До Феофраста это растение описывал и Геродот (II, 92). Сведения отца истории в основном совпадают с тем, что рассказывает Феофраст, хотя последний и не основывался на труде Геродота. В отличие от Феофраста Геродот не упоминает о писчем материале, который изготовлялся из папируса, что дало повод некоторым исследователям заключить, будто во времена Геродота бумага из папируса грекам еще не была известна. Однако, если внимательно прочесть текст Геродота, можно заметить, что в этом месте он ведет речь только о том, чем питаются жители Дельты. Зато в другом месте (V, 58) он упоминает о том, что ионяне раньше вследствие редкости папируса, писали на кожах овец и коз (отсюда легко можно заключить, что во времена Геродота ионяне писали уже на папирусе).

Сравнение текстов Геродота, Феофраста и Страбона позволяет установить известную расплывчатость в терминологии древних авторов. Феофраст, стоящий на научно-систематизирующей точке зрения, четко различает растение (папирус) и сырье, добываемое из него — библ. Геродот, а до него еще Гомер в «Одиссее» (XXI, 391) и Эсхил («Молящие», 761) называют это растение просто «библ». Как слово «папирус», так и слово «библ» не являются греческими по происхождению, и это способствовало их смешению[36].

Сохранились античные документы, рассказывающие, как разрабатывались папирусные плантации. Наиболее интересные из них открыты в одной египетской гробнице времени римского императора Августа. Мумия, найденная в этой гробнице, была заключена в картонаж, изготовленный из использованных папирусов, относившихся к 6—25 гг. правления указанного императора. Все эти папирусы происходят из Александрии. В их числе мы находим договор об аренде участка, на котором произрастает папирус (BGU, 1121). В документе некая женщина из Александрии, названная «горожанкой» (что свидетельствует о ее принадлежности к полноправным гражданам Александрии), сдает вместе со своим сыном принадлежащий им участок папирусных зарослей на три года (участок находился поблизости от Александрии). Условия аренды чрезвычайно суровы. Кроме платы, арендаторы должны были доставлять в течение трех лет аренды ежегодно по сто отборных «нош» папируса (каждая «ноша» состояла из шести «охапок»). Арендаторам запрещается право переаренды. Мы можем сделать вывод, что владелица участка имела в Александрии мастерскую по производству папируса-бумаги, для которой арендаторы и должны были поставлять ей сырье. В договоре особо оговаривается, что арендаторы не имеют права изготовлять из папируса и продавать канаты, паруса, маты и прочие изделия. Им строго запрещается пасти в зарослях скот, свой или чужой.

Текст договора позволяет получить представление о самом участке. Он был густо изрезан каналами, по берегам которых и возвышались заросли папируса. Большие и широкие каналы называются «реками», другие, более мелкие, пересекают эти «реки» под прямыми углами. Согласно условиям договора арендаторы должны сохранять эти каналы в таком состоянии, чтобы по ним можно было плавать на лодке. Они должны их периодически чистить, поддерживать слой земли по их берегам, в случае необходимости менять направление каналов. Все это были меры, способствовавшие произрастанию папируса[37].

Египет еще задолго до проникновения туда греков поставлял изготовлявшийся из папируса писчий материал в страны Средиземноморского бассейна. Сохранился египетский папирус с рассказом о путешествии египетского чиновника Ун-Амуна, жившего при одном из последних Рамессидов. Он был послан в Финикию, чтобы закупить там лес для постройки священной барки бога Амуна. Помимо прочего, он вез 500 свитков папируса, чтобы обменять их на корабельный лес из Ливана[38].

Основным источником наших сведений о способе изготовления папируса-бумаги (материальной основы античной книги) служит рассказ римского писателя Плиния Старшего в его «Естественной истории» (XIII, 69 слл.). Пользуясь его описанием, европейские ученые сами изготовили опытные образцы папируса. Серебристо-зеленый цвет их значительно отличался от находимых в Египте древних памятников письменности, но ясно, что последние должны были изменить свой цвет от времени и под воздействием внешней среды. Папирус обладает особой прочностью и сохраняет свои качества даже после того, как пролежит тысячелетия в песках Египта. Известный папиролог Вильгельм Шубарт пишет: «Мне приходилось держать в руках иератический свиток, которому было более трех тысяч лет, но он сохранял мягкость и упругость как шелк-сырец — настолько, что его свободно можно было сворачивать и разворачивать»[39].

Наблюдал ли сам Плиний процесс изготовления папируса-бумаги, который он описывает? Скорее всего, нет. Даже поверхностное знакомство с его рассказом убеждает нас, что он является компиляцией из нескольких источников. Все его сочинение, представляющее собой огромную энциклопедию естественных наук, было типичной для его времени компиляцией автора-дилетанта. Одним из главных источников Плиния в этом рассказе был Феофраст, на другой источник ссылается он сам — это был труд знаменитого римского эрудита и антиквара Марка Теренция Варрона.

«Прежде чем мы оставим Египет, — начинает свой рассказ Плиний — необходимо сказать и о природе папируса, так как вся человеческая культура (humanitas vitae) полностью основана на использовании харты, и уж во всяком случае — историческое предание. Как сообщает Варрон, харта была открыта после победы Александра Великого — после того, как в Египте была основана Александрия».

Таково начало этого знаменитого текста, и вместе с тем — начало наших затруднений в его понимании. Если вводное замечание автора о роли харты в создании человеческой культуры необыкновенно содержательно и метко, то следующее за ним утверждение, будто харта была «открыта» после основания Александрии, противоречит здравому смыслу. Вряд ли Варрон, на которого здесь ссылается Плиний, мог утверждать подобную нелепость. Возможно, что Варрон писал о времени, когда римляне начали использовать этот писчий материал, и Плиний неточно его процитировал. Содержание примеров, с помощью которых Плиний пытается опровергнуть утверждения Варрона, может пролить свет на позицию самого Плиния в этом вопросе.

«Имеются высокой убедительности примеры, свидетельствующие против высказанного Варроном утверждения относительно харты. Так, Кассий Гемина, древнейший автор анналов, в четвертой книге рассказывает о писце Гнее Теренции, который, копая свое поле на Яникуле, нашел гроб, в котором был захоронен правивший некогда в Риме царь Нума. В гробу были найдены его книги. Находка эта была сделана в консульство П. Корнелия, сына Луция, Цетега, и М. Бебия, сына Квинта, Тамфила, которых от времени царствования Нумы отделяет 535 лет. Книги эти были изготовлены из харты, причем еще большим чудом было то, что они сохранились, будучи закопанными в земле. А поэтому я приведу слова самого Гемины. Другие удивлялись, как эти книги могли сохраниться, он же дал этому следующее объяснение. В середине ящика находился квадратный камень, обернутый со всех сторон бечевкой, покрытой воском. Поверх же камня были уложены три книги, поэтому они и не сгнили. Да еще и сами книги были пропитаны кедровым маслом, поэтому их не сгрыз книжный червь. В книгах этих излагалась пифагорейская философия. Они были сожжены Квинтом Петелием, ибо эти книги были философского содержания. То же сообщает и Пизон, бывший цензор, в первой книге своих комментариев, но он называет семь книг понтификального права и столько же пифагорейских. Тудитан в тринадцатой книге перечней магистратов говорит, что это был эдикт Нумы. Сам Варрон в седьмой книге своих “Человеческих древностей”, а также Антий во второй книге своего сочинения сообщают, что книг было двенадцать понтификальных на латинском языке и столько же греческих философского содержания. Он же в третьей книге цитирует постановление сената, согласно которому эти книги были сожжены. Общеизвестно, что Сивилла принесла царю Тарквинию три книги, из которых две были сожжены ею самой, третья же сгорела вместе с Капитолием во времена Суллы.