюда.

Вспомнив о Кормаке, Ламия уставилась на огромную плоть, утыканную щупальцами, клыками и рогами, которая никуда не делась. Кормак по-прежнему заполнял библиотеку, нависая сверху и наползая со всех сторон. Только теперь он не двигался. Его щупальца хаотично разбросались по воздуху, замерев в нелепых позах, несколько жал воткнулись в ковер рядом с Ламией и Кроном, а из одного отростка, угрожающе нависнувшего над людьми, отчетливо проступило человеческое лицо чудовища. Также замер и Крист, только если в недвижимой позе Кормака все было неестественно, молодой ведьмак лежал так, как полагалось лежать разорванному на части трупу. Его голова отлетела почти к самым ногам Крона, а искореженное туловище выглядывало из-под навалившейся на него плоти чудовища. Крист был мертвее мертвого, и Ламия почувствовала, что плачет. Слезы хлынули из нее, словно кровь из колотой раны, и сдерживать их не было ни сил, ни желания.

– Это заклинание безвременья, – тихо просипел Крон, указывая на неподвижного Кормака. – Первое из трех, на которое у меня хватило сил. Я исказил время в библиотеке, и любой другой был бы обречен провести здесь вечность, но только не Кормак. Думаю, месяц у нас есть. Может, меньше. За это время мы должны закончить третье заклинание, чтобы справиться с ним, когда он очнется.

– Мы? – растерянно переспросила Ламия.

– Да, – кивнул дед и, подняв голову Криста, заботливо, почти с любовью закрыл ведьмаку глаза. – Больше у меня никого нет, а один я не справлюсь. Ты все слышала. Кормак – не маг и даже не бог. Он существо иного порядка. Если ты не хочешь, чтобы Альцирон сгорел, став пепелищем для нового ада, ты должна помочь мне.

– Но если Кормак непобедим...

– Нужно стать с ним равным, – Крон посмотрел ей в глаза. – Это третье заклятие, которое я начал сегодня. Чтобы его завершить, мне нужна твоя помощь.

– Но разве другие маги...

– Забвение, – снова прервал ее Крон. – Второе заклятие. Чтобы стать богом, нужно умереть для этого мира. Меня будут искать слуги Кормака, которые теперь наводнят Альцирон. Забвение – единственный способ от них скрыться. Хотя и он не всегда работает. Ни тебя, ни меня больше нет. Никто не помнит Ламию из деревни Яников Светоч, а твои родители думают, что ты утонула в Маро Озере, когда была маленькой. Все помнят Крона, главного мага Альцирона, но все знают, что он сгинул в степях Цертуссы, когда отправился туда с дипломатической миссией год назад. Это библиотека невидима ни для одного существа в мире. Здесь все останется так, пока не проснется Кормак. Я все тебе объясню, но сначала нам нужно скорее выбраться из замка. Крист сломал защиту в библиотеке, поэтому сейчас мы еще живы. Для остальных частей замка мы – чужаки, поэтому нам придется постараться, чтобы не погибнуть от моих же ловушек.

– А ты не можешь сделать так, чтобы они не работали? – потерянно спросила Ламия, понимая, какую гигантскую ошибку совершила, когда устроилась работать посудомойкой на кухню в замок главного мага.

– И самое последнее, – вздохнув, ответил Крон. – Чтобы выжить, я потратил все силы. Теперь я просто старик, который даже не может ходить без помощи. Я больше не маг. Мне четыреста лет, как думаешь, много ли я могу? Когда выберемся отсюда, найдешь мне хорошую палку, а сейчас тебе придется тащить меня на себе. Я развалина, Ламия, но это самое лучшее начало для того, чтобы стать богом. Ты же станешь моим ангелом, девочка, потому что без тебя нам всем грозит превратиться в пепел. А вот и карта появилась.

Крон с кряхтением оторвал от плаща, лежащего на коленях Ламии, длинный кусок. На черной ткани местами проступили потертые линии, но на карту тряпица никак не походила.