– Интересно, мисс Кэмерон, – сказал он у самой подножки вагона, – составите ли вы мне компанию за обедом сегодня вечером? Я знаю, что вы сгораете от любопытства узнать причину моей поездки в Балтимор, а так как воспитание не позволяет вам это спросить, то я бы сам хотел рассказать мою историю.

Он помог ей войти, и она обдумывала достоинства такого заманчивого приглашения, пока он провожал ее до салона. Эллин обратила к нему одну из своих самых очаровательных улыбок.

– Очень любезное приглашение, мистер Мэннерс, – она бархатным голосом выразила свое восхищение. – Я с радостью приму его. Можете зайти за мной в полвосьмого.

Мэннерс согласно кивнул. Эллин сочла приятной победоносную улыбку на его лице.

Неожиданно он поднес ее руку к своим губам и поцеловал, не отрывая от нее глаз. Она была слишком ошеломлена и даже не покраснела.

– До вечера.

Учтивый баритон стал тихим и шокирующе греховно-интимным. Она внешне отреагировала кивком головы и легкой улыбкой, а внутри – у нее остановилось сердце. Она смотрела, как он прогулочным шагом высокомерно идет по вагону, и несколько раз вздохнула. Скользнув в свой салон, она улыбнулась себе и стала думать о приглашении.

Когда она вошла, ее взгляд упал на корзину весенних цветов, и Мэннерс был на время забыт. На виду лежала открытка. Эллин открыла ее и прочитала:

«Хотя ты и не нуждаешься в моем хорошем мнении, ты тем не менее его имеешь».

Она была подписана Бертом.

Берт был рад отказаться от компании Эллин за обедом, когда узнал причину ее дезертирства. Его обрадовало, что его друзья пришли к какому-то соглашению. Когда Джошуа постучался в семь-двадцать пять, Берт увидел, что Эллин выходит, и погрозил им обоим пальцем.

– Не бросайте меня одного надолго, – добродушно-шутливо предупредил он их, и в ответ получил лишь улыбки.

Мэннерс, как всегда, выглядел безупречно в своем черном, как смоль, костюме. Он предложил ей руку со словами:

– Я, несомненно, буду иметь честь пообедать с самой красивой женщиной в вагоне.

Эллин ответила на его улыбку своей улыбкой, которая выражала явное недовольство собой.

– Я так не думаю, – ей понравилось ее двусмысленное замечание почти так же, как и его комплимент.

Все оборачивались, когда пара проходила залу к столику в углу, где их ожидал уже наготове официант. Джошуа придержал для нее стул, и она приняла это с улыбкой. Он занял место напротив, и Эллин наслаждалась видом преувеличенного самодовольства на его гладко выбритом лице.

– Мы будем пить вино? Или шампанское? – спросил он, внимательно изучая список вин.

– Шампанское, пожалуйста, – сразу же ответила она.

После того как официант, получив заказ, удалился, Мэннерс бросил на нее пытливый взгляд, ярко подчеркнувший его живую красоту.

– Мисс Кэмерон, вы меня удивляете, – заявил он, изумленно улыбнувшись одним уголком рта. – Я почти не ожидал, что вы примете мое приглашение, и вот вы здесь. Вы всегда ставите людей в тупик подобным образом?

Она улыбнулась ему в ответ.

– Сейчас? – спросила Эллин. – Нет. Пока нет. Но мне говорили об этом, да.

Мэннерс закрыл эту тему взмахом руки.

– Я поступаю нечестно. Я пригласил вас сюда не для того, чтобы задавать вам вопросы. Я сказал вам сегодня днем, что объясню причины своей поездки в Балтимор и Прикнесс. Приступим.

– Мистер Мэннерс, – как бы между прочим начала Эллин, пряча под стол свои дрожащие руки. – Честно говоря, меня не волнует, зачем вы едете в Балтимор. Я просто пришла сегодня сюда, чтобы поблагодарить вас за вашу добрую заботу в Луизвилле у Медфордов и у Филсонов накануне дерби.

Ее голос становился все более напряженным, но Эллин ничего не могла поделать. Она встала и зацепила стол, который неприятно задребезжал.

Эллин помолчала, наслаждаясь потрясением, отразившимся на его лице.

– Но больше всего за то, что вы урегулировали вопрос с местами за столиком в тот вечер. И, наконец, я не хотела бы забыть о тех прекрасных розах. Скажите мне, как только вам удалось отыскать розы с такими длинными шипами?

Единственное, о чем она пожалела, устроив эту сцену, которая заставила замолчать небольшой, но полный народу вагон-ресторан, так это то, что не могла видеть выражения его лица, когда она пронеслась по вагону назад, в купе первого класса.

Эллин сразу же полюбила Балтимор в штате Мэриленд. Даже больше, чем в Луизвилле, присутствие цивилизации чувствовалось в великолепных каменных домах, выстроенных аккуратными рядами, великолепных мраморных ступенях и вымощенных булыжником улицах, наводненных множеством кебов, кабриолетов, фургонов и экипажей. Ее восхитил, даже испугал, экипаж без лошадей, прогрохотавший мимо, когда они подъехали поближе к отелю «Хантингтон». В Балтиморе была какая-то основательность, дух длительно складывавшихся устоев и основ. Это напоминало ей Филадельфию, и она затосковала по родным местам.

В любом таком большом городе, разумно решила она, никого не заинтересует дело одного незначительного человека, даже если этому человеку случилось оказаться владелицей самого известного жеребца на весенней ярмарке.

Швейцар помог ей спешиться, а одетые в красные костюмы носильщики быстро унесли багаж, который увеличился с тех пор, как она уехала из Рэпид-Сити. Кроме заботы о Шейке, делать покупки было одним из любимых занятий Эллин. Она шла вверх по мраморной лестнице и радовалась тому, что ступила на твердую землю после трех дней езды в поезде. Все, чего ей хотелось, – это принять теплую ванну, выспаться и иметь возможность провести полторы недели на Прикнессе без дальнейших вмешательств Джошуа Мэннерса и без дальнейших попыток украсть Шейка.

Джошуа Мэннерс, Билл Боланд, Берт, Райф. Все мужчины. Только одна женщина в ее жизни обладала над ней такой же властью, если, конечно, не большей, и это была Мисси, оставшаяся за тысячи миль отсюда. «Да, – позднее подумала Эллин, погружаясь в ванну, – это был мужской мир. И пока что я в нем довольно неплохо преуспевала», – подумала она не без гордости.

Берт обещал проследить, чтобы Шейка беспрепятственно проводили в конюшни в Пимлико, и позаботиться об обеспечении его безопасности. Старший рабочий был очень расстроен поражением Джошуа Мэннерса. Ни Берт, ни Эллин больше не произнесли ни слова, точнее, его имени, за время поездки, хотя Эллин знала, что Берт провел с ним много времени в вагоне-ресторане. «Без сомнения, – думала Эллин с облегчением, к которому примешивалось сожаление, – Джошуа Мэннерс больше не побеспокоит меня после «представления» в вагоне-ресторане». Она совершила, по ее мнению, самый жестокий поступок в своей жизни и, к своему разочарованию, поняла, что ее реванш не радовал, как она этого ожидала. На самом деле ей было очень стыдно. Он был так любезен, в конце концов… Но это он был организатором ее фиаско в Луизвилле, напомнила она себе. Иначе зачем бы он посылал эту записку с розами? Только самый самонадеянный грубиян мог признаться в содеянном таким наглым образом.

Получасовая езда верхом по переполненным оживленным улицам, разнообразие окрестностей убедили Эллин в том, что она должна будет возобновить тренировки Шейка подальше от общественной цензуры. Еще два препятствия: Прикнесс и в Нью-Йорке – Белмонт.

Уютные сумерки окутывали ее как коконом, и она сдалась кровати с балдахином, чтобы вымолить у нее сон.

Эллин действительно немного поспала, даже слегка похрапывая. Проснулась она в темноте и не могла понять, который сейчас час. Потом она судорожно металась по большой мягкой постели, прислушиваясь к ночным звукам в уютной темной комнате. Это были: экипажи, катившиеся по булыжной мостовой под ее окнами, отдаленный свисток полицейского, звон пожарного колокола вдалеке. Даже когда она спала, ей снилось, что она не спит, а всматривается в темную странную комнату, понимая, что тоскует по дому. Ей страстно хотелось сидеть на своем старом стуле и смотреть на жемчужное небо Дакоты по вечерам. Теперь уже весна осмелела. Она хотела бы знать, вернулось ли семейство певчих птичек с синей спинкой в свое гнездо под крышей дома на ранчо.