- Хорошие, - согласился Сергей. - только странные какие-то.

- Ничего, - утешил Виктор со странной улыбкой на лице. - Я думаю ты их поймешь, и очень скоро.

Сергей смолчал, он думал сейчас о другом:

- Черт, уроды, - в сердцах вскричал Сергей. - такой пласт культуры похерили! Но почему, почему так?

- Потому, что не хотели напоминать людям о войнах. Не хотели, чтобы то черное и мерзкое всплыло снова. Ведь люди агрессивны. Поэтому и засекречена информация о войнах, поэтому и не учат нас истории до истории просвещения, я еще удивляюсь, как вообще о ней упомянули в учебниках, поэтому и не говорят о том, что в мире полно преступности, а где-то в других галактиках и сейчас идут войны. Они умалчивают, утаивают, что бы только в человеке не проснулась та искусственно задушенная агрессия и...

Виктор вдруг замолчал, Сергей боялся произнести хоть слово. И в комнате повисла оглушающая тишина. Может прошла минута, может час, а может вечность, когда Виктор также молча развернул второй листок и стал читать статью из книги со странным названием: "Советский Энциклопедический Словарь".

Сергей смотрел на друга, он никогда еще не видел его таким серьезным. Виктор дочитал, сложил лист, уперся взглядом в никуда и снова надолго замолчал. Сергей тоже молчал. через некоторое время он рискнул нарушить тишину:

- Ну? Что скажешь?

- Да, - задумчиво протянул Виктор, снова развернул тонкий лист и перечитал еще раз.

- Ну, - проговорил Сергей опять уткнувшись в непроницаемый взгляд Друга.

Виктор дернулся как от удара, резко поднялся, сложил лист и протянул его Сергею:

- Спасибо.

- За что?

- Мне надо подумать, - ответил Виктор невпопад, как будто не слышал о чем его спросили.

Сергей проводил его до двери:

- До завтра, Витя.

- До завтра, - автоматически ответил Виктор, потом встрепенулся. - Ох, прости. До свидания, Сережа.

Дверь за ним закрылась, а Сергей еще долго стоял и смотрел на закрытую дверь.

После двух суток бодрствования, да еще такого активного Сергей заснул сразу же, как только опустился на кровать. Глаза пропали под отяжелевшими веками и...

...Он проснулся. Виктор тряс его за плечо.

- Серега! Серега, вставай. Серега.

Он открыл глаза, поднял голову и только теперь заметил, что поезд стоит.

- Что случи... Да кончай меня трясти!

Что случилось?

Виктор перестал теребить его плечо, но вытянулся и вдруг заорал:

- Подъем!

Сергей подскочил.

- Теперь, пойдем, - сказал Виктор уже спокойным тоном. - по дороге объясню.

Они подхватили вещи и побежали к выходу из вагона.

- Витя, - на бегу обратился к другу Сергей. - а что это бухает?

- Волков, у тебя нервы крепкие?

- Да, вроде.

Они вылезали уже из вагона.

- Наш поезд разбомбили, - прокомментировал ситуацию Виктор, когда Сергей вылез из вагона и остановился, как вкопанный.

- Ложись!!! - вдруг крикнул Виктор и дернул его, уже падая, за шинель.

Сергей грохнулся лицом в землю, оцепенение с него, как рукой сняло...

...Он подскочил на кровати и долго смотрел в темноту пытаясь понять показалось ему, или он действительно почувствовал привкус земли во рту. Потом он лег и заснул...

...Они пережили эту бомбежку. Пережили оба. Когда последние взрывы грохнули, подымая на дыбы землю, когда затих в дали, сходя на нет, гул летящих самолетов, они лежали зарывшись лицами в мягкую землю оглушенные и не верили, что все кончилось. Прошло неимоверное количество времени, прежде чем один из них поднялся, провел рукавом по грязному лицу, стряхивая землю. Потом он встал на ноги и помог подняться второму, такому же грязному. Тот второй даже не стал отряхиваться и они пошли шатаясь и поддерживая друг друга.

Сергей шел спотыкаясь.

Кругом были трупы и это было страшно. Впереди раздались шаги. Сергей поднял голову. На него смотрело знакомое и не знакомое лицо Виктора.

- Ну что?

- Там все умерли.

- И там одни трупы.

- Что же, никто не выжил?

- Почему? Просто разбежались, не сидеть же на рельсах.

- А мы?

- А мы сами валялись, как два трупа.

Он замолчал. Сергей тоже не знал о чем говорить. На душе было мерзко. Затем Виктор молча пошел в сторону леса. Сергей догнал:

- Куда теперь?

- К своим. Мы же туда и ехали.

- Мы ехали воевать, - невпопад ответил Сергей.

- Ишь ты? Ну вот немного и не доехали.

Молча дошли до леса.

- А ты знаешь где свои? А? У нас ведь и компаса нет... А деревья на мху, они ведь со всех сторон растут, я проверял. Это только маленьких детей учат...

- Мох на деревьях.

- Что?

- Я говорю, мох на деревьях растет, а не деревья на мху.

- Какая разница.

- Одна дает другая дразниться, вот тебе и разница.

- Что? - голос Сергея сорвался на писк.

- Слушай, Волков, кончай паниковать, - голос Виктора звучал спокойно, размерено и ровно, в нем чувствовалась усталость. - идем прямо, прийдем к своим, там и повоюешь. Пошли.

И он уверенно двинулся через лес. Сергей вздохнул и побежал догонять, а догнав засеменил рядом...

...Когда он проснулся, в пору было уже обедать. Будильник, неоднократно прооравший дату и время, уже смолк.

Он оделся, привел себя в порядок и спустился в ресторан, позавтракал (или пообедал?), поднялся к себе и весь день просидел в прострации.

Поздно вечером он пошел ужинать надеясь встретить в ресторане Виктора или Марину, больше ему видеть никого не хотелось. Но ни Виктора, ни Марины он там не застал. Пришлось пожрать в одиночестве.

Поднявшись на этаж он решил зайти к Виктору. Подошел к двери, постучал, не открыли. Тогда он выдрал листок из блокнота, написал на нем несколько слов и пихнул под дверь.

Потом встал и пошел к себе в номер.

Листок выскользнул из-под двери и замер.

С него в потолок смотрели буквы, корявые, написанные дрожащей рукой:

"Витя, что же теперь будет?"

Он вернулся в номер, уселся на кровать и сидел там в прострации временами проваливаясь в сон. Во сне он бежал по лесу, впереди него бежал Виктор, потом они переходили на шаг, потом снова бежали, потом он просыпался и смотрел в темноту, стараясь ни о чем не думать и снова засыпал.

Ближе к утру он поднялся с кровати и уселся писать письмо. Сергей долго мялся над листом бумаги, потом уверенно взял ручку и одним четким движением вывел на листе одно слово: "Мама". И снова замер в раздумье. Взгляд его пронзил пространство и время и остановился, казалось он видит то, что никому не дано увидеть.