Впервые за однообразные годы Кукин ощущал себя без скорлупы привычных воззрений, опыта, вселяющего уверенность в стандартных жизненных передрягах, без того, скопленного до этой ночи, что считал своим главным богатством. Он снова шел серединой шоссе, но теперь вокруг него простиралось не спящее село с однообразными, скучными окрестностями, а жуткая беспредельность Мира, и звезды над горизонтом и головой уже не были огоньками, украшающими общую картину ночи, их вид не развлекал глаз, а насмешливо и отчужденно морозил кожу наглядностью беспредельности Мира и необъятности его тайн. Серединой шоссе шел путник, очнувшийся от долгого полусна, с нескончаемым удивлением ощущающий свою открытость всему вокруг, свою бесконечную связь с простирающимся вокруг Миром, и - в то же время свою обособленность от него, которая, не дана траве и деревьям на обочине, обособленность, определенную особым предназначением его - Человека, которого Мир создал, чтобы постичь самого себя.

Кукин шел, в удивительном прозрении понимая, что его испугало не столько само _неведомое_, с которым столкнулся, сколько внезапное открытие, что _оно существует вокруг_ и _существовало_ все то время, пока он необременительно копошился в своем удобном мирке, не поднимая голову выше забот насущных.

"Неужели пригрезилось? Неужели там уже ничего и никого нет, все исчезло?.." - тревожно шептал он, ускоряя шаги и чувствуя, что если чего-то и боится - то только этого...