Тем же тоном он продолжал:

- Я не хочу вам детально объяснять, профессор, что, как и почему. Уж поверьте мне на слово. Вы, конечно, могли бы связаться с местной полицией. Иногда она пытается ставить нам палки в колеса, и тогда приходится её нейтрализовывать. Надеюсь, я ясно все объяснил? А теперь, если вы не против, я...

Дикая ярость охватила Меншена до такой степени, что он чуть было не задохнулся.

- Торранс! - взревел он. - Что вы сделали с моей женой?!

- Друг мой, - голос собеседника стал ледяным, - вас это, может быть, и удивит, но у нас нет вашей жены. До свидания!

Раздался щелчок, и связь прервалась.

Меншен вновь заказал разговор, но на этот раз с маленьким городком, где должен был находиться Кранстон.

- Алло! - крикнул он в трубку, когда связь была установлена. - Это вы, доктор Кранстон?

В трубке раздался приглушенный смех.

- Ну и ну! - проговорил опять не чей иной, как голос Торранса. - А вы упрямы, профессор!

Меншен, не сказав ни слова, повесил трубку. Как же получилось, что он вызывал Нью-Джерси, а попал в Массачусетс? Но самое странное было в том, что его звонок уже ждали.

Он только собрался перейти в гостиную, как вдруг сквозь стену прихожей просочился туманный облик его жены Вирджинии.

Она была в пижаме и постепенно материализовывалась у него на глазах. Оставаясь неподвижной, она какое-то время смотрела на него безумным взглядом, потом разрыдалась. Слезы ручьями текли по её щекам. Все лицо было мокрым от них. И тут она бросилась на шею мужа и прижалась к его груди.

- Дорогой мой, дорогой! - беспорядочно говорила она, захлебываясь от рыданий. - Они убили меня! Они меня убили!

С момента, когда Вирджиния пришла в себя, она не переставала стонать и плакать. Ужас происшедшего, особенно нож в груди, увиденный ею, прежде чем она потеряла сознание, запечатлелся в мозгу, как будто выжженный кислотой.

Придя в себя, она увидела, что находится в огромном помещении. Она лежала на жестком столе без подголовника, поначалу ничего не ощущая, и только через несколько минут поняла, что нож из её груди вынут. Она жива и не испытывает боли.

Жива! Дрожа, она попыталась подняться, но тут-то боль и дала о себе знать. Сначала в пояснице, а потом в левой стороне груди, как будто там ещё торчал клинок.

Мало-помалу боль стихла, но то, что она оказалась реальной, пронзило её ужасом. Она все же некоторое время не шевелилась.

Поскольку боль не возвращалась, Вирджиния решила оглядеться вокруг.

Это была комната около сорока квадратных метров. Вдоль стен стояли стеклянные сосуды, сантиметров шестьдесят в высоту, разделенные на две камеры. Повернув голову, Вирджиния четко различила то, что в них находилось справа и слева. Это было нечто, напоминающее человеческие сердца.

Остолбенев, она смотрела на эту картину помутившимся взором, пока наконец до неё не дошло, что сердца живы и бьются.

Они вздымались и опадали в четком ритме, и, что самое странное, их "тиканье" не было обусловлено никаким посторонним вмешательством. Она так и смотрела на них, окаменев, пока минут через пять к ней не вернулось её обычное хладнокровие. И тут Вирджиния попыталась оценить свое собственное положение. Она обнаружила деталь, которая до сих пор ускользала от нее: из пижамы был вырезан квадрат материи, а через отверстие виднелась повязка, наложенная на то место, куда вошел нож.

Белизна повязки как-то успокоила. Это свидетельствовало о том, что её не бросили на произвол судьбы, ею занимаются. И угроза смерти отдалилась.

Будущее сулило кое-какую надежду. Скорее всего, она находилась в клинике неподалеку от своего дома. Наверное, её туда срочно доставили. Она была жива, и её смущало только отсутствие врачей и медсестер. Может быть, она очень недолго лежит на столе?

И тут её охватил праведный гнев. Гнев был столь велик, что прямо-таки затягивал её сознание темной пеленой. Однако минута текла за минутой, и ей опять пришлось призвать себя к спокойствию. Вообще говоря, если бы она лежала на больничной койке, то смогла бы мыслить разумно и аналитически, но, лежа на столе, ей трудно было успокоиться.

Она подняла голову, осторожно оперлась на правую руку и попыталась сесть. Ничего не случилось. Она не испытывала ни малейшего намека на ту боль, которую ощущала несколько минут тому назад. Следовало только воздержаться от резких движений...

Замерев, Вирджиния посидела на краю стола, поболтала ногами и стала разглядывать это фантастическое количество человеческих сердец, которые её окружали.

Мало-помалу её охватывало странное чувство. Чем-то нереальным выглядели ряды бьющихся сердец, каждое в своем отделении и каждое в своем ритме. Но больше всего её беспокоило отсутствие людей. За исключением кубов с сердцами, в помещении никого и ничего не было. Одно только это могло довести до исступления любого самого крепкого человека.

Вирджиния, дрожа, соскользнула на пол. Снова застыла на несколько секунд, ожидая, что тело её разнесет на куски от боли, но ничего не случилось.

Двинувшись вдоль рядов сердец, она видела их только боковым зрением, стараясь смотреть прямо перед собой. Это огромное, невообразимое количество кровавой плоти просто подавляюще действовало на нее.

В глубине комнаты виднелась дверь, казавшаяся запертой, но, как ни странно, легко, беззвучно отворившаяся, выводя на лестницу, поднимающуюся к другой двери.

Вирджиния карабкалась вверх, подгоняемая паникой и желанием бежать куда глаза глядят при одном воспоминании о бьющихся в сосудах кроваво-красных комках плоти.

Вторая дверь была металлической, в её замке торчал ключ, который со скрежетом повернулся. Вирджиния толкнула дверь, вышла за порог и очутилась на тропинке, вьющейся среди зарослей кустарника. Солнце золотило вершины недалеких холмов. С грехом пополам Вирджиния двинулась вперед, куда вела тропинка. Добравшись до вершины холма, она остановилась, как пригвожденная к месту тем, что открылось её взору...

Вирджиния Меншен замолчала, перестав рассказывать о своих приключениях. Муж заставил её лечь в постель. Подперев голову рукой, она наблюдала, как он ласково рассматривает её.