– Стойте, стойте, дайте сказать! Не уходите, прошу вас! – закричала Элистэ с дрожью в голосе. Три или четыре женщины проявили легкое любопытство и остановились. – У меня украли кошелек – синий, вязаный, с пятнадцатью рекко или около того. Один рекко в награду той, кто мне его вернет. Выворачивайте карманы, а если кто откажется, обыщите ее! Найдите кошелек и получите вознаграждение!

От волнения Элистэ напрочь забыла про фабекский выговор, но либо это прошло незамеченным, либо ее посчитали актрисой, а то и проституткой с претензией подделаться под Возвышенную. Но, скорее всего, ее приняли за сумасшедшую или пьяную, потому что одни женщины насмешливо и устало воздели брови, а другие издевательски покрутили пальцем у виска. Большинство же просто передернули плечами и пошли дальше.

– Не уходите! – Элистэ схватила какую-то из них за руку, но та вырвалась. – Погодите, дайте сказать!

Нет. Они словно оглохли. Но она не даст им уйти. Элистэ встала в дверях, упершись руками в косяки и загородив выход. Одна нищенка оттолкнула ее с такой недюжинной силой, что Элистэ чуть не упала, а когда опомнилась, половина обитательниц ночлежки уже ушли. Ужас и бешенство охватили девушку. Она бросилась к нарам; тряпки, мешки и одеяла полетели в разные стороны. Неужели она не найдет кошелька? !

– Поберегите силы, красавица.

Прильк наблюдал всю сцену с самого начала; теперь он стоял и с ухмылкой пялился на Элистэ. Она пребывала в таком отчаянии, что его влажные розовые губы даже не вызвали у нее привычного отвращения. Вдруг он ей поможет?..

– Потеряли деньги? Сочувствую. Весьма прискорбно. Хорошо хоть, что у вас еще за три ночи уплачено.

Она молчала.

– Но что будет с вами потом? – участливо спросил Прильк.

– Послушайте, прошу вас, одна из них украла у меня кошелек, если бы вы их остановили, не дали уйти…

– О, не просите об этом, я не жандарм. Может, прикажете вызвать жандармов? Одно ваше слово, и я за ними пошлю…

Теперь она вспомнила, как ненавидит его.

– Так что вы будете делать, когда истекут три ночи? А?

– Я найду работу.

– Ну как же я об этом не подумал! Работу. Разумеется. Несомненно, вы мастерица на все руки.

– Что-нибудь да найду.

– Искренне надеюсь. Не хотелось бы выставлять вас на улицу, красавица, в нынешние-то холода.

– Вы свои деньги получите, не волнуйтесь.

– Я вообще не волнуюсь. И вам бы не стоило. С таким-то личиком незачем беспокоиться о заработке.

– Не понимаю, при чем тут это.

– А вы подумайте. Вы сами не понимаете, что у вас есть. К чему вам бродить по улицам и давиться на нарах в грязном свинарнике вместе с опустившимися шлюхами? Вы можете жить со всеми удобствами. Иметь свою комнату с камином и полным ведерком доброго угля. Вдоволь еды, вина. Даже обзавестись новым платьем. Одним словом, зажить не хуже Возвышенной.

– Как это?

– Проще простого. Мы переселим вас на четвертый этаж. Прекрасная комната, и посетителей совсем немного. Как правило, за ночь человека три-четыре. Люди воспитанные, не грубияны и не проходимцы, это я вам обещаю. Жизнь легкая, беззаботная. И все ваши трудности разом кончатся.

– Да как вы смеете? Как вы смеете?!

– Что это случилось с вашим северным выговором, красавица?

– Вы гнусный тип. Задать бы вам хорошую порку.

– А вам бы перебраться на четвертый этаж. Что скажете?

– Прочь с дороги! Мне не о чем с вами говорить.

– Что ж, пораскиньте мозгами. Когда передумаете, дайте мне знать.

– Никогда!

– Посмотрим. – Прильк посторонился, и она вышла.

В этот день Элистэ прошла много миль, углубившись в богатый район, раскинувшийся по ту сторону Крысиного квартала. Удача, как всегда, и на этот раз обошла ее стороной. Все усилия пропадали втуне, на душе было хуже некуда. Глубоко запрятанное отчаяние окрашивало своею тенью неутомимую улыбку. Возможные работодатели чуяли это, что вызывало у них презрение, которое, в свою очередь, подтачивало ее отвагу. А быть может, не отчаяние, а голод, ведь она целый день крошки во рту не держала. Голодной ей и ходить, если не найдет работы, ибо на еду не осталось и бикена. Еда! Лучше о ней не думать. Лучше наполнить желудок водой и не думать про еду.

Естественно, все ее мысли сводились только к еде.

Проходили часы, и голод терзал ее все сильней, превратившись из тупого недомогания в острые колики. Так вот на что постоянно жалуются крестьяне, вот как оно выглядит на самом деле… Но как им удается такое сносить? Можно, конечно, предположить, что она, будучи Возвышенной, испытывает от голода куда большие муки, чем простолюдины с их притупленными ощущениями. Рожденных для подобного существования природа, очевидно, наградила способностью выживать. А не то все бы они давно погибли.

«Не удивительно, что они нас ненавидят».

Время перевалило за полдень. Чувство голода прибывало и разрасталось. Элистэ стала замечать, что еды повсюду полно; как это она раньше не обращала внимания? Харчевни, таверны, кофейни, кондитерские на каждой улице; на каждом углу с тележек торгуют пончиками с ганцелем, жаренными на вертеле колбасками, печеными каштанами; в каждом дуновении ветра – ароматы печеного хлеба, жареной рыбы, тушеного мяса; и повсеместно люди только тем и заняты, что едят: жуют бутерброды, грызут сладости и соленые орешки, отвратительно громко хрустят яблоками. При виде всего этого ее желудок судорожно сжимался и начинал ныть. И откуда все это берется, когда в стране, как известно, катастрофически не хватает продуктов?

Похоже, не хватает только для бедных.

Но ей недолго осталось бедствовать, пообещала она себе. Она выкарабкается из этих трущоб. Она еще и поест, и согреется.

Но не сегодня и, как Элистэ все больше убеждалась, не в Шеррине. Столица ей решительно противопоказана. Здесь ей никогда не найти работу, здесь она погибнет от голода, уже погибает. Для нее путь к спасению лежит за городскими стенами. Необходимо так или иначе добраться до Дерриваля, до скрытого от мира домика дядюшки Кинца, где она обретет любовь и безопасность. Давно бы следовало это понять, но ее ослеплял страх, бессмысленный ужас, внушенный слухами, которые, ясное дело, раздуты и преувеличенны. Чтобы прозреть, ей понадобилось изведать голод и глубины отчаяния, но теперь она наконец прозрела и знает, что нужно делать.