Огонь боевого безумия зажегся в глазах Фидипиида. Протяжно крикнув команду, он, не разбирая дороги, бросился на персов. Глаза его были устремлены на шатер шахиншаха. Кратчайшим путем, словно выпущенная из лука стрела, он полетел вперед, не заметив, что этот путь пролегает как раз через ногу Ирокезова-старшого, цветом своего загара совершенно слившего с песком.

Крик Ирокезова на секунду заглушил шум побоища. Битва остановилась. Ирокезов-старший стоял на одной ноге, потирая другую с изумлением смотрел на грека, пригвожденного ужасом к песку.

- Ты кто такой? - тоном, не обещавшим ничего хорошего, спросил его Ирокезов-младший, поднимаясь с земли.

Поняв, что за этим последует, Фидипиид бросился в толпу, стараясь скрыться среди людей. Страх его, однако, был так велик, что все перепутав он бросился в толпу персидских воинов. Ирокезов-старший зарычал и бросился за кик следом. Персы бросились в рассыпную. Войско обуяла паника. Фидипиид, охваченный страхом, бегал в рядах персидской армии, привлекая собой, как громоотвод молнию, Ирокезова-старшего, а тот безжалостный, как угольный комбайн в забое, бегал за греком оставляя за собой широкие как просека, свободные от всего живого полосы песка. Увидев это, греки воспрянули духом и бросились на врагов.

- Дави их братцы! - кричал МильтидатДави! Выдавливай!

Он махал мечем с такой скоростью, что иногда, словно боевой вертолет, поднимался над Марафонской равниной.

Персы побежали, но Ирокезов не обращал на это внимания. Сея смерть на своем пути, он гнался за греком.

Поняв, что в толпе ему не спрятаться он бросился в город.

Грек бежал с изумительной скоростью.

Ирокезов-старший даже залюбовался легкостью его бега. Против всех уставных требований он бросил копье и щит и бежал налегке. Оглохший от грохота битвы Ирокезов бежал следом, взывая к нему:

- Как твое имя, мерзавец? Как тебя зовут?!!

Грек бежал быстро, но все же не быстрее звука. Рев Ирокезова настигал его. Иногда он оборачивался и жалобно кричал в ответ:

- Виктор я, Виктор...

Но Ирокезов-старший не слышал, продолжая орать:

- Ну, попадись ты мне, собака!

В ответ грек сбросил панцирь и удвоил скорость.

Как не старался Ирокезов, расстояние между ним и греком не сокращалось. В конце третьего десятка километров Ирокезов впервые подумав о греке с уважением. Решив испытать ловкость своего соперника, он подхватил с земли камень, и швырнул в бегуна. Камень поднял впереди беглеца тучу пыли. Из тучи вновь донесся полный ужаса голос:

- Виктор я, Виктор!!!

Ничего другого бедняга кричать уже не мог. Уворачиваясь от брошенных мощной рукой Ирокезова камней он сложным зигзагом бежал по равнине к городу...

Остановившись на холме, с доброй улыбкой Ирокезов-старший смотрел ему вслед. Выкрикивая свое имя, грек вбежал в город. Пробежав по безлюдным улицам, он поспешил затеряться в толпе на площади. С криком- "Виктор я"он добежал до нег и упал замертво.

Сердце героя не выдержало нагрузки. Толпа горожан окружила тело героя. Люди в недоумении переглядываясь, отыскивая объяснения случившемуся.

- Он кричал ВИКТОРИЯ ! -провозгласил кто-то из сенаторов- Победа! Радуйтесь, жители Марафона! Персы разбиты! Мы победили!

Египетская ночь.

Исторически-эротический рассказ

Из всех видов разбоя, Ирокезовы больше всего не любили разбой на воде. На суше еще туда-сюда. Там у жертвы оставались шансы убежать, и спасти свою жизнь, когда ег имущество переходило в чужие руки, но вода отнимала у нег и эту последнюю возможность. Именно по этому Ирокезовы сразу согласились помочь жителям Крита, страдающих от набегов Санторинских пиратов паши Аль Мукейна. Делегация жителей была не многочисленна, и подарки не имели большой художественной ценности, но Ирокезовы не минуты не колеблясь, вылетели на место. Кроме естественного желания помочь хорошим людям их подогревала затагнная обида. Год назад этот Аль Мукейн приказал высечь на одинокой скале в Средиземном море две громадные буквы И и Д, Покрытые золотом, они привлекали всеобщее внимание. Слух о них разнесся по всему миру - мудрецы всех стран решали, что же хотел сказать этим Аль Мукейн? Но ответа не находили, а сам паша хранил высокомерное молчание словно фигу в кармане.

Ирокезовы лично для себя расшифровали это как недооценку пашой их умственных способностей. Такой вывод сулил сложности в жизни всякому, а уж человеку, занимающемуся морским разбоем и вовсе обещал тьму неприятностей.

Прибыв на Крит, Ирокезовы спешно развернули военные действия. В течении 15-дневного патрулирования над прибрежными водами они уничтожили 37 кораблей паши Адь Мукейна, а потом лихим налетом на Санторин (налет сопровождался бомбардировкой)

стерли гнездо пиратов с лица земли.

Сам паша был четвертован.

Расправившись о врагами Ирокезовы четыре дня отдыхали на острове, внимая восторгам Критской делегации и производя опись попавших в их руки сокровищ. В числе прочих редкостей им достался ковер-самолет. Старый, вытертый, похожий больше на шкуру давно вымершего животного, он не внушал доверия Ирокезовым, привыкшим к надежному виду пороховых двигателей.

Впервые увидя его Ирокезов-младший спросил отца; -Что это за дрянь, папенька?

Ирокезов-старший прочитав папирус, приложенный к ковру, и объяснил; - Средство передвижения. Видишь крылышки по бокам?

-Какое это средство? Это, пожалуй, насмешка над естеством!

Ирокезов-младший по молодости лет думал, что естественным можно считать только полет на пороховом двигателе, да птичий, и то с некоторыми оговорками.

Чтоб побороть сомнения сына Ирокезов-старший там же, в подвале устроил показательный полет- благо все инструкции были на знакомом о детства этрусском языке.

Повинуясь командам, ковер довольно резво носился по тесному помещению уставленному сундуками с драгоценностями , возя на себе обоих Ирокезовых. Вылетев из подвала они более пристально рассмотрели его. Он действительно оказался не делом рук этрусских ткачей и волшебников, а шкурой крылатой лошади некогда в изобилии водившейся на Пелопоннесе. Весь следующий день они приводили его в порядок - чинили, латали, чистили. На всякий случай Ирокезов -младший даже начистил его снизу сапожным кремом. Как не велико было желание испытать ковер в длительном атмосферном полете, осторожность взяла верх. Приведенный в порядок ковер словно помолодел.