– После каждого шага происходит регенерация, – сказал Крон и его голос звучал по-другому. Еще не как прежде, но уже без скрипучих ноток дремучей старости.

Он приподнялся на локтях и посмотрел на безголовое тело угеритского колдуна.

– Жаль старого Анонгу. Я почти полюбил этого жирного деда. Нам придется оставить его, но, если наша миссия закончится успешно, мы воздадим ему все почести.

У Ламии отчего-то застрял ком в горле. Ей тоже было жаль старика, но она ожидала, что первые слова Крона после преображения будут другими и хотя бы как-то относится к ней. Например, он мог не говорить, что полюбил ее за кость, которая вернула его к жизни, но «спасибо» было бы очень кстати. Или он до сих пор не забыл отрезанный палец, который не вырос, несмотря на «регенерацию»? Незнакомое слово резало слух, но его смысл она поняла.

Тем временем, Крон поднялся и с хрустом потянулся, оглядываясь вокруг.

– Как же хорошо, когда у тебя ничего не болит, – довольно произнес он и посмотрел на нее сверху вниз, так как Ламия все еще сидела на мостовой, не чувствуя в себе силы подняться.

– А где твои крылья, детка?

ГЛАВА 14. Где живет нечистая сила

Карета, которую достал Крон, была не приспособлена для езды по разбитому сельскому тракту, а сиденья внутри совершенно не годились, чтобы на них лежать. Ламии же хотелось спать. Она с трудом устроилась, уперев голову в угол между лавкой и окном и высунув ноги в другое окно, но, увидев ее босые пятки, маг, сидевший на дрожках, велел ей спрятаться. Какое-то время Ламия еще ехала прежним образом, но заметив, что Крон собирается останавливать повозку, чтобы с ней разобраться, убрала ноги внутрь. Если до Хартума у них с магом были странные отношения, то после они стали совсем непонятными.

Однако тот момент, когда Крон взял ее на руки и, подняв с холодных плит Тыквенного Переулка, понес в дом старого Анонги, Ламия запомнила навсегда. Маг держал ее так, словно она была хрустальной. И хотя он по-прежнему не сказал ей ни слова благодарности, Ламии хватило прикосновений. Положив голову ему на плечо, она обвила рукой шею Крона, наслаждаясь теплом его нового сильного тела. Таких чудесных моментов в ее жизни не было уже давно.

Все кончилось, когда ее не совсем аккуратно плюхнули на кровать угеритского колдуна, а в нос ударило зловоние залежалых тряпок. В комнате было темно, и Ламия прищурилась, пытаясь разглядеть Крона.

– Демоны придут сюда не скоро, – уверенно заявил маг, гремя какими-то тазами в углу. Света он по-прежнему не зажигал. – Перед смертью наш храбрец Анонга пустил ложный след в ремесленный квартал Хартума. Какое-то время нас будут искать там. Лежи смирно и ничего не трогай. Я спрячу трупы, а потом займусь твоей раной.

На миг Ламии стало обидно, что трупы врагов оказались важнее ее самочувствия, но голос рассудка победил, и она расслабилась, почти привыкнув к вонючим тряпкам. Лежать на них было в сто раз приятнее, чем на пыточном столе Каэла. В темноте перед глазами плавали разноцветные пятна, а в голове кружились вопросы. Как теперь жить после того, что с ней случилось? Что делать с воспоминаниями о человеке, которого она заживо похоронила в змеиной норе? Как слушать собственный голос, неизменный хрип которого теперь всегда будет напоминать ей о потерянных крыльях? Как быть с желанием взлететь в небо и никогда не приземляться?

Но потом вернулся Крон, и Ламия погрузилась в дремоту, из которой не могла выбраться до сих пор. Смутно помнила синий камень на цепочке у нее под носом, свечу на табурете рядом с кроватью, таз с красной водой, в которой плавали белесые бинты и тряпки, руки Крона, ласково поддерживающие ее голову, когда она пила горький отвар из плошки.

А потом маг исчез, пообещав вернуться через час и велев ей спать.

Лучше бы он этого не делал, потому что Ламии приснился Кормак.

Чудовище приняло человеческое обличье, подсело к ней на кровать и, заботливо поправив грязную подушку, стало увещевать:

– И куда же ты, Ламия, влезла? Влипла по уши, перечеркнула всю жизнь, или как там у вас говорят, пустила ее псу под хвост. А ты ведь такая молодая, только жить начала. И зачем с Кроном связалась?

Она махнула перед лицом рукой, пытаясь развеять морок, но Кормак, хоть на вид и щуплый парнишка, крепко схватил ее за запястье.

– Еще не поздно отказаться, детка, – прошептал он, – Забвение, что навеял на тебя маг, легко разрушить. Вспомни родительский дом, семью, мать с отцом. Разве не хочешь к ним вернуться? Разве не скучаешь? Что тебя останавливает? Ада боишься? Ерунда, ты не так все поняла. В аду многие сегодня живут и даже радуются. Была у вас в правителях королева Селена, а станет мой дедушка. Разницы не заметишь, может только в лучшую сторону. Рассказать, как забвение Крона снять? Это легко, нужно лишь…

– Крон!!! – Ламия завопила так громко, что оглушила сама себя. Кормак вздрогнул и растворился, уступив место взволнованному магу.

– Что не так? – сердито спросил Крон, осматривая ее с головы до ног. Не иначе, как решил, что она снова ранена. – Ты в своем уме? Мы и так с Анонгой шума наделали, заткнись, пожалуйста.

И Ламия заткнулась, довольная уже тем, что он прибежал по ее первому зову.

А потом Крон исчез на несколько часов, которые она провела, то впадая в дремоту, то мучаясь от чувства предательства, которое накрывало ее каждый раз, когда вспоминалось лицо матери. Может, действительно, речь шла лишь о смене королей? Ламия в политике не разбиралась, особой любви к Селене не питала и, наверное, смогла бы так же жить при другом правителе. И хотя Кормак с искушающими речами больше не приходил, почему-то она была уверена, что стоит ей позвать – он явится.

Вместо Кормака явился Крон и развил бурную деятельность. Во-первых, он привез ей свежую булочку с изюмом, и за эту заботу Ламия была готова простить ему все. К булке прилагался кувшин молока и кусок твердого сыра. Несмотря на случившееся, аппетит у Ламии был отменный. Она с удовольствием уплела все до крошки и только потом вспомнила, что не поделилась с магом. Тот сидел рядом на табурете и задумчиво ее разглядывал.

– Любуешься? – улыбнулась девушка, опьянев от еды. На голодной желудок она никогда бы такого не сказала. Впрочем, тут же и огребла.

– Жду, когда ты, наконец, наешься, – хмуро буркнул Крон, отводя глаза. – На вид худая, а ешь, как беременная. Женщина не должна поглощать столько пищи. Вообще-то я с запасом брал, чтобы на дорогу еще хватило.

Ламия в растерянности обвела взглядом остатки скромного, на ее взгляд, перекуса. Булочка, кусочек сыра и кувшин молока – это у него запасами называется?

– Ладно, давай к делу, выезжаем на рассвете, – махнул рукой Крон и принялся доставать из сумки пузырьки, выстраивая их в ряд на столе. – Блондинку со стариком уже по всему Хартуму ищут. Даже портреты наши нарисовали. Теперь будем фермерами. Отец и дочь. Для начала попробуем тебя перекрасить.