Джоанна не могла отвести от него глаз, ноги ее онемели, хотя мозг настойчиво велел бежать подальше. Он был настолько выше ее ростом, что ей приходилось сильно запрокидывать голову назад, чтобы смотреть ему в лицо.

– А вы, Джоанна? – Сейчас его голос был теплым и глубоким, она ощущала, как он ласкает ее кожу. – Чего бы желали вы?

Джоанне хотелось сказать, что ей этот разговор неинтересен, и посоветовать ему оставить ее в покое. Но она почему-то продолжала смотреть и смотреть, будучи не в силах шевельнуться и вымолвить хотя бы слово.

– А вам известно, что вы… обворожительны? – спросил он тихо. – Восхитительная смесь взрослой женщины и маленькой девочки. Секрет, должно быть, в этой мягкой кремовой коже, которую мне так и хочется укусить – нежно, разумеется, – добавил он почти шепотом, увидев ее расширившиеся глаза. – А эта россыпь веснушек вокруг вашего носика – я не знаю ни одной женщины с веснушками. Пойдемте со мной сегодня вечером – в театр или куда-нибудь еще.

– Что? – Последнюю фразу он произнес так отрывисто, что Джоанна усомнилась, правильно ли поняла ее.

– В театр. Со мной. Сегодня. – Это было сказано насмешливым тоном, но особая нотка в глубоком голосе заставила ее сжать пальцы. И, наверное, именно вследствие этого перед ее глазами вспыхнул красный свет, предупреждающий об опасности.

– Я… не смогу. – Она пыталась произнести это холодно и твердо, но ничего не получилось. – Я считаю, что не стоит смешивать работу с личной жизнью, – сухо выговорила она, избегая его взгляда.

– Я тоже так считаю, – согласился он.

– Тогда что же?

– Но из общего правила всегда бывает хотя бы одно исключение. Кроме того, скоро вы уедете, и это уже не будет иметь для вас значения, – спокойно закончил он.

Итак, это обещает приятную, ни к чему не обязывающую ночь. Чего он ждет от нее? Своего рода благодарности за предоставленную высокооплачиваемую должность? После чего ей предлагалось с чистой совестью готовиться к отъезду во Францию и быть забытой прежде, чем она упакует свой чемодан…

– Джоанна? – Он положил ей руки на плечи, и его прикосновение заставило ее резко вскинуть голову. – Я предлагаю только провести вместе вечер, и ничего больше. Я еще ни разу не пользовался своим положением, чтобы заставить женщину лечь со мной в постель, и не имею намерения начинать с вас.

Она с ужасом подумала, что он снова прочитал ее мысли.

– И раз уж об этом зашел разговор, не сомневайтесь, что должность свою вы получили по заслугам – это на случай, если ваша богатая фантазия подсказала вам что-нибудь другое.

– Я совсем не думала…

– И не лгите мне. – Черные брови сурово насупились. – Я уже говорил, что жду только правды.

Он продолжал держать ее за плечи, и то ли потому, что ее сердце билось словно кузнечный молот, что само по себе было унизительно, или потому, что ситуации, в которые он ее ставил, неизменно оказывались тупиковыми, – она не знала, – но неожиданно для себя она произнесла:

– Хорошо, я и в самом деле подумала, что вы предлагаете еще кое-что, кроме театра. Честно говоря, в наше время и для большинства знакомых мне мужчин это было бы в порядке вещей, – едко кончила она.

– Тогда, должно быть, вам пришло время познакомиться с мужчиной иного сорта, – ответил он.

– Таким, как вы, например? – вспыхнула она.

– К чему так сердиться? – Он изменился в одно мгновение: насмешливый язвительный тон исчез и перед ней вновь появился куда более опасный Хок. Его глаза жадно всматривались в ее покрасневшее лицо, осязаемо ласкали пылающую кожу. – Разве это такое преступление – желать провести вечер в вашем обществе, Джоанна?

– У меня нет времени для развлечений, – коротко ответила она. Теперь, когда их разделяло пространство в несколько футов, она воспрянула духом.

– Значит, ваше правило не смешивать работу и личную жизнь сводится к одной только работе и полному отсутствию личной жизни? – иронически спросил он. – Что за бесценного сотрудника я приобрел!

– Мне казалось, вам должно это нравиться, – ответила она сдержанно.

– Мне тоже так казалось. – Он мгновение глядел на нее, потом продолжал задумчиво: – Да, мне тоже. Ничего, что я лишаюсь приятной компании для посещения театра, зато выигрывает «Бержик и сын». Тогда пусть это будет обед, банальный обед в битком набитом ресторане, где вы можете считать себя в полной безопасности от моих греховных намерений.

Она метнула на него возмущенный взгляд, но он, казалось, был абсолютно нечувствителен к ее гневу.

– Будьте готовы в двенадцать.

– Но…

– И попросите приготовить еще кофе, пожалуйста. Желательно только, чтобы его принесла не Мэгги, а кто-нибудь другой, – добавил он холодно, переводя взгляд на лежавшие на столе бумаги. Он вновь настроился на деловой лад; его отточенный ум, которым она за последние несколько недель научилась искренне восхищаться, нацелился на финансовый отчет, присланный Пьером Бержиком. Джоанна раздраженно подумала, что еще не встречала человека, умеющего настолько стремительно меняться. Она передала секретарше просьбу Хока насчет кофе и снова заняла место напротив него за столом.

Яркие синие глаза внезапно оторвались от бумаг, взглянули на нее и опалили как огнем.

– Расслабьтесь, Джоанна, – проговорил он небрежно. – Мне мешает, что вы сидите как на иголках. Я хочу, чтобы вы отдавали все свое внимание отчету.

– Простите?

– Вы изобретаете отговорки, чтобы не пойти на обед. – В холодном голосе звучала возмутительная самоуверенность, но она не стала разубеждать его. Пусть лучше по-своему объясняет ее рассеянность, чем догадается, что она думает о нем. – Можете быть уверены, что все равно ничего не придумаете, так что займитесь лучше текущими делами.

– Я полностью в вашем распоряжении, – прозвучало крайне неудачно, и тон, которым она сделала это заявление, утратил свою надменность, когда она увидела, как приподнялись его черные брови.

– Хорошо бы!

Голова Хока снова склонилась над бумагами, но по ее спине все продолжали вниз и вверх пробегать отвратительные мурашки, делая решительно невозможным полное внимание, которого он добивался.

Когда они вышли из издательства, небо заволокло тучами и начал накрапывать дождь.

Автомобиль Хока поджидал хозяина на своем постоянном месте рядом с ее крошечной «фиестой» и напоминал изготовившегося к прыжку зверя. Машины эти составляли такой разительный контраст, что Джоанна невольно улыбнулась. Хок открыл перед ней дверцу, и она скользнула внутрь роскошного салона.

– Чему вы улыбаетесь?

– Да так, просто машины… Ваша выглядит так, словно хочет позавтракать моей.

– Если вы сотворите чудо с «Бержиком и сыном», то сможете позволить себе любой автомобиль по вашему вкусу, – произнес он с каким-то странным выражением.

– Я вполне довольна своей крошкой «фиестой», – спокойно ответила Джоанна.

– В самом деле, Джоанна? Вы вполне довольны?

Они оба понимали, что он говорит не о машине. Она заставила себя выдержать его взгляд.

– Абсолютно. Она меня еще не подводила; кроме того, я не чувствовала бы себя уютно за рулем чего-то чересчур броского.

– Броского, вот как?

Она поняла, что сумела уязвить его, и обрадовалась.

– «Фиеста» – идеальная машина, чтобы лавировать в лондонских пробках, – продолжала она с милой улыбкой. – А с парковкой и вовсе нет проблем.

Мрачно взглянув на нее, он аккуратно закрыл дверцу и сел на свое место, а Джоанна испытала краткое, но сильное удовлетворение из-за одержанной победы.

Неподалеку было несколько хороших ресторанов, но они ехали уже пятнадцать минут, мощный автомобиль с нетерпеливым рычанием преодолевал забитые транспортом перекрестки. Наконец Джоанна отважилась задать вопрос, который вертелся у нее на губах на протяжении последних нескольких миль:

– Куда мы едем?

– Перед обедом заскочим в одно место, если вы ничего не имеете против, – рассеянно отозвался он, не сводя глаз с дороги. – Это ненадолго. – Он не стал вдаваться в подробности, а спрашивать Джоанне не хотелось, но когда прошло полчаса, а они все еще продолжали путь и серые каменные джунгли сменились более приятным городским пейзажем, она уже собралась с духом, чтобы спросить, но тут Хок свернул с широкой, обсаженной деревьями улицы на дорогу, явно относящуюся к чьим-то частным владениям.