Им обеим совершенно не хотелось говорить. Ни о чем.

Дана вышла из хижины, пошатываясь, совершенно белая. Увидела Ашен и тоже, как Ивик, сразу обняла ее.

— Не ходите туда, - сказала она сдавленным голосом, - не надо.

Ивик взглянула на нее и молча шагнула через порог.

Здесь были свои. Верт, Марро, Лен, Тилл, Рица… Скеро. И еще Ивик краем глаза опознала нескольких ребят из других сенов. Народу битком. И на земляном утоптанном полу лежал человек. Дорш. Вернее то, что от него осталось. Судя по виду, били его долго и от души. Дорш еще был жив, он часто дышал, и постанывал при дыхании. Ивик передернуло. Она остановилась. Прислонилась спиной к дверной притолоке.

Скеро подошла к лежащему, еще раз пнула его в ребра ботинком.

— Сволочь… это тебе за хойта.

Ивик почувствовала, что воздуха не хватает. В глазах стало темнеть. Но в обморок она так и не упала. Кто-то сказал, что надо кончать, и на шею дорша надели петлю. Кто-то влез и закрепил веревку на потолочной балке. Кто-то еще несколько раз от души хлестнул дорша ремнем, снятым с пояса. Пряжкой. Враг слабо завозился.

— Давай! - ожесточенно сказала Скеро. Кто-то рванул веревку. Изуродованное, кровавое тело вангала, с руками, закрученными за спину и связанными, тяжело поползло вверх.

Ивик наконец оторвалась от стены и почти вывалилась на улицу. Ашен с Даной поддержали ее с двух сторон.

— Я же сказала, не ходи, - беспомощно пробормотала Дана.

После учений в Килне традиционный поход квенсена показался чем-то вроде отпускного развлечения. Ивик весело шла с другими, пела и иногда с удивлением вспоминала, как тяжело было на первом курсе. Как ей каждую минуту казалось, что она вот-вот упадет…

После окончания похода она отправилась на каникулы в Шим-Варт. Там ничего не изменилось, казалось Ивик. Совсем ничего. У некоторых соседок родились дети. Построили новый микрорайон, а в центре - многоэтажное здание, и несколько бараков расселили. На первом этаже нового здания сделали общественный спортивный центр с бассейном. На Базу стали завозить регулярно фруктовые соки. Умерла бабушка из соседней квартиры. Ричи закончил первый класс тоорсена. Но все это мелочи, а в целом все оставалось так же, как всегда, как год назад, десять лет назад, и всегда так оно все и будет. Стиранное свежее белье колышется на веревках, поскрипывают качели, ребятишки галдят, в выбоинах асфальта лужи, а в лужах отражается солнце. И все это было очень хорошо. Просто чудесно. Похоже на интересное кино, которое можно смотреть и смотреть без конца, и никогда не надоедает. Ивик прислонилась к стене угольного сарая (углем над ней была выведена надпись "Роми + Шари =", и дальше стерто). Ричи гонял мяч с несколькими мальчишками из двора. Ивик смотрела на брата, как острые лопатки ходуном ходят под замызганной футболкой, и острая нежность заливала ее. Малыш. Какой же он еще малыш… И все эти мальчишки. Рядом возились на огромной куче свежего рассыпчатого песка детишки помладше, полуголые, в трусиках, там шло большое строительство - то ли крепость, то ли дворец. Две девочки в цветастых платьях озабоченно шептались под грибком, недавно покрашенным. Тетка Рея из третьей квартиры кричала на кого-то, чтобы немедленно ушли с клумбы, и даже это сейчас было хорошо, даже Рея казалась милой и любимой…

— Ивик!

Она обернулась. Диссе кинулась ей на шею. Ивик почувствовала себя неловко, но чмокнула подругу в щеку.

— Ивик, привет, как я соскучилась! Ты чего на Пасху не приезжала? Ой, какая у тебя форма! - Диссе с интересом разглядывала ее, - такая новенькая! Будто и не ношенная!

— Так это ж парадка… мы ж не в таком ходим-то обычно…

Видела бы Диссе ее рабочую форму, совершенно выцветшую и потрепанную…

— А это что, пистолет? Ну надо же! - Диссе потрогала кобуру Деффа, - ой, Ивик, ты так изменилась!

— Да и ты тоже, - сказала Ивик, улыбаясь.

И правда, Диссе изменилась. Она стала девушкой. Совсем взрослой и очень красивой. Золотисто-русые волосы были забраны в тугой узел, открывающий стройную и длинную шейку. На загорелых открытых плечах бретельки топа, видимо, самосшитого, ярко-желтого, туго обтянувшего крепкие уже развитые грудки. Широкая юбка до колена не скрывала длинных красивых ног.

— Пойдем, а? Пошли ко мне? Родители на работе, а остальные все на улице, мы хоть посидим спокойно. Мы вчера печенье делали, чайку попьем…пошли?

Диссе рассказывала о своих новостях. Она участвует теперь в театре в своей Академии. У нее главная роль. Она играет в пьесе (написанной каким-то гэйном еще в Старом Дейтросе) слепую девушку. Диссе изображала в лицах сцены из спектакля. Ивик не очень нравилось, казалось, что Диссе слишком манерна. Зато печенье было вкусное, с джемом, Ивик едва удержалась, чтобы не сожрать слишком много. Хотя напекли его целый таз, и сейчас еще половина оставалась. Но неловко объедать такую большую семью.

— Ой, Ивик, а я хочу, чтобы ты мне спела! Ты же на клори теперь играешь! Погоди!

Диссе убежала и вернулась с инструментом. Ивик послушно взяла клори. Пальцы пробежались по струнам.

— Ты так здорово научилась! Ничего себе! У вас там занятия есть? Или вы только воюете там?

— Конечно, есть, откуда же все гэйны-музыканты берутся, - сказала Ивик.

— Ну спой, спой что-нибудь!

Ивик задумалась. Петь не очень-то хотелось. Она вспомнила старую-старую гэйновскую песню.

Между небом и землей - тоска.

Снова белая, как снег, мгла! Ты не помнишь, как печаль легка.

Ты не помнишь, как любовь зла.

Между небом и землей война,

И разрывы, в душу твою мать.

Ты не помнишь крови и огня.

Ты не помнишь, как меня звать.

Диссе слушала, подперев подбородок кулачком, преувеличенно внимательно глядя на Ивик.

Ты лежишь за облаками льда,

Ты летишь за океаном тьмы.

Зелена в твоей реке вода.

Отраженьями в воде стоим - мы.

Ивик повторила последние строчки. Диссе чуть нахмурилась.

— Красиво, - сказала она, - ты летишь за океаном тьмы… Красивая абстракция!

Ивик вытаращилась на нее.

— Почему? - спросила она, - что здесь абстрактного-то?

— А о чем песня? Наверное, я не поняла…