- На кого Дед лает? - спросила Алёнка, выпрямляясь.
- Лает, - ответил я.
- Принеси воды.
- Пол чистый, - сказал я.
Мне не хотелось на такой жаре тащиться к озеру за водой. Деду кукиш показывать куда приятнее. Но Дед всё ленивее лаял и наконец совсем умолк. Надоело ему гавкать на фигу. Он прилёг в тени под окном и глаза прикрыл. Отвернулся от меня.
- Я кому сказала?
Сейчас Алёнка рассердится. Она стояла передо мной и держала в руках тряпку. Волосы взлохмачены, на щеке пятно. С тряпки на пол капает грязная вода. Если Алёнку ещё немного подразнить, может запросто залепить мокрой тряпкой в физиономию.
- Что за привычка чистые полы мыть? - сказал я.
- Я с самого утра не разгибаю спину, а он… - Алёнка сделала шаг ко мне.
- Никому твоя чистота не нужна.
- Ты пойдёшь за водой?
- Где я её возьму? Я уже всё озеро вычерпал - ни капли не осталось.
Я едва успел спрыгнуть с подоконника: над моей головой прошелестела тряпка. Она упала на тропинку. Дед навострил уши, нехотя поднялся и отправился обнюхивать тряпку. Немного погодя из окна вслед за тряпкою вылетело жестяное ведро. Оно с грохотом покатилось по траве. Когда Алёнка моет полы, она злая как ведьма. Это я заметил давно. Все, кто моют полы, почему-то всегда злые. Мой сосед Севка в субботу вообще уходит из дому на весь день. И его отец где-нибудь задерживается. В субботу их мать моет полы.
Я поднял ведро и пошёл за водой. Уж раз спрыгнул с подоконника, почему бы и не сходить? Тем более что Алёнку я уже разозлил. Кипит, как чайник.
Закончив уборку, Алёнка подобрела. Она выкупалась, позагорала на песчаном берегу. С полчаса. Кожа у Алёнки белая и быстро на солнце краснеет. Сестра всегда боится сгореть. А мне хоть бы что, ко мне загар хорошо пристаёт. И если раз-другой слезет кожа - не беда. Снова загорю.
Алёнка надела на купальник сарафан и подошла ко мне. Я лежал на песке и большим пальцем ноги выковыривал ямку.
- Давай заблудимся? - сказала Алёнка.
- Заблудимся? - удивился я.
- Вернёмся в Ленинград - будет о чём рассказывать. Заблудимся в лесу, а нас потом найдут.
- А если не найдут?
- Люди в океане терпят кораблекрушение - и их всегда находят. А что такое человек в океане?
- Капля в море, - подсказал я.
- В наш век окончательно заблудиться невозможно. Обязательно найдут… Вертолёты и всё такое.
- Вертолёты - это хорошо, - сказал я. - Нам спустят верёвочную лестницу, и мы поднимемся в кабину, а потом полетим… Я ещё не летал на вертолётах.
- Ты не струсишь ночью в лесу?
- Ночью? - спросил я.
- Нас будут разыскивать завтра, - сказала Алёнка. - Одну ночь придётся провести в лесу. Знаешь как здорово? Мы будем спать на деревьях.
- Давай оставим дома записку, что мы заблудились, - нас сразу же будут искать, - предложил я. - Отец вернётся из деревни часа через два.
- Остряк, - сказала Алёнка.
Мне понравилась Алёнкина идея. Я представил, как ребята из нашего дома рты разинут, когда я им расскажу, как мы с Алёнкой заблудились и нас двадцать два вертолёта разыскивали три дня. Нет, лучше неделю разыскивали. Мы голодали, а они летали над лесом и разыскивали нас. Мы сидели на деревьях, спасались от волков и медведей… Нет, лучше от одних волков. Медведи могут забираться на деревья. Нам не поверят, что мы от медведей спасались.
- Заблудимся? - спросила Алёнка.
- Ты как хочешь, - сказал я. - До вечера я согласен заблуждаться, а на ночь пойду домой… Боюсь, что на дереве я не засну.
- Возьми матрас, - сказала Алёнка. - И подушку.
- А кто понесёт?
- С тобой лучше не связываться, - сказала Алёнка.
- Вертолёты будут? - спросил я.
- Конечно, - сказала она и, на ходу снимая сарафан, побежала переодеваться. Влезла в свои любимые брюки и чёрную рубашку.
Мы отправились в лес. Сначала шли по тропинке, потом она вдруг куда-то исчезла. В просвете деревьев ещё была видна крыша нашего дома. Сосны и ели скоро всё заслонили. Алёнка шла впереди. Я на всякий случай стал замечать дорогу. В какой-то книжке я прочёл, что если не хочешь заблудиться, то оставляй знаки. Я принялся потихоньку обламывать у маленьких сосенок ветви. Поднял с земли крепкий сук и стал им царапать толстые стволы. Алёнка ничего не замечала, она шла напрямик в глубь леса.
Километрах в двух от дома нас догнал Дед. Он невозмутимо сунулся носом в мою руку и помчался к Алёнке засвидетельствовать своё почтение. Когда Деда не берут с собой, он имеет привычку в отдалении следовать сзади. А потом, когда уже никто не прогонит, объявляется.
- Тебя кто звал? - сердито посмотрела на него Алёнка. Но голос у неё был не очень сердитый, и Дед, помахав коротким хвостом, побежал вперёд.
В настоящий лес мы попали в первый раз. Лес был тихий и торжественный. Голубоватый полусумрак окружал нас. Не хотелось разговаривать. Огромные стволы, сужаясь, уходили ввысь. Стволы были красные, белые, зелёные, коричневые. На одних словно кто-то кору искромсал вдоль и поперёк тупым ножом, другие - гладкие, так и хотелось прикоснуться ладонью. Высоко над головой, пряча от нас небо, шелестела листва, поскрипывали зелёные иголки. А когда проглядывало небо, то оно казалось глубоким и тёмно-синим. Наверное, такое небо видно из колодца.
Сначала в лесу было не слышно ни одной живой души. Но потом я стал различать голоса птиц. Сколько я ни вертел головой - так ни одной и не увидел. Птицы замаскировались в ветвях. Я думал, что стоит вступить в лес, как сразу начнут выскакивать из кустов зайцы, лисицы и другие мелкие звери. Чтобы выскакивали волки и медведи, мне не хотелось. Глаза у Алёнки блестели, ветви хлестали по рукам и по ногам, но она ничего не замечала. Алёнка спешила вперёд, ей хотелось поскорее заблудиться. То мы шли по мягкому и пружинистому мху, то мох исчезал, и мы вступали в царство невысоких сухих растений. Я не знал, как называются эти цепкие кустики розового цвета. И запах этих лесных цветов кружил голову. Хотелось упасть среди них и долго глядеть в небо. Иногда нам попадались полянки брусничника. Маленькие твёрдые листья блестели. К чёрным трухлявым пням прилепились коричневые с белым бородавки. Какие-то древесные грибы. Встречая муравьиные кучи, мы обходили их стороной. Я побаивался муравьёв. Заберётся под рубаху - свету не взвидишь.
В низинах встречался папоротник. Его я узнавал сразу. У нас дома давно-давно стоял в вазе куст папоротника. Отец привёз откуда-то.
Я старался запомнить дорогу. Вот впереди огромная, сломанная пополам сосна. Место перелома обуглено. Это молния ударила. Сразу за сосной куча валежника. А ещё дальше кривобокая ель с большим чёрным дуплом.
Увереннее всех чувствовал себя в лесу Дед. Он то и дело исчезал за стволами, и когда мне казалось, что он потерялся, неожиданно выныривал откуда-то сбоку и некоторое время бежал рядом, высунув язык. В курчавой шерсти запутались жёлтые иглы, мелкие сучки. Убедившись, что мы живы и здоровы, Дед снова исчезал.
Совсем рядом раздался громкий треск. Я даже остановился. Из кустов взметнулась большая серая птица и, часто махая крыльями, поднялась над деревьями. Я ни разу не видел глухарей, но сразу сообразил, что это глухарь. Отец рассказывал про эту птицу - самую крупную боровую дичь.
Алёнка тоже услышала, как взлетел глухарь.
- По-моему, мы уже заблудились, - сказала она.
- Будем ждать вертолёт.
- В какой стороне дом?
Я знал, в какой стороне дом, но, чтобы проверить сестру, кивнул совсем в другую сторону.
- Может быть, там? - показала она куда-то вбок.
Теперь я и сам стал сомневаться. Из-за глухаря я потерял ориентировку, а последняя отметка была сделана далеко от этого места.
- Я думала, заблудиться гораздо труднее, - сказала Алёнка.
- Никакой вертолёт нас в этой глуши не увидит.
- Ты действительно не знаешь, где дом?
- Давай кричать? - предложил я. И первый крикнул: «А-а-у-у!» На мой крик тут же прибежал Дед и удивлённо уставился на нас.