Еще около 750 г. первый и самый знаменитый из арабских переводчиков с пехлеви иранец Рузбех, принявший в исламе имя Ибн аль-Мукаффы (казнен ок. 757 г.), перевел на арабский язык прозой основные памятники пехлевийской литературы: «Хватай-намак» («Книга Владык» — арабск. «Сияр аль-мулук»), «Калилу и Димну», «Деяния Ардешира», «Деяния Ануширвана», «Книгу про Маздака».

Эти переводы не были единичными; за ними последовали другие прозаические и поэтические переводы и обработки (так, нам известны имена семи переводчиков «Хватай-намак»). Наличие стихотворных переводов показывает живой интерес к переводной литературе среди образованных людей того времени.

Годы правления халифа Мансура (754–775), а также его преемников Махди (775–785) и Харуна ар-Рашида (786–809) оказались особенно обильными такими переводами.

Именно к этому времени относятся и переводы «Книги Синдбада» на арабский язык, а также стихотворные версии-обработки этих переводов. С арабскими переводами «Синдбада» связаны три известных литературных имени. Это иранец Асбага Сиджистанский, переведший прозой так называемый «Большой Синдбад» (т. е. основную, полную, пехлевийскую редакцию), и его современник и друг поэт Абан Лахыки (ум. ок. 815 г.). Последний известен как неутомимый версификатор многих не дошедших до нас пехлевийских книг, в том числе и упомянутого «Большого Синдбада» Асбаги Сиджистанского.

Но наряду с «Большим» источники, в первую очередь ан-Надим в «Фихристе»[3], называют «Малый Синдбад». Видимо, «Малый Синдбад» был сокращенной арабской переделкой пехлевийского оригинала, выполненной, как предполагают, Мусой Кисрави, известным переводчиком-интерпретатором «Хватай-намак» (ум. ок. 850 г.) [4],

Ан-Надим в «Фихристе» не дал хронологии упоминаемых им «Большого» и «Малого Синдбада», что породило расхождения в оценке этих двух арабских редакций книги, их отношения друг к другу и связей с ними многочисленных переводов с арабского.

По-видимому, можно считать установленным, что версификация Абана Лахыки, о которой мы упоминали, основана на переводе Асбаги Сиджистанского («Большой Синдбад»), тогда как «Малый Синдбад» Мусы Кисрави лег в основу большинства известных переводов «Синдбада» — сирийского, древнееврейского, испанского и новоарабского. Сирийский перевод послужил основой греческого с упоминанием имени арабского переводчика «Малого Синдбада», «перса Мусы [Кисрави]», а греческий — в свою очередь стал основой румынской версии-перевода.

На новоарабской версии «Синдбада» с названием «Семь везиров» основаны всемирно известные «Семь мудрецов» («Семь везиров») — турецкая версия, получившая особенно широкую известность в Европе. Эта версия вошла почти целиком в сборник «1001 ночь».

К этим основным версиям-переводам «Малого Синдбада» восходят многочисленные переводы-обработки: латинский, французский, итальянский, немецкий, шведский, венгерский, армянский, словацкий, делающие «Синдбада» одной из наиболее популярных книг-сюжетов в мировой литературе.

Таким образом, основные распространенные изводы-варианты Синдбада являются отражением «Малого Синдбада». Но действительно ли Муса Кисрави обработал с сокращением арабский же перевод Асбаги, то есть «Большой Синдбад»? Если Муса Кисрави и «Муса перс», о котором как о переводчике на арабский язык «Хватай-намак» говорится в греческом переводе, одно лицо (а это весьма вероятно), то можно предположить, что он обратился не к арабскому переводу Асбаги, а непосредственно к пехлевийскому оригиналу. Однако работа над переводом оригинального пехлевийского текста была безусловно трудна, а перевод Асбаги уже существовал. Очень возможно, что обращение к пехлевийскому оригиналу было вызвано особыми соображениями. Ведь нам, собственно, мало известно о нем. Вполне вероятно предположение о существовании двух пехлевийских редакций памятника, неодинаково полных и различно оформленных (скажем, отличающихся большей или меньшей простотой языка и стиля). Разумеется, доказать это трудно, но и категорически опровергнуть тоже нельзя.

Вернемся к арабскому «Большому Синдбаду», переводу Асбаги Сиджистанского, и к его единственному арабскому отражению в сборнике «100 ночей».

Еще академик С. Ф. Ольденбург[5] отметил разногласия авторитетных исследователей памятника Компаретти и Нёль-деке в вопросе о соотношении «Большого» и «Малого Синдбада» с различными версиями-переводами. С. Ф. Ольденбург высказал предположение, что к «Малому Синдбаду» восходят все известные изводы и переводы, кроме персидских, известных тогда только по рукописям Британского музея и библиотеки Королевского Азиатского общества, которые он считал связанными с «Большим Синдбадом». По существу, предположения С. Ф. Ольденбурга были правильны с одним только исключением: персидские изводы (речь идет, собственно говоря, только о новоперсидском переводе Абу-л-Фавариса Фанарузи, современника Саманида Нуха ибн Насра, жившего в середине X в.) восходят не к арабскому «Большому Синдбаду», а непосредственно к пехлевийскому оригиналу, к его «большой» версии. Больший по объему вариант был, вероятно, и более изысканным, цветистым по стилю.

Вопрос о том, восходят ли обе пехлевийские редакции к одному общему индийскому оригиналу или можно допустить существование двух индийских сборников, также различающихся объемом и стилем изложения, остается открытым.

Нам кажется более вероятным предположить существование двух индийских редакций, чем допустить, что на пехлевийской почве были созданы две обработки одного индийского оригинала. По-видимому, именно это и предполагает новейший исследователь вопроса, издатель персидского текста аз-Захири Ахмед Атеш (см. его предисловие к стамбульскому изданию «Синдбад-наме»). Таким образом, персидская версия «Синдбада» X в. — не перевод арабского «Большого Синдбада» IX в., а параллельный извод, восходящий к их общему источнику — «большой» пехлевийской редакции сасанидского времени (V–VI вв.).

Здесь находит свое место и наша книга — «Синдбад-наме» Мухаммеда аз-Захири Самарканду как извод-обработка персидской же версии Абу-л-Фавариса, а также упоминаемые в источниках параллельные персидские изводы — Азраки (XIII в.), Казвини (XIII в.), Дакаики (XII в.) — и турецкие версии.

О месте обработки Захири в общей истории таджикско-персидской литературы, об основной сюжетной канве и особенностях стиля достаточно полно и наглядно сказано в публикуемой в приложении статье Е. Э. Бертельса.

Остается сказать несколько слов лишь о переводе «Синдбад-наме» и его оригинале.

О существовании списков книги Захири известно давно, но двух наличных рукописей (Британского музея и библиотеки Королевского Азиатского общества) было недостаточно, чтобы установить критический текст. К тому же эти рукописи заметно различались по стилю и плохо сохранились. Открытие и изучение ценных рукописей труда Захири в турецких собраниях, прежде всего в музеях Стамбула, позволило турецкому филологу Ахмеду Атешу издать в 1948 г. персидский текст «Синдбад-наме» Захири с разночтениями, примечаниями, указателями и введением в изучение памятника. С этого издания и был выполнен публикуемый сейчас русский перевод.

Книга аз-Захири написана чрезвычайно сложным, вычурным языком, насыщенным трудно переводимыми поэтическими и риторическими фигурами. Автор щедро украшает прозаическое изложение элементами рифмы и ритма. Полностью воспроизвести по-русски все ухищрения «изысканной прозы» того времени — дело почти немыслимое Переводчик М.-Н. Османов стремился передать, насколько это возможно, своеобразие оригинала в формах, доступных современному русскому читателю.

А. А. СТАРИКОВ

Хвала и слава великодушному творцу, который создал укромный уголок для влюбленных в покоях темной ночи. Благодарность и признательность создателю, который из белизны дня сотворил стоянку для жаждущих, обитель бытия и тлена. Щит для лика луны раскрывается *каламом[6] его мощи, его воля извлекает из ножен утра лучи, подобные мечам. Он всемогущий — на его совершенную красу не садится пыль исчезновения, он — совершенный, за полу великолепия которого не ухватится рука ущербности. Мыслимые опасности ничтожны в пространстве его могущества, шаги помыслов не достигают горизонтов его владычества. Он воздвиг возвышенный дворец неба без орудий и инструментов, сшил зеленое платье небосвода без ниток и ножниц. Он превратил субстанцию воды посредством тепла в вещество огня, а вещество воздуха посредством холода отправил в центр влажности, материю огня в силу легкости и сухости поселил в океане, субстанцию земли по причине холода и сухости он *сделал соседом центра. Он заставил двигаться через *двенадцать переходов *семь отцов вышних, заставил двигаться и покоиться * четырех неземных матерей в середине вышнего мира. Смешав дым и пар, он создал в небесных просторах гром, молнию, облака, ветры и метеоры. Сочетав два тонких естества, он создал в сердце грубого камня драгоценные каменья и металлы. Вслед за отборной частью четырех стихий он сотворил три мира, создав роды и виды живых существ. Из родов и видов живых существ он выделил человека и сделал его венцом существ и заглавным листом творений, как он сам сказал: *«Мы уважили потомков Адама и поселили их на суше и море, одарили их приятными вещами и предпочли их всем другим созданиям». Он сделал человека полным хозяином и правителем всех низших соединений, одарил его способностью повелевать и запрещать и послал — для дел будущего мира, для упорядочения жизни, управления странами и распоряжения рабами божьими — пророков (да приветствует их Аллах и да благословит!).