Из кабинета Сагдеева Леха вышел в совершенно растрепанных чувствах.

В попытках придумать какой-нибудь хитроумный способ перевоза посылки через границу он провел несколько оставшихся до поездки дней, пока, наконец, не понял всю их бессмысленность. Наверняка, все способы тайно что-либо вывезти были уже давно и хорошо изучены всеми таможенниками мира, и придумывать что-то новое, было пустой тратой времени. Следовательно, нужно было просто найти разумное объяснение, зачем он тащит с собой в Германию эти несчастные пятаки. Но и здесь его фантазия оказалась бессильной и он, как это не раз случалось перед экзаменами в институте, махнул на все рукой, надеясь, что решение придет само собой, когда будет просто некуда деваться. На помощь или подсказку Сагдеева рассчитывать не хотелось — это могло повлечь за собой потерю всех неожиданно доставшихся ему привилегий.

С этими мыслями, когда наступил решающий день, Леха уложил пакетик с монетами в дипломат прямо поверх служебных документов и сменных сорочек, и отправился в аэропорт. Подходя к пункту таможенного досмотра, он старался держаться уверенно и беззаботно, всем видом демонстрируя, что ничего противозаконного в его багаже нет. Раскрыв дипломат, он передал его таможенникам — молодой девушке и парню чуть постарше в одинаковых зеленых мундирах.

— А здесь у Вас что? — спросил парень со звездочкой младшего лейтенанта.

Как ни странно, именно эта звездочка…“

— Да ты меня совсем не слушаешь! — обиженно заметил Леонид.

Очнувшись от воспоминаний, Захаров отрицательно замотал головой:

— Нет, что ты, слушаю, конечно! Ты хотел что-то рассказать о своей учебной поездке?

— Точно слушаешь? Ну, тогда давай еще по чуть-чуть!

Быков налил еще по полстакана джина, разбавил его „Швепсом“ и не спеша, маленькими глотками выпил. Потом с некоторым сожалением осмотрел пустой стакан и начал рассказывать…»

«…из окна вагона был виден почти весь залив, морской порт и часть судоверфи, на которой можно было хорошо рассмотреть находившееся там судно. Оно сразу привлекало внимание своими необычными размерами и обводами. Хищно наклоненный вперед форштевень выдавал в нем военный корабль. Знакомый холодок в затылке подтвердил ощущение неожиданной удачи, и, пропев мысленно: „…из вагонного окна верфь секретная видна“, Ленька возбужденно впился глазами в судно. Однако, верный уже отработанной привычке, тут же отвел взгляд в сторону залива.

— Это ведь уже море, да? Никогда не видел! Только в кино и на картинках! Красиво, правда? — оборачиваясь к стоявшему у соседнего окна мужчине в форме военного моряка, воскликнул он, вполне естественно изобразив восторг и удивление.

„Совсем пацан еще!“ — улыбнувшись в ответ, подумал про себя тоже любовавшийся открывающимся видом Ленькин попутчик.

— Ну, не то чтобы совсем море… Это только залив, а море дальше, милях в трех. Но, фактически, залив ведь тоже море, верно? — офицер был явно не прочь поболтать.

— Дембель? — продолжая улыбаться, спросил он.

— Ага! Неделю как из части! Теперь вот отрываюсь по-полной! — с совершенно счастливым видом ответил Ленька.

— А вы, товарищ майор, служите здесь? Вот, наверное, здорово! Купаться каждый день можно!

Он не спеша подводил разговор к интересующей его теме.

— Майор — это на суше, — поправил его моряк, — а у нас — кап-три. Капитан третьего ранга, если быть точным. Только служу я не здесь, в Сов-Гавани — слышал, наверное? А здесь в командировке. Вон, его принимать буду!

Офицер кивнул головой в сторону стоявшего на верфи корабля. Делая вид, что судно его не очень интересует, Ленька переспросил:

— Это вроде военпреда, что ли? Знаю! У нас приезжали в часть военпреды с завода, когда на „двадцать вторых“ новые „глушилки“ ставили, „сирень“ называется. Жуткая штука! Если под прямой луч попасть, сразу облысеешь! А про девок можешь вообще забыть!

— В авиации служил? — догадался офицер.

— Да, в Озерках, на „стратегах“… Не летал, конечно! Так, на РЛС просидел. Но на „тушек“ насмотрелся! И внутри тоже лазил. Хорошая машина, серьезная!

Отметив про себя переход к легенде, Ленька незаметно наблюдал за реакцией на нее собеседника. Легенда, по его убеждению, была вполне качественная. Точно, как в книге „Искусство разведки“. Книгу эту С.А. принес ему на служебную квартиру, где Леньку поселили после переезда в Москву. Прочитав на обложке фамилию автора, он вопросительно взглянул на своего шефа. „Да, — подтвердил С.А., — тот самый, основатель и первый директор ЦРУ и один из лучших разведчиков мира! Так что, рекомендую читать повнимательнее“.

Советом этим Ленька воспользовался в полной мере и буквально проглотил книгу от корки до корки за одну ночь. Потом он регулярно возвращался к ней, находя все новые и новые тонкости и нюансы работы разведчика. „Куда там Дейлу Карнеги!“ — снова вспомнил свое любимое учебное пособие Ленька.

Отрабатывая легенду для своей первой учебной командировки, он все время вспоминал рекомендации этого „короля шпионов“. „Как там, у „алика“? — так он ласково величал теперь своего кумира и Главного Врага, — Любая ложь выглядит правдой, если она на 99 % состоит из правды. Оставшийся 1 % и есть ваш шанс в этой игре!“ Сейчас, в разговоре с моряком он использовал именно такое соотношение правды и лжи в своей легенде. В Озерках действительно стоял полк стратегических ракетоносцев ТУ-22, на которых действительно не так давно установили новую систему радиопомех „Сирень“. Ленькин 1 % заключался в том, что он в Озерках никогда не был. Более того, он и в армии не служил, а подробности эти узнал еще в институте, на последнем курсе, когда, отслужив положенный срок в армии, восстановился их бывший однокурсник, отчисленный двумя годами ранее за многочисленные и регулярные нарушения дисциплины. Быстро отыскав в общежитии своих прежних друзей, он на радостях устроил грандиозную попойку, во время которой, не жалея красок и не скрывая мельчайших подробностей, весело делился с ними всеми тяготами армейской службы. О необходимости быть предельно внимательными и наблюдательными в подобных случаях также писал в своей книге Даллес: „Любая, полученная вами, зачастую случайно, информация, даже ничтожная и бесполезная на первый взгляд, может оказаться решающей в соответствующей обстановке и при соответствующих условиях“. Именно болтливость бывшего однокурсника и легла в основу одной из легенд, которые готовил к этой поездке Ленька.

„Нормально пошла!“ — подумал он о легенде, и стал осторожно переводить разговор в нужное русло.

— А вы этот „транспортник“, принимать едете?

— Обижаешь, дружок! — с иронией поправил его кап-три.

„Лобан!“ — подумал про себя Ленька. „Лобанами“ они еще с детства в Крыму звали самцов кефали — рыбу быструю, сильную, но не слишком проворную. Охотиться на них было хоть и нелегко, но жутко увлекательно. Нужно было нырнуть метров на 5–7 в глубину и там, держась за уступ подводной скалы, ждать, пока мимо не проплывет косяк кефали. Если повезет, то косяк появлялся до того, как заканчивался запас воздуха в легких, и можно было попробовать подстрелить лобана. Стрелять в самку не стоило и пытаться. Изящно изогнувшись, она легко уходила от гарпуна, даже если до стрелка было всего пару метров. Лобан же, словно бык, несся вперед, не сворачивая и не обращая внимания на притаившегося за скалой человека. От удара гарпуна его упругое сильное тело выгибалось дугой, а дальше начиналось самое трудное. Сдаваться сразу лобан не собирался и мощно тянул незадачливого охотника за собой на глубину. Обычно, воздух в этот момент, как назло, заканчивался, и Ленька, нередко, бросив ружье вместе с гарпуном и бившейся на нем рыбой, стремглав вылетал на поверхность. На попытки поднять ружье со дна уходил, как правило, весь остаток охоты.