Джайрис не продержался во дворце и двух недель. Маг он был никудышный, а правитель — и того хуже. Через две недели в Туллен вернулся Адрелиан — тогда еще командующий городского гарнизона. Вернулся с победой, разбив армию самозванца, объявившего себя чудесно спасенным принцем Лорисом — уж кому не знать Лориса, как Адрелиану, который сам учил наследника воинскому делу и мудрости полководца!

Их кровь пролилась на плахе в один день и час — и лжепринца, и вышвырнутого из дворца расстриги, затевать долгие судебные процессы не было ни времени, ни возможности. И на том же помосте, на коврах, наскоро застеленных поверх кровавых пятен, состоялась в тот же день еще одна церемония.

Адрелиана, с благословения Хильдиса Коота, епископа церкви Пресветлого Сеггера, при поддержке Инквизиции и круга капитанов-настоятелей Храма Вольных, провозгласили лордом-регентом. Дабы он правил, пока не объявится настоящий наследник престола… С тех пор прошло двенадцать лет, а наследники не объявились.

Искореженные в дни мятежа Конные ворота кое-как приладили на место, заколотили дощатыми щитами. Когда Адрелиан стал восстанавливать дворец, на старые петли привесили простые деревянные створки, выкрашенные темно-зеленой краской — точно под цвет лапчатых платановых листьев, — а в одной из створок проделали порт-батард, проще говоря — небольшую калитку.

Ей и до сих пор пользовались — правда, нечасто.

Вот и сейчас калитка отворилась, и на улицу вышел человек.

Больше всего он напоминал отставного гвардейца. Кажется, ушел человек с военной службы и решил: сменил ты форму на широкие полотняные штаны и суконную безрукавку поверх простой рубахи — и вот ты уже простой горожанин. Но тело не сразу забудет годы походов, рука не сразу отвыкнет от тяжелого меча-полуторника из харабанской стали. Того и гляди расправятся плечи, и шаг станет тверже, и зоркие серые глаза блеснут металлом, да и в голосе появятся командные нотки. И станет ясно: воин не из простых. Командовал не просто плутонгом — ротой… а то и смотри повыше.

За воротами начиналась улица с тем же именем, тоже Конная. С нее бывший гвардеец свернул на Пряжный переулок, и впрямь такой узкий, что разве что веретено с пряжей прокатится. Оттуда — на Хлебную улицу, над которой с рассвета до заката витает томительный аромат топленого молока и горячих булок, а булыжники на мостовой припудрены мукой…

В лавке, что вся разрисована зелеными и оранжевыми цветами, отставник немного задержался: купил знаменитый хлебец из заварного ржаного теста, куда добавляют еще дробленые семечки и мелконарезанные вяленые персики, затем поболтал с носатым булочником.

— …Да на нашей улице, кроме меня, только и выжили, что Иллина-пирожница — она с детьми в подвале пять дней сидела, — рассказывал словоохотливый торговец. — Да Маран еще, но он-то лавку нынче продал и к племяннику перебрался. Племянник у его отыскался, так ведь? Он же к магу в ученики пошел, перед самым этим Катаклизмом… Теперь вот воду нашел, замок поставил, людей завел — знаете, от Аврела два конных перехода… Большой человек! А от роду ему… дайте вспомню… да, двадцать пятый год только пошел, вот подумайте!

— На наместника не жалуется?

— Да какое жаловаться, на наместников! Все говорят: под себя не гребут, а порядок блюдут. Вот раньше — тесть мне рассказывал, он от своего сая к нам сюда сбежал, не выдержал. Тот с крестьян драл, с купцов проезжих драл, да еще дочек крестьянских… сказать стыдно, первым пользовал, и нет чтоб отблагодарить, — на улицу выкидывал, побитыми. Нет, понятное это дело, когда сай простую девку пользует. Так ты хоть лоскут ей на юбку дай, так ведь?.. А этот… Я вам вот что скажу… — лавочник подался вперед, перегнулся через прилавок и поманил сероглазого покупателя, чтобы тот нагнулся поближе: — Грех, конечно, так говорить, но наследники-то престола… Не объявились, и слава Пресветлому Сеггеру. Пусть лорд Адрелиан правит, как правил. Вы вот были в городе, когда Катахлизма проклятая приключилась? Вижу, не были… ох, повезло вам! Боги вас сохранили. Первый день и на улицу не выйти: зарежут и не спросят. А на другой день глядим — гвардейцы. Начали порядок наводить. И указ вышел: мародеров этих, воров, убивать на месте. Воду опять-таки давать начали. Потому как без воды, сами знаете… А кто магов-то наших подвиг, чтобы они воду давали? Он же, лорд Адрелиан! К нам люди, почитай, отовсюду стекались. Голодные, раненые… Таких страхов нарассказывали — ночью не уснешь. А теперь-то задышал народ, твердую власть почувствовал… И будущее впереди, так ведь?

Воин вышел на улицу, напоследок улыбнувшись носатому лавочнику. С Хлебной улицы на Илонную — так она звалась с тех пор, как Туллен из замка стал городом, и никто уже не помнит, кто ее так назвал и почему. С Илонной — на Горбатую, догнал прихрамывающую женщину немалых лет, что тащила с рынка корзину овощей.

— Помочь вам, майфрау?

— Спасибо вам, майгер! Тут нести-то недалеко… вон до того переулка…

Двинулись к переулку вдвоем, словно чинное семейство. Навстречу, гомоня, неслась стайка ребятишек. По другой стороне улицы, подбирая расшитые юбки, спешат девушки — сразу видно, незамужние: обе прикрывали лица тонкими платками. Подружки, а может, и сестры… При виде женщины и сероглазого гвардейца они украдкой толкнули друг друга локотками, и ветер донес их шепот и смех, похожий на тихий перезвон колокольчиков…

Хромоножка болтала без умолку, ей достался благодарный слушатель, — Адрелиан, лорд-регент Туллена, любит получать сведения из первых уст.

А женщина уже поведала ему, что молодая зелень, уже появившаяся на рынке, подешевела по сравнению с прошлым годом, да и на коренья цены падают — смотришь, скоро задаром будут отдавать. Оно и понятно: года не проходит, чтобы кто-нибудь из магов не нашел воду. И ведь не сидят на колодцах, как в прежние времена! У ее-то сестры вся семья перемерла от жажды, когда началась засуха. Сестра на коленях ползала перед своим сайэром, вымаливала хоть бочонок, чтобы напоить детей — не допросилась. А теперь кто такое допустит? Наместник быстро покажет скупердяю, как от честных людей прятать воду… Жаль только, что не нарекают добрых наместников сайэрами, они того заслужили. Но ничего, вот станет лорд Адрелиан императором…

— Что же хорошего в наследственном титуле сайэра, который не заслужен ничем, кроме родства? — возражает ее сероглазый спутник. — И чем плохо звание наместника? Тем более что носить его будут лишь достойные. Сын наместника, если опозорит себя неблаговидным поступком или ленью, не сможет унаследовать должность отца…

— И то верно, — соглашается женщина. — Только звучит уж как-то непривычно… Ох… вот здесь направо…

Проводив ее, Адрелиан вернулся на Горбатую улицу и некоторое время стоял, рукой прикрывая глаза от солнца. А теперь — на Караванную площадь, послушать, что говорят люди, прибывшие из иных краев и мест…

Караванная площадь казалась бескрайней. Кибитки, крытые повозки, телеги… Коновязи и верблюжьи стойла, сенные сараи и поилки… Остро пахло навозом, сеном, конским потом. Слышалась разноголосая и разноязыкая речь.

Лорд-регент зашел в трактир «Горбатый жеребец». Здесь собирались не любители хлебнуть лишку, люди приличные и почтенные — караванщики и торговцы — и приходили поговорить о делах, обменяться свежими новостями за стаканом вина или кружкой пива.

Внутри заведения царил приятный полумрак. Светильники, закрепленные на глинобитных стенах, горели через один, сквозь узкие окошки, похожие на бойницы, косыми клиньями падал солнечный свет. В дымном воздухе он казался таким плотным, что можно было взять этот сияющий клин рукой и перенести на другое место, словно сосульку-самосвет, какие иногда находят в пещерах.

Сегодня в «Горбатом жеребце» было не слишком людно, и половина низких грубых столов пустовала. Тем не менее, посетители старались садиться поближе друг к другу, чтобы не пропустить ни слова и при случае вступить в разговор. Здесь не имело значения, как тебя зовут, откуда ты родом. По большому счету, не имело значения даже то, что за кровь течет у тебя в жилах. В отличие от многих трактиров, в «Горбатом жеребце» обслуживали не только людей, но всех, кто способен заплатить за еду и выпивку.