- И ты? - спросил он, выплёвывая воду.

- Как видишь, - ответил я, озираясь. Лодки на месте не было. Это и хорошо, иначе мы грохнулись бы в неё. Лодки вообще не видно. Она исчезла. А до берега плыть далеко. Одежда моя намокла, облепила тело. Рядом плавал корень, за который я держался. Я обратил внимание, что он не обломан, а обрублен. Топором или тесаком каким-нибудь.

- Лодку спрятали, гады! - сказал Гарик.

- Поищем? - предложил я.

- Попадись мне этот Сорока…

- Что вам здесь надо? - услышали мы незнакомый голос. Гарик закружился на месте, задирая вверх голову.

- Прячешься? - крикнул он.

- Отдайте лодку, - сказал я.

Мы барахтались в воде и не видели того, кто с нами разговаривал. Он находился где-то над нами. И от этого чувства полного бессилия нас всё больше разбирало зло.

- Я тебе пересчитаю рёбра… - скрежетал Гарик.

- Держитесь от острова подальше, - сказали сверху.

- Это твой остров?

- Да.

- Собственный?

- Мы вас не трогаем? Не лезьте и вы к нам.

- Покажи своё рыло, - сказал Гарик.

- Проваливайте, - посоветовали сверху.

- Доберусь я до вас…

- Штаны не потеряй!

- Вот утонем - отвечать будете, - припугнул я.

Гарик повернул ко мне обозлённое лицо.

- Ты ещё слезу пусти…

Мы выбрались из камышей. Хотя одежда была и лёгкая, плыть неудобно. Гарик отфыркивался, бурчал что-то под нос. Проклятия Сороке. Одежда всё больше мешала. Не сговариваясь, мы стали раздеваться. В воде это делать не очень-то просто. Брюки я стащил без труда, а вот с рубахой помучился. Даже воды пришлось глотнуть.

- Он у меня попляшет, - пыхтел Гарик.

- Лодку жалко, - сказал я.

- Узнает, почём фунт лиха!

- А что я отцу скажу?

- Вон твоя лодка, - сказал Гарик.

Я думал, что он пошутил, но, обернувшись, увидел лодку. Она медленно двигалась вслед за нами. Своим ходом. Без руля и без ветрил. Мы поплыли к лодке. Я думал, она удерёт от нас, но плоскодонка стояла на месте, покачиваясь на волне. Мы забрались в лодку.

- Не сама ведь она поплыла за нами? - спросил я, оглядываясь на остров.

- Надоели мне эти фокусы, - сказал Гарик.

- Как ты думаешь, много их на острове?

- Это всё он, - сказал Гарик. - Сорока-белобока!

- Его не достанешь - высоко живёт.

- Достану, - сказал Гарик.

Я снова взглянул на остров. Пусто там и тихо. Но уж теперь-то мы точно знаем, что остров обитаемый. Живёт там Сорока-белобока. Уж сколько мы о нём говорили, а в глаза ещё ни разу не видели. Зато голос слышали. Сосны и ели стояли на берегу, а искривлённые корни, покачиваясь, показывали нам фигу: дескать, накось, выкуси!

В субботу утром на нашем берегу появился Васька. Тот самый, который бревно тащил к большому муравейнику. Откуда он взялся, я так и не понял. Или по берегу пришёл из деревни, или с острова приплыл. На шее у Васьки болтался большой полевой бинокль. Нос у Васьки ещё больше облупился. Мальчишка был в майке и штанах. Вид серьёзный, озабоченный.

Я кормил Деда, когда он появился на берегу. На меня Васька не обращал внимания. А может быть, и не видел. За километр чувствовалось, что он прибыл сюда не ради праздного любопытства.

- Как жизнь? - спросил я.

- Помаленьку, - ответил Васька. Я думал, он остановится, поговорит, но Васька прошёл мимо.

- Мне тоже надо в лес, - сказал я.

Васька промолчал. Я так и не понял, против он того, чтобы я пошёл с ним, или ему безразлично. За всю дорогу Васька больше и рта не раскрыл. Один раз только искоса посмотрел на Деда, который увязался за нами, но ничего не сказал.

Мы углубились в лес примерно на километр. У высоченной сосны Васька остановился. Задрав голову, посмотрел вверх.

- Полезешь? - спросил я.

- Послушай, как тебя?

- Серёжа, - сказал я.

- Ну чего ты ходишь за мной?

- Интересно…

- Ходи, - сказал Васька. Поплевал на ладони и полез на дерево. Дед поглядел на меня и негромко гавкнул.

Лазать по деревьям Васька умел. Быстро добравшись до нижних сучьев, он почти скрылся в ветвях. Только пятки мелькали. У самой макушки Васька притаился. Смотрит в бинокль. На остров, наверное.

Я с полчаса сидел под деревом, но Васька и не думал слезать. Иногда он шевелился, и тогда сверху сыпались иголки и кора. Мне надоело стоять под деревом, я спросил:

- Ты кто, человек или кукушка?

Васька высморкался и ничего не ответил.

- Хочешь, я к тебе залезу?

- Валяй…

Я поплевал в точности как Васька на ладони и обхватил шершавый ствол. Я никогда не забирался на деревья, но и не думал, что это так трудно. После трёх неудачных попыток я плюнул на это дело. Я ободрал в двух местах руку.

- Где ты? - ехидно спросил Васька.

- Неохота, - ответил я.

Я увидел неподалёку от сосны красную ягодину. Она пряталась под небольшим разлапистым листом. Это была земляника. Скоро я забыл про Ваську и про его бинокль. Кругом оказалась прорва земляники. Я не только сам досыта наелся, но ещё и Деда угостил. Земляника ему тоже понравилась.

Васька, по-видимому, решил сидеть на дереве до вечера. Странный парень: то брёвна таскает такие, что и пуп недолго надорвать, то на дереве торчит, действительно как кукушка. И чего он высматривает в свой бинокль?

Я вспомнил про большой муравейник и отправился его разыскивать. Муравейник был где-то неподалёку от нашего дома. Я нашёл его, этот большой муравейник. Он был выше меня. В сосновых иголках и сучьях суетились рыжие муравьи. Я засунул туда палку, и муравьи забегали ещё быстрее. Они в два счёта облепили палку, и я отдёрнул руку. Муравьи забегали по ногам. Один укусил меня за палец. Я отошёл от муравейника на безопасное расстояние.

Под раскидистой елью лежали чёрные брёвна с нашего берега. Их тут было штук сорок. Сложены аккуратно, одно к другому. Зачем их сюда притащили? Избушку будут строить? Охотничью заимку?

Вернувшись домой, я заметил, что на соседнем берегу, где белеет здание школы-интерната, какое-то необычное оживление. Металлическая моторка стояла наготове. На берегу, возле зелёного грузовика, суетились люди. Вот бы сюда Васькин бинокль!

От берега отвалила моторка и взяла курс на остров. Когда она подошла поближе, я разглядел в лодке кроме мальчишек пятерых мужчин. Трое из них были в кожаных куртках и военных фуражках с лётной эмблемой. Лётчики. Прибыли на рыбалку. На корме лежали удочки, спиннинги, вещевой мешок. Это, наверное, те самые лётчики, которые пролетали над островом на вертолётах. Среди мальчишек я узнал светловолосого, который в тот раз вместе с Васькой приплыл на наш берег. А потом куда-то исчез, словно под воду провалился. Мальчишка стоял у руля и смотрел прямо перед собой. Важный, как капитан корабля.

Моторка, сбавив ход, скрылась в камышах, и больше я её не видел. Зато запомнил то место, куда она вошла. Чуть правее сосны с обломанной веткой. Там и нужно искать вход.

Где же Гарик с Алёнкой? Я сел в лодку и поплыл вдоль берега. В полукилометре от дома я увидел их. Они загорали недалеко от берега на резиновой лодке. Перевернули её и улеглись на днище.

Со всех сторон обступили камыши, поэтому я сразу и не увидел их. Специально загорать я не любил. И так можно загореть незаметно. Главное - не прятаться от солнца. А лежать пузом вверх - неинтересно. И потом вялый ходишь весь день, голова болит.

Гарик плеснул пригоршню воды Алёнке на спину. Она повернулась к нему и столкнула с лодки. Он вынырнул и перевернул «надувашку» вместе с Алёнкой.

Я вспомнил, что мне нужно наловить шитика. Это такой смешной червячок, который таскает за собой свой дом. Он лепит его из песка, сучков, стеблей. Шитика не так-то просто найти. Лежит в воде сучок, а получше присмотришься - сучок-то, оказывается, ползёт по дну. Тут его и бери. А потом шитика не сразу вытащишь из домика. Он упирается, не хочет вылезать.