Я медленно побрел в гостиницу, наперед зная, что стараниями этих двоих Сашка от меня теперь далеко. На втором этаже дверь с цифрой "236" находилась недалеко от холла, где за столом восседала хорошенькая востренькая узбечка с неправдоподобно большущими глазищами, осиной талией и приличной задницей.

Постучав, я толкнул дверь. Результат оказался нулевым. На стук не ответили, дверь была заперта, и меня гулко тревожили барабаны тишины.

- Где гость из двести тридцать шестого номера? - вернувшись в холл, спросил я дежурную.

- Сашка? В номере он. С полчаса уже. Пришел с гостями. Они минут пять назад ушли. Стучите сильнее.

- Стучал уже. Не отвечает.

- Да там он. Я с места не вставала. Там он, у себя.

- Может, с бабой закрылся, трахается?

- Я ему закроюсь! Я ему потрахаюсь! - Лицо узбечки покрылось красными и злыми, как азиатское солнце, пятнами. Видимо, Сашка отметился и здесь. Из ящика стола она выхватила дубликат ключа и разъяренной кошкой метнулась в коридор. Нервно вталкивая ключ в замочную скважину, она злорадно шипела: - Я ему потрахаюсь! Я ему потрахаюсь!

Нетерпеливо, торопясь, узбечка толкнула дверь, и я понял, что Сашка уже никогда и ни с кем не потрахается. Пахло словно на мясокомбинате. Через коридорчик полулюкса была видна верхняя половина тела, нарядно раскрашенная рубином густой гуаши. Борода, еще полчаса назад седая, теперь стала огненной. Где-то на границе ультразвука узбечка заверещала пронзительной сиреной. В моем мозгу мгновенно прокрутилась драка с Сашкой и шлейф событий в поезде, который дотянулся за мной и сюда. Надо было сматываться!

Полуобморочную дежурную я отнес в холл на руках. Из номеров уже пялились любопытные постояльцы. Вернувшись, я закрыл Сашкину дверь на замок и, бросив ключ узбечке на стол, опрометью кинулся вниз навстречу встревоженному гостиничному персоналу. У разбитого окошка дежурного администратора, остановившись на секунду, я выпалил:

- В двести тридцать шестой - милицию! Быстро! Я за скорой".

Уходя дворами от злосчастной гостиницы, я проклинал себя последними словами. Права Ленка, сто раз права! Какого черта я полез туда, куда не просили? Видно, горбатого могила исправит. Теперь-то меня наверняка будут разыскивать, причем более конкретно и целенаправленно. Толстый лейтенант конечно же запомнил прописку и фамилию, А значит, и у дядьки показываться не следует. Сейчас еще можно, но завтра уже не рекомендуется.

- Послушай, Костя, ты приехал к дядьке отдыхать или морочить ему голову? глядя, как я собираюсь, серьезно спросил Виктор Борисович.

- Послезавтра вернусь, дядя, - бодро ответил я, щелкнув замками новенького кейса.

- Ну куда ты под вечер?

- Как раз на последний успеваю. До Ангрена два часа, сослуживца повидать надо. Обидится!

Куда идти ночевать, я не знал. Знакомых в Ташкенте не было. Впрочем, как и мифического сослуживца в Ангрене. В гостиницы нельзя. В частных ночлежках периодически устраивают шмон, именуемый паспортной проверкой. Ночью болтаться по скверам и паркам одинаково опасно. Как бы то ни было, но паспорт, едва дядька отвернулся, я зашвырнул за массивный резной буфет дореволюционного образца. Он был только помехой. В ближайшей парикмахерской я коротко, очень коротко подстригся. В универмаге приобрел умопомрачительную американскую футболку, вероятно, ташкентского производства. Подумав, разорился и купил портативный магнитофон, он легко и удобно лег в кейс.

К восьми вечера Гончарова, то бишь меня, было не узнать. Один лишь вопрос о предстоящем ночлеге оставался открытым. Нужно было предпринимать какие-то превентивные меры. Торопиться мне было некуда, и я на автобусе добрался до центра, до сквера Революции. Здесь под открытым небом стояли столики и заканчивали трудовой день ташкентские алкаши. Выбрав одного поинтеллигентнее, я подсел к нему с бутылкой ликеру и попросил составить компанию. Засуетившись, он поспешно согласился, отодвигая соседний стул и услужливо придвигая себя к столику. Тягучая малиновая жидкость растеклась по стаканам, и мужик с сожалением заметил:

- За такие деньги можно было две водочки купить.

- Не пейте, - посоветовал я с опозданием, ибо интеллигент с интересом рассматривал обнаженное дно стакана.

Крепкий ликер уже через несколько минут заметно расслабил нервы и снял напряжение сегодняшнего дня.

- Будем знакомы. - Собутыльник хозяйским жестом распорядился моим ликером и, дружелюбно улыбаясь, представился: - Гена!

- Чебурашка, - ответил я, с трудом гася вдруг поднявшуюся во мне злость.

- Не понял...

- Приказа "повторить" не было.

- Пардон! - Мужик суетливо пододвинул ко мне свой стакан, и тут вообще стало мерзко до тошнотиков.

- Завязывай "дуру" гнать, Гена. За знакомство! - Я поднял малиновый граненый стакан. - Костя.

- Паскудно?

- Весело!

- Видно. - Он втянул в себя липкую жидкость из стакана и философски добавил: - А кому сейчас легко?

- Тебе!

- Что так?

- Бухаешь себе каждый день и трын тебе трава.

- Я работаю!

- Кем?

- Художник и физиогномист.

- А-а-а, редкая профессия. Большой, должно быть, спрос на тебя?

- Да нет, нет никакого спроса. - Гена тоскливо уставился на пустеющую бутылку. - Нынче экстрасенсы в моде, а я будущее не умею предсказывать. Никому, даже себе. Только настоящее и чуть-чуть прошедшее.

- Гена, водки хочешь?

- Хочу.

- Расскажи про меня.

Он уставился колдовскими глазищами, цепляясь и проникая через мои зрачки куда-то там аж в спинной мозг. Сначала было неприятно и тревожно, но постепенно накатили усталость и успокоение.

- Тебе плохо, Костя. Хуже, чем мне.

- Козе понятно.

- Ты военный или нет, скорее, мент. - Гена придвинулся ближе, и теперь казалось, я тону в волшебных его глазах-озерах. - Конечно мент. Бывший. У тебя никого нет. Ты один. Тебе некуда идти!

- Заткнись! - Я стряхнул наваждение. - Водку ты заслужил.

Я протянул деньги:

- Иди тащи.

Да, раздели меня отлично, как дешевую девку в кустах. Не смог я его блокировать, хотя и желания-то не было. А он уже, довольно ворча, наливал дешевый "Арак", улыбаясь предстоящему забвению.

- Тебе налить?

- Я - ликер. А ты не упадешь? - поинтересовался я, наблюдая, как Гена выхлебал полный стакан.

- Да тут рядом.

- Женат?

- Был.

- С кем живешь?

- Один.

- Мне можно переночевать?

- Костя, мы этот вопрос уже разрешили десять минут назад. Ты что, не понял?

- Черт тебя знает. Допивай да пойдем.

Через десять минут уже теплого Гену я вел дворами, надеясь только на его автопилот. И надежда не подвела. В конце концов мы уперлись в металлические двустворчатые ворота в высоком глухом заборе. Из кармана хозяин извлек длиннющий винтовой ключ, безуспешно пытаясь найти им скважину. С моей помощью это сделать удалось, и через дверцу в воротах мы проникли во двор П-образного здания. На жилье, как таковое, оно походило мало. И все же физиогномист, шатаясь, однако уверенно тянулся к правому крылу строения.

- Костя, мы пришли! - радостно сообщил он, телом открывая дверь. - Вот!

На внутренней стене он долго искал выключатель, тихонько, но грязно матерясь. Тусклая лампочка наконец нехотя через пыль и паутину осветила прихожую. Здесь стояли двадцатилитровые бутыли в корзинах, и вид и цвет их были весьма подозрительными.

- Что это? - осведомился я.

- Это не пей - вредно. Кислоты - азотная, соляная, "царская водка". Ты вообще здесь ничего не трогай.

Дальше мы прошли в довольно большое и обжитое помещение. Посередине стоял полевой, крест-накрест сколоченный стол, а вокруг пристроились, вместо стульев, лакированные чурки с наброшенными на них овечьими шкурами. Весь дальний правый угол занимали обширные двухъярусные нары, также выстланные шкурами.

- Вот мой альков. В партере сплю я. Бельэтаж твой.

Прямо находилась еще одна дверь.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: