И понеслась, понеслась.
У Клима аж в ушах зазвенело, и со дна души поднялись горечь и ненависть. Он ощутил себя таким маленьким грязным ничтожеством, которое можно истязать, как только можно и нельзя.
Его затрясло и он заорал, - заткнись, Да, я - дерьмо, вор, бездельник, пьяница! Я слышал это сто раз и знаю! А у кого я таким вырос? У тебя! Тебе было всегда на меня плевать! Ты же была великим партработником! Незаменимым, блин! В райкоме своем только что не ночевала! Меня с больной бабкой бросала! Какого теперь хрена ты от меня хочешь? Я вот выкинусь из окна и напишу, что ты виновата! Каково тебе будет! Ты не мать, а ....
- Замолчи-и-и!! Ты пожалеешь! - Завопила Елена, заткнув пальцами уши.
... Она знала, что когда-нибудь что-то подобное услышит. В молодости она была хороша собой, энергична и бойка сверх меры. Из этих качеств возросла её судьба: комсомольский секретарь в институте, партийный секретарь на работе и быстрый переход в райком партии на немалую должность.
Жизнь у неё была яркой и наполненной. Она купалась, наслаждалась в атмосфере совещаний, поездок, съездов, выездных конференций и прочего такого же.
Любовники (после развода с мужем замуж она больше не выходила. Зачем? Лучше так...) у неё бывали всякие: от высокопоставленных возрастных до молодых, жаждущих карьер... Домой она залетала на минуты, - переодеться, чмокнуть сына и мать в лобик, сказать, что любит их. Круговерть, вихрь удовольствия и власти.
Но все кончилось. Прошла молодость. исчезли друзья, любовники и привилегии. Остался один, наезжал теперь из загранного Киева, с которым они проводили время в сладостных воспоминаниях о прошлом и иной раз ложились в постель. Они были почти родственниками по прошлой жизни. Елена настолько любила свою ту работу-жизнь, что даже не заботилась не только о сыне и больной матери, но и о себе самой. Все её друзья-товарищи прибарахлялись: квартиры, дачи, машины, драгоценности, антиквариат, а она кроме этой малогабаритки не приобрела ничего. Ей - большего было не нужно, а о сыне она просто не думала.
Забывала, что он есть.
Умерла мать, сын, уже подросток, какое-то время жил один, фактически один, а потом, очень скоро, женился на однокурснице и проживать стал на стороне. Сначала у одной жены, потом - у второй...
Она уже как-то привыкла, что сын где-то, и она забот о нем не знает. И вдруг - он свалился ей как снег на голову, - взрослый, скажем, - начинающий стареть мужик, - её сын, с дурными манерами, пьянством и всякой всячиной. Теперь ей приходилось отвечать, заботиться, воспитывать... А ничего этого она не умела.
За что ей такой кошмар? За то, что она истово служила своему народу, своей стране и партии?
Она так и сказала Климу.
Он театрально расхохотался и продекламировал: спасибо партии родной, что есть у мамы выходной... - и устало произнес: а пошла бы ты...
... Как же он, оказывается, меня ненавидит... Подумала Елена, глядя в серые холодные глаза сына и не видя в них ни единой искры тепла.
Ей захотелось что-то сказать ему, объяснить...
Но она уяснила, что его ничто не тронет. Может быть, даже её смерть.
Она закрыла лицо руками.
- Только не вздумай рыдать, - утешать некому, - услышала она насмешливый голос сына.
Тут-то она и разрыдалась, а он надел плащ и ушел.
Клим дома держался, а когда вышел, его затрясло.
Все-таки мать, хоть и "маман" и "дура". Теперь с ней завязки: она не простит, но и он - тоже. Глава 17
Илья ходил перед рассветом по Строгино. По его полями, перелескам, мимо разливанных водоемов, как игрушечной белой церковкой с золотым куполом и малиновым звоном по праздникам.
В одном из ларьков, открытых всю ночь, купил четвертинку и бутерброд с горячей противной котлетой.
По-хорошему, по-правильному, он должен уехать немедленно. Потому что после вчерашней истории разоблачения их с Катей, - как там ни крути, капитан своими глазами ВИДЕЛ, - проживать как ни в чем не бывало, невозможно.
Как старик, волоча ноги, Илья, наконец, направился к дому. Из подъезда выскочила Катя, заспанная, в капитанском пятнистом ватнике. Она наткнулась взглядом на Илью, лицо её чуть исказилось и она безо всякой доброжелательности спросила, - ты чего это? За водкой бегал?
Илья ответил, как можно беспечнее, - нет, гулял. Погодка класс, природа, - сама видишь...
Он пытался учиться не выказывать своих чувств и настроений.
Катя, не желая ничего чуять, бросила: раз гуляешь, сходи со мной за похмелом для Андреича. Проснется - заплачет, - она посмеялась, а Илья шел молча, раздумывая, как ему использовать их встречу... Надо же поговорить по-человечески, обсудить их положение. Или что? Ни слова не говоря, разбежаться как собакам?
Когда они купили бутылку и возвращались, Илья сказал: Катя, давай минутку посидим...
- Ну если минутку, - откликнулась она, - а то Андреич мой проснется, а меня нет. Это не есть хорошо, после вчерашнего.
Они пошли по аллее.
- Катя, ты меня совсем не любишь? - Сорвалось нечаянно у Ильи, хотя начать разговор он хотел совершенно не так.
- Ну что ты опять завел свою песню! Любишь - не любишь, плюнешь поцелуешь... Как ребенок, ей-Богу... - поморщилась Катя, - может и люблю, но толк от этого какой? Вчера ты видел.
- Мне что, уехать? - Спросил с горечью Илья и не давая ей ответить, продолжил с обидой, - вчера я ушел! Так вы меня уломали. Зачем?.. Я же вижу, что надоел тебе. Ты мечтаешь от меня избавиться.
- Начнем с того, что это мой муж тебя оставлял, а не я. Если ты припомнишь, - я молчала. А тебе удобнее думать, что и я тебя оставляю. Сказала раздраженно Катя.
- Так можно все исправить сегодня. Мне собираться не надо. Чемодан не разобран. - Сказал Илья и со страхом стал ждать её ответа. Теперь, если она скажет, - ну и уезжай, ему ничего другого не останется.
Но она так не сказала, а мельком заметила, будто не слыша его, - а что ты собирался мне такое замечательно важное объявить?
Илью отпустили холод и дрожь, все-таки она к нему не равнодушна. Хоть это!
- Я хотел с тобой посоветоваться... Вернее, рассказать тебе кое-что. Ты потерпи, я постараюсь побыстрее.
- Хорошо бы... - Усмехнулась Катя.
И он почти скрупулезно точно рассказал ей обо всем, присовокупив то, что он надеется отыскать это бюро и...