Сквозь прозрачные стены дома видны были окрестности: все та же унылая, ухабистая желтовато-бурая каменная равнина. С одной стороны она ограничивалась горным хребтом. Вершины уходили в далекую высь, терялись и словно таяли в тучах, но не было на них снежной белизны, как на высоких земных горах.

Неожиданно дневное освещение изменилось, стало гораздо ярче. Широкая полоса света легла на пол. Подбежав к стене, Эйлин воскликнула:

- Друзья, смотрите!

На небольшом участке небо освободилось от туч. На фоне очень светлой голубизны, казавшейся еще светлее из-за облегавших ее густых облаков, сверкало большое, раза в полтора больше, чем видимое с Земли, Солнце. Люди мгновенно инстинктивно отвели глаза: так нестерпимо ярко оно было. Словно отблеск светила, сияли восхищением их лица при виде этого явления, столь еще редкого на Венере.

Как ни велико здесь Солнце, температура воздуха будет все понижаться с уменьшением облачного покрова и, следовательно, ослабления парникового эффекта.

Но радостное явление оказалось очень кратковременным. Тучи сомкнулись, надвинулась хмурая муть.

Глава 21

Приключения кончаются по-разному

Шотиш был приятно изумлен: вместо мрачной норы, о которой слышал от Жана, он увидел расширенный и расчищенный вход, плавно понижающуюся дорогу, коридор, озаренный электрическим светом солнечного спектра.

- Да тут куда уютнее, чем на поверхности! - воскликнул он.

Ему казалось, что Платон уж чересчур осторожно ведет вездеход по этой удобной дороге. Однако не следовало забывать, где они находятся.

С любопытством осматривались глубинные путешественники. Здесь все выглядело по-иному, чем на поверхности. Над головой не было туч. Вместо них очень низкая неровная кровля. Сверху, снизу и с боков скучный бурожелтый, иногда красноватый камень. Порой чудилось, что по стенам ползут как будто струйки воды. Но нет, это просто жильные прослойки.

Временами пол коридора вздрагивал, и дрожь передавалась вездеходу. Может быть, это тоже только кажется? Или отголоски дальних сейсмических сотрясений?

А если дальние станут близкими? Если их тут засыплет обвал или зальет внезапно прорвавшейся магмой? Правда, материал вездехода максимально жаростоек, и все же...

Однако эти угрюмые стены прозрачны для лазерного локатора. Он непрестанно прощупывает каменные породы и сверху, и снизу, и с боков на большое расстояние.

А если магма готова прорваться издалека, из-за предела досягаемости локатора?

Чувствуя овладевшее друзьями тревожное раздумье, Василий весело воскликнул:

- Смелей, смелей! Я по опыту знаю, что чрево Земли не страшно, а чем же чрево Венеры страшнее?

Логики в этом сравнении не было никакой, но друзья в самом деле оживились: иной раз бодрый тон действует не хуже, чем слова.

На сей раз это оказалось тем более ко времени, что освещенная часть дороги кончилась. Машина пошла еще медленнее. Может быть, осторожность ведшего ее Платона была и излишней: машина сама почувствует препятствие, если оно появится, обойдет его или в случае надобности остановится.

Вездеход продолжал идти, прощупывая локатором дорогу и все окружающее. Вот, следуя изгибу коридора, он повернул почти под прямым углом. Отблеск света исчез, вокруг сомкнулась тьма, такая плотная, что казалось, в нее можно погрузить руку, как в черную жидкость. Включились фары. Их дневной свет резал тьму на длинные густые полосы. Впереди тот же каменистый коридор с неровными стенами, полом и кровлей. Амортизаторы машины не давали почувствовать резкие выбоины и ухабы дороги, машина шла по-прежнему ровно.

Неожиданно прозвучавший человеческий голос заставил вздрогнуть путешественников, но тут же они поняли, что штаб спрашивает, все ли в порядке.

- Всё, всё, - ответил Шотиш.

Казалось, они едут уже очень долго. На самом деле, по часам, прошло около сорока минут с того момента, как машина спустилась в расчищенный вход.

Еще несколько поворотов - и она внезапно остановилась.

- Зачем так резко тормозишь? - удивленно спросил Шотиш Платона.

- Не я. Она сама.

Значит, машина почувствовала какое-то препятствие.

Однако сильный свет фар его не показывал. Здесь коридор уходил вдаль почти по прямой линии. На пути не было ничего.

- Напутала твоя машина! - заметил Василий.

- Она не ошибается, - спокойно возразил Платон.

Он стал придвигать все ближе и ближе лучи фар, ощупывая пространство. И вдруг... луч под тупым углом ушел вниз. Машина стояла почти в метре от обрыва.

Путь был разорван на расстоянии не более трех метров. На худой конец машина могла бы перескочить их. Надо ли? Провал, может быть, более интересный объект для исследования, чем продолжение коридора.

Однако как его обследовать? Будь это на Земле, Василий не задумался бы спуститься туда. Но здесь нельзя предпринимать никаких рискованных шагов без разрешения Штаба освоения. Стало быть, и перепрыгивать через провал тоже не следует.

Шотиш и Василий вышли из машины и осторожно приблизились к провалу. Платон остался в вездеходе для связи со штабом.

- Выключи-ка фары, - попросил Василий.

Наступила непроглядная темнота. Стали вглядываться вниз. Там та же тьма, ничего не видно.

Вдруг Василий зашатался. Шотиш подхватил его и инстинктивно отодвинул от провала. Но тут же почувствовал, что и сам еле держится на ногах. Преодолевая внезапную слабость и затемнение сознания, он втянул Василия в машину. Тягостное ощущение не проходило.

- Мне плохо, - глухо сказал Платон, - не пойму...

- Обратно! - с трудом выговорил Шотиш и потерял сознание.

--------------------------------------------------------------------------

----

Группа Сергея летела над горной местностью в маленьком, хорошо оборудованном исследовательском самолете, снабженном защитным футляром из прочного жаростойкого материала. Вел его Карл Холмквист.

Бросались в глаза резкие, острые очертания. Уступы, нагромождения скал выглядели своеобразной лестницей, ступени которой не соединялись между собой. У самого края равнины возвышался почти правильный ряд невысоких конусообразных скал. Дальше, через несколько десятков метров, еще скалы такой же формы, но гораздо более высокие. И опять ровное место - десятки или сотни метров, а за ними снова скалы, но уже не меньше полукилометра высотой. И так, чередуясь с ровными участками, шли конусы, каждая гряда выше предшествующей. Вершины самых дальних терялись в облаках.