Эмелин состроила гримасу, но прежде чем успела что-нибудь возразить, официант принес их заказ. Саманта, все еще под впечатлением прошедшей ночи и визита Марджори, заказала себе "Маргариту".

Некоторое время они беседовали о редакционных сплетнях, о новом горнолыжном комплексе в окрестностях Флагстаффа и прочих пустяках.

Но когда они покончили с едой и заказали по второй "Маргарите", Эмелин не выдержала и спросил о том, что ее необыкновенно интересовало.

- Ну как твоя семейная жизнь?

Саманта решительно откусила кусок хрустящей тортильи, покрытой расплавленным сыром, и ее глаза увлажнились, но не от огненного перца. Почему бы не рассказать им все - ведь они оба ее друзья?

- Боюсь, что она закончилась, так и не успев начаться.

Карие глаза Эмелин удивленно расширились, даже веснушки на ее лице поблекли, казалось, от столь неожиданного заявления.

- Брось, Саманта, у всех бывают маленькие размолвки. А у вас был такой скоропалительный роман - немудрено, что должно пройти какое-то время, прежде чем вы по-настоящему научитесь понимать друг друга,- принялась увещевать она подругу в надежде успокоить ее.

Саманта закрыла глаза от внезапного приступа головокружения. Ей определенно не следовало пить вторую "Маргариту". Когда она открыла их, Бром озабоченно смотрел на нее, положив ладонь поверх ее руки.

- Я могу чем-нибудь помочь тебе, Саманта?

Она с благодарностью посмотрела в его доброе лицо, но тут что-то заставило ее взор мгновенно переметнуться дальше, туда, где появился в дверном проеме высокий темноволосый мужчина. Юджин Фрейзерс! Суровым взглядом он смерил Саманту с Бромлеем, после чего резко развернулся и вышел.

Саманта хотела вскочить и броситься за ним, потому что в это самое мгновение поняла, как бесконечно дорог ей этот человек. Она не могла объяснить себе, когда, отчего и почему зародилось это чувство. Просто отныне ее сердце раз и навсегда принадлежало Юджину.

А теперь ей оставалось только догадываться, что он может подумать о ней, сидящей за столом с Бромом, который держит ее за руку. Если же он заметил, что с ними Эмелин, то его сообразительный ум наверняка сделает вывод, что они готовят те самые разоблачительные статьи, которыми она ему угрожала.

- Саманта, я могу тебе помочь? - повторил Бром, всерьез напуганный ее затравленным видом.

Саманта покачала головой, словно пытаясь прогнать из памяти лицо Юджина... и поняла, что ей никогда не удастся этого сделать. За то время, что они провели вместе, он словно выжег на ее сердце свое тавро раскаленным железом.

- Нет, Бром, спасибо тебе, но ты ничем не можешь помочь мне. Я уверена... - Она глубоко вздохнула, чтобы сдержать подступившие слезы.- Я уверена: все, что ни делается,- к лучшему.

- Как насчет того, чтобы зайти после ланча в редакцию и повидаться с остальной нашей бандой? - предложила Эмелин.

- Нет, думаю, мне лучше поехать домой,- возразила Саманта,- мне нужно собраться с мыслями.

Но она не поехала домой, а вместо этого бесцельно направила машину по извилистой дороге, ведущей на северо-восток. Минут через сорок спохватившись, она сообразила, что находится на узком шоссе, забитом машинами, едущими в сторону предгорий, где любители зимних видов спорта предпочитали проводить отпуска и уик-энды.

Саманта свернула на бетонированную стоянку, затормозила, но из машины не вышла, наблюдая за туристами, фотографирующимися на фоне пейзажа или покупающими керамику и прочие сувениры на небольшом базарчике. Неподалеку отец семейства снимал свою жену и троих детей рядом с пожилой мексиканкой, одетой в яркий национальный костюм. И Саманте вдруг нестерпимо захотелось стать членом такой же вот семьи - иметь любимого и любящего мужа и замечательных детей, веселых и беззаботных, и самой при этом быть веселой и беззаботной.

Есть ли у них с Юджином хоть один шанс создать такую семью? Саманта сидела за рулем, пытаясь заставить себя рассуждать логически. Война, разыгравшаяся между ее разумом и сердцем, буквально опустошила ее. Разум неустанно напоминал ей, что Юджин вообще не способен на любовь к какой бы то ни было женщине. Разве он не говорил ей, что развод его родителей настроил его против брака? Сердце же шептало, что со временем она сможет его заставить полюбить себя.

Саманта не сомневалась, что если бы спросила совета у своих родителей, то они порекомендовали бы ей прислушаться к голосу сердца. И с этой последней мыслью она завела двигатель и поехала назад, в Финикс, к Юджину.

До тех пор, пока в ее сердце живет надежда, она будет ждать его любви.

В течение последующих дней Саманта часто задумывалась о том, что ее мечты об ответной любви Юджина - всего лишь глупые несбыточные фантазии. Они спали вместе в его широкой постели, но ни разу не коснулись друг друга. Саманта ощущала себя все более и более несчастной, но старалась отвлечься делами - работой в редакции, покупками и упаковкой рождественских подарков родным и близким. Она долго ломала голову, что подарить Юджину, и наконец остановилась на малоизвестной системе катушки для спиннинга, которую хвалил ее отец.

Юджин тем временем не только никак не выражал своего возмущения тем, что застал ее за ланчем с Бромом и Эмелин, но и вовсе не проявлял по отношению к ней обычного внимания.

Разговор лишь один раз коснулся Бромлея Офенстейна. Это случилось как-то утром за два дня до Рождества, когда колонка Саманты впервые после их свадьбы появилась в "Ивнинг-ньюс пост". Она с нетерпением ждала, пока он просмотрит статью. Запретит ли он ей, как это умеет, непререкаемым тоном вообще сотрудничать в газете или пойдет дальше и открыто обвинит ее в связи с издателем. Ей даже захотелось заметить в нем хоть какие-нибудь признаки негодования или ревности. Любое проявление эмоций было лучше, чем его безразличие.

Но он оставался бесстрастным и, просмотрев колонку, принялся за кофе. Пару раз она ловила на себе его внимательный взгляд, но не более того, так что Саманте оставалось только молча ковыряться в яичнице, приготовленной ею по рецепту, вычитанному в книге о мексиканской кухне.