— Зиг, — окликнула я, — погляди, не твой?

Нелюдь оказался рядом мгновенно. Всмотрелся, кивнул:

— Мой. Углядел что-то или провожает кого-то. Странно… ты стрелу нашла?

— Ой, нет, — спохватилась я. — Сейчас.

— Ищи, — приказал Зигмонд, и в голосе его мне впервые после Орехового почудилась смерть. Аж холод по спине разлился. Зиг положил руку мне на плечо, сжал легонько: — Сьюз, что за дурость? Ты меня бояться вздумала?

— Нет, — я дернула плечом, сбрасывая его ладонь. — Просто ты меня напугал.

— Ну извини, — рассеянно пробормотал заколдунец. Раскаяния в его голосе не было и на медяк. И не надо. Что я, томная барышня какая? Как бы ни пугал меня Зиг, счастье наше, что он здесь.

Я отвернулась от окна, обвела взглядом кухню. Если стрелы убрала бабушка… ну, скорей всего… ага, точно!

— Вот! — Я откинула крышку пустовавшего пока ларя, в который мы складывали к зиме готовые снадобья. Зигмонд оттолкнул меня, повел носом над заскорузлыми тряпками, что еще вчера были одеждой молодого барона. Осторожно, двумя пальцами, достал стрелу. Долго вертел перед глазами, обнюхал, чуть ли на зуб не попробовал. Я тем временем рылась на полках и все больше впадала в панику: неужели мы с бабушкой умудрились отдать в замок всю кроветворку, совсем не оставив себе?!

Зиг тронул меня за плечо, сунул под нос стрелу:

— Я возьму ее.

— Это не ко мне, — отмахнулась я. — Вон его милость Анегард лежит, с ним решайте. Зиг, — под руку мне попалась заживляющая мазь, что повернуло мои мысли немного в другом направлении, — поможешь повязки ему сменить?

— Да, конечно, — Зигмонд развернулся и ушел в комнату. Собирая чистые тряпки, я слышала, как он спрашивает Анегарда про стрелу. И что в ней такого важного?..

Вернувшись в комнату, я первым делом подошла к бабушке. Зигмонд устроил ее на моем тюфяке, а для меня притащил еще один — и когда успел?

— Девонька моя, — прошептала бабушка, беря меня за руку. — С тобой всё… они тебя не… не тронули?..

— Все хорошо, ба, — я сморгнула непрошеные слезы. — Зигмонд вовремя подоспел. Что у тебя болит?

— Страшного ничего, — помолчав, уже тверже ответила бабушка. — Спину потом разотрешь и от головы отвар сделаешь, я нашепчу. Плохо, что мне головой лучше пока не двигать. Лежать, не вставать…

— Верно, — кивнул подошедший незаметно Зиг. — Видел я такое, лежать надо. Не боговорот, но дня три-четыре точно.

— С шеей что? — бабуля тоже заметила мою повязку. Я поморщилась. Ответил Зиг:

— Царапина, за пару дней заживет. Обработать только надо, а то я наспех завязал…

— Оно и не болит даже, — сказала я. — Рукам и то хуже.

— Синяки борцом смажь. — Бабушка, похоже, собралась с мыслями и решила, что без ее руководства мы никак не справимся. — Царапину обработай сейчас же. Промой и…

— Да знаю я! Ну ба, ну что я, царапин не лечила?! Ты лучше скажи, чем Анегарда поить?

Бабушка задумчиво почесала кончик носа.

— Повязки не меняли?

— Вот, — кивнула я на охапку чистых тряпок, — собираемся.

— Ты, — бабуля ухватила за руку присевшего рядом Зигмонда, — сможешь разобраться, как рана? Сьюз такого не видела.

— Разберемся, — успокоил бабулю Зиг. — Да все там хорошо должно быть, лихорадки нет, не бредит…

Я вспомнила кровавые пузыри на губах молодого барона. И это — хорошо?!

— Не трусись, справимся, — подбодрил меня Зиг. — Пошли.

Справлялся в основном Зигмонд. Нелюдь бестрепетно сорвал старые повязки, и ухом не поведя на придушенный стон его милости, помял пальцами края раны, хмыкнул, подхватил обмякшего Анегарда подмышки, усадив его ко мне спиной:

— Мажь давай!

А у меня руки дрожали, как овечий хвост. Намазать-то намазала, даже завязать смогла, послушно кивая на приказы Зига: "Туже! Кому говорю, туже!", — но, едва заколдунец опустил молодого барона обратно на подушки, села на пол и разревелась. Никудышная из меня лекарка.

— Ну вот, — пробормотал Зиг. — Слышь, бабка, для успокоения что-нибудь есть?

— Нету, — сквозь рев буркнула я. — Варить надо.

— Тогда этого глотни, — клыкасто ухмыльнувшись, нелюдь отцепил с пояса флягу.

— Бражка, небось? — я сердито вытерла нос. — Нет уж, спасибо!

— Глотни-глотни, — Зиг выдернул пробку и чуть ли не силой сунул горлышко мне в зубы. — А то ж тебя сейчас перевязывать, больно будет. Да и вообще после такой встряски не вредно.

А что ж, может, он и прав. Я крепко зажмурилась и глотнула. И уплыла во тьму, едва успев подумать сердито: чего этот хмырь клыкастый туда намешал?!

Похоже, Зигмонд сильно покривил душой в своем "в лечении я тебе не помощник". Когда я проснулась, шея совсем не болела, а вместо неудобной повязки пальцы нащупали лишь засохшую кровяную корочку. И синяки заметно спали — хотя тут уж навряд ли обошлось без бабулиных советов и указаний. Комнату наполняли предвечерние сумерки, Анегард, похоже, спал, а сам Зиг сидел рядом с бабулей и что-то ей рассказывал — я, как ни вслушивалась, разбирала лишь отдельные слова. Я потянулась, зевнула. Шершавый язык радостно прошелся по лицу.

— Рэнси!

— А, проснулась, — обернулся Зигмонд. — Как ты, получше?

— Хорошая у тебя бражка, — буркнула я. — Чтоб я еще когда-нибудь… Гарник здесь? Решили, что делать будем?

Я села, обняла Рэнси, почесала за ухом. Добрался, мой хороший! Пес бухнул голову мне на плечо и блаженно замер.

— В деревню поехали, — ответил Зиг. — Часа два тому…

Два часа?!

Значит, и там непорядок — иначе уже б десять раз вернулись.

— Снова ты трясешься, — прищурился нелюдь. — Сьюз, хорош уже себя пугать. Все живы, все нашлись — могло быть хуже. Справимся.

— Иди-ка, девонька, отварами займись, — прошелестела бабушка. — Я Зигмонду все объяснила, он тебе расскажет.

— А ты? — я подошла к бабушкиному тюфяку, села рядом. Бабулины глаза, обведенные темными кругами, казались чужими на знакомом до самой махонькой морщинки лице. — Как голова?

— Пока не шевелю, терпимо. Злыднюшку не забудь…

И правда, охнула я, дело к вечеру! Что ж я так?..

— Вам же хоть поесть надо!

— Покормил я их, — сообщил Зигмонд. — Их покормил, сам поел, скотину глянул. Что ж ты, девочка, суматошная такая!

— Напугалась, — бабушка погладила мою ладонь. — Все хорошо теперь будет, девонька. Пока Зигмонд поможет, а денька через три и я встану, и молодой господин от края отшагнет. Самый страшный ему нонешний день был… да ночь бы еще пережил, — закончила бабушка чуть слышно.

Я оставила пса с бабушкой и Анегардом, строго-настрого велев караулить и, если что, звать меня. Правда, что такое это "если что", я и сама представляла слабо — но все ж так спокойнее. Зигмонд, пока я спала, похозяйничал на совесть: на столе ждал заботливо накрытый полотенцем куриный суп, на печке грелась вода сразу в трех горшках, и бадью наполнил доверху. Вот вам и бывший барон! Не всякий деревенский мужик так бы управился.

— Ну, чего стала? — поторопил меня Зиг. — Пошли, с отварами разберемся, потом поешь.

Зигмонд называл нужные травы, я складывала пучки в фартук. Память у нелюдя была отменная, или он и впрямь разбирался в лекарской науке, но не запнулся ни разу и ни разу не переврал заковыристого названия. В полутьме чердака его глаза светились желтым, но страх мой куда-то делся — и, я чуяла, навсегда. Зиг оказался из тех, с кем рядом — как за стеной крепости, надежно и спокойно. Даже странно, почему мне так много времени потребовалось, чтобы это понять?

Два отвара для его милости, один для бабушки. Мазь для спины, по счастью, нашлась на полке. Но все же, пока я управилась с лечением и хозяйством — с ног валилась. Зиг, убедившись, что вокруг все спокойно, сказал:

— Слетаю в деревню, что-то долго Гарника нет.

Я не успела возразить — а ведь наверняка ему и капитан велел Анегарда охранять, а не порхать по окрестностям! Пожаловалась бабушке, пока мазь ей в спину втирала, но бабушка меня осадила: