– Мастер?! Третья порция?! Вы серьезно?! Вы считаете, что она перенесет?!

– Я знаю, что делаю. Молчи! И помогай ей. Меньше слов, больше дела! Время идет!

Таня подползла к Мастеру, взяла в руки его член, и не думая, не рассуждая взяла в рот. Горячая головка, была гладкой, приятной, и пахла не мужским естеством, а чем-то странным, будто Таня сейчас держала во рту искусственный член, дилдо. Но он был натуральным, это без всякого сомнения. Он стал еще тверже, когда Таня заработала языком, чмокая, обсасывая, совершая поступательные движения головой вперед-назад.

Справа подползла Лена, и стала помогать, занявшись гениталиями мужчины с другой стороны.

Таня выпустила член изо рта, заработала руками – это у нее получалось умело и легко, еще бы – после стольких лет тренировки с Колей. Теперь они с Леной касались друг друга щеками, и Лена почему-то вдруг перестала быть такой ненавистной. Секс сближает, это точно, невозможно истово ненавидеть ту, которая только недавно вылизала тебе попку и киску, доставив совершенно неземное удовольствие.

А потом Мастер схватил Таню за голову, дернул к члену, сунул его в Танину глотку, и стал кончать, выбрасывая потоки горьковатой на вкус, пахнущей железом жидкости.

Таня поперхнулась – было слишком много – начала глотать, захлебываясь, кашляя.

Ей не было противно, она впала в странное состояние, сродни трансу – вроде и понимала, что делает, все чувствовала – запахи, вкус, но как-то отстраненно, издалека, вроде как это происходит не с ней. Все – как во сне.

Закончив, посмотрела на пол – увидела на ковре лужицу. Наклонилась, вылизала и ее, не испытывая ни малейшего чувства брезгливости. Она знала, что это правильно, что поступает так, как надо, и не было в душе ничего, кроме чувства удовлетворения от хорошо выполненной работы. Вот теперь – все.

– Что еще желаете, Мастер? – Таня наклонилась, упершись взглядом в пол и видела только ноги мужчины, обутые в остроносые кожаные ботинки. «Когда он успел обуться? Ведь только что был голым!» – мелькнула глупая мысль, и тут же убежала куда-подальше.

Ее сменила другая мысль – он еще ее будет брать? Она не переживет еще одного такого наслаждения за такое короткое время! Это выше ее сил! Но очень хочется, очень хочется повторить!

– Достаточно – низким голосом прогудел Мастер – Ложись в постель, и спи. Хорошо поработала, хвалю. На твой счет будет добавлено двадцать тысяч долларов. Завтра поговорим, когда все закончится.

И снова Тане очень хотелось спросить – что, что закончится?! И снова она не решилась. А когда закрылась дверь, выпустившая из комнаты «гостей», с трудом доползла до кровати, забралась на нее и провалилась в сон – так, будто ей врезали палкой по голове.

Началось это часа через два. Первым делом заболел живот. И не просто заболел – его будто рвали раскаленным железом, выкручивали, резали скальпелем, сверлили дрелью и били ногами. Боль была такой сильной, такой нестерпимой, что Таня завопила, скрючившись в позе эмбриона, покрылась потом, ее били судороги – одна за другой, проходя через тело волнами, сворачивая кости, сухожилия, суставы, разрывая мышцы, пытающиеся расслабиться, но остающиеся твердыми, будто сделанные из камня.

Потом начались галлюцинации. Вот она голая, в синяках, в крови сидит на стуле в подсобке «Торпеды», и несколько здоровенных потных мужланов бьют ей по лицу кулачищами, хлещут пощечинами, а потом, загнув, насилуют во все дырки – больно, так больно, что после этой боли выжить уже точно нельзя! Она кричит, просит пожалеть, но мужланы лишь гогочут, обнажая гнилые, черные зубы, и снова суют в нее свои вонючие, вялые отростки.

А вот она сидит в кафе над морем – вверх уходит дорога, по которой проезжает запоздавший автомобиль. Солнце уже почти село, и на зеркально спокойной глади воды осталась только красная полоска-отблеск, оставляющая надежду на то, что завтра будет новый день, и солнце все-таки разгонит тьму.

Над головой Тани светят тусклые фонари, создающие ощущение интима, а напротив ее сидит мужчина – высокий, стройный, красивый…как в рекламе косметики. И она знает, что этот мужчина никакой не педераст, как большинство моделей, а настоящий мужчина, и он хочет ее, пожирая Таню взглядом, и Таня знает – сегодня будет секс, и она будет улетать и опускаться на волнах оргазма. И так будет всегда, столько, сколько она захочет!

А вот – солнечный день, дорога, Таня за рулем в маленькой красной машинке с отрытым верхом, рядом кто-то сидит, кто-то, кого она, Таня, знает. Таня поворачивает голову, и видит…это рыжая телка! Та самая, вражина! Телка злобно смеется, и вдруг бросается на Таню, норовя впиться ей в шею острыми, как шило зубами! И Таня знает – бросит руль – улетит в пропасть, разобьется, не бросит – тоже умрет, но по-другому, накормив это исчадье Ада своей горячей кровью!

И тогда Таня выпрыгивает, отправляя машину лететь в пропасть под разочарованный вой кровопийцы. Упав на землю, перекатившись в кусты, ползет, ползет туда, где может получить помощь и спасение.

Таня не понимала, что все это не наяву, что ползет она не по земле, а по ковру, оставляя за собой дорожку из крови и рвоты.

Что за ней сейчас наблюдают, но никто и пальцем не пошевелит, чтобы ей помочь.

Что стучать в дверь, кричать, молить о помощи совершенно бесполезно. Здесь слезам не верят. Здесь верят только в силу денег и даруемую ими власть. А значит – она должна выбираться сама. Или умереть.

Спасительное бесчувствие настало через час после начала трансформации, на пике боли и страданий. Таня замерла возле двери, исчерченной кровавыми следами, оставшимися от ее пальцев, неспособных сломать металлическую бронированную дверь, отделанную пластиком «под дерево». Но даже если бы она выбралась в коридор – никто не мог оказать ей помощь. Во-первых, потому, что это запрещено.

Во-вторых, никакая помощь не могла бы помочь теперь этой девушке, перешагнувшей порог между прежней жизнью, и новой, совершенно не похожей на прежнюю.

«Живи, или умри» – и только так.

После того, судороги затихли, и Таня перестала кричать и метаться, наблюдатели выждали еще три часа, только тогда в номер отправилась команда медиков и уборщики, которые должны были подготовить номер или к дальнейшему проживанию Тани, или к тому, чтобы здесь жила новая претендентка на Большой Куш.

Но Таня была жива, на это указывало легкое, едва заметное дыхание, и чуть слышный, ритмичный, медленный стук сердца, работавшего гораздо медленнее, чем у нормального человека.

Таню тут же погрузили на каталку и отвезли в медицинский бокс, где снова провели полное, исчерпывающее исследование – необходимо было знать степень мутации этой девушки в сравнении с прежними, уже известными показателями состояния организма. Мутация не была еще закончена, окончательно она закрепится примерно через два-шесть месяцев, но девяносто процентов изменений были уже совершены. По крайней мере, так считали специалисты Корпорации.

Мозг функционировал отлично, и это было главным делом после происшедшей трансмутации. Нередко бывало так, что после трансформации объект превращался или в пускающего слюни идиота, или в зверя, мечтающего лишь об одном – убить, и напиться свежей крови жертвы. Такие экземпляры уничтожались сразу – просто исчезали, как и те, кто не пережил невероятно болезненной и опасной трансформации.

Таню вымыли, и снова отвезли в номер, в котором уже были уничтожены все следы этой ночной драмы. Таня так и лежала без чувств, заторможенная, будто в коме, но врачи заверили, что она очнется, и очнется совсем уже скоро. Синусоиды деятельности ее мозга приходили в норму, приближаясь к уровню обычного спящего человека.

Пробуждение было странным. Как в детстве, когда всю ночь тебя мучили кошмары, ты металась, страдала, на грани сна и яви, а когда проснулась, увидела – за окном ясный летний день, в окно, заделанное сеткой, бьется толстенный пузатый шмель, и с утренним ветерком влетает сладкий запах цветов, высаженных в маленьком палисаднике.