Отправляя Игоря в далёкий лагерь, мама велела писать ей письма не реже, чем раз в неделю. Чаще можно.

— Только не забывай в конце каждого письма писать привет бабушке, — предупредила мама. — Она очень чувствительна к знакам внимания. Папе, конечно, тоже необходимо передавать привет. Пожалуй, надо ещё дяде Косте и тёте Наташе. А всем остальным в общей форме.

Одиннадцатого июля исполнилась как раз неделя, и вечером не было никаких мероприятий, ни массовки, ни кино, потому что была подготовка к концерту, и все артисты, выявленные на сборе «Мы ищем таланты», репетировали свои номера. Лишённые талантов и те, чьи таланты оказались неотысканными, занимались всякими делами. Кто гулял по территории, кто читал книжку, кто пришивал пуговицу, кто играл в шахматы, а некоторые писали письма.

Игорь тоже устроился у тумбочки и писал.

«Здравствуй, дорогая мамочка! Привет бабушке, папе, дяде Косте и тёте Наташе. Привет всем остальным в общей форме. Уже неделю я живу прекрасно и всем доволен. Руководители попались хорошие, вожатый нашего отряда Андрей Геннадиевич очень умный и добрый, в столовой кормят сытно и вкусно, каждый день дают фрукты или ягоды. С седьмого числа мы по утрам до обеда купаемся в море. Чёрное море гораздо теплее нашего Финского залива, гораздо глубже, и другого берега не видно. Поэтому нам не разрешают далеко заплывать, а только до буйков. Но всё равно всем нравится, купаться хорошо и весело. Вчера после ужина было открытие штаба отряда в лесу. Мы разожгли огромный костёр дружбы и под него пели песни. На праздник к нам пришёл пожарный Виктор Иванович. А позавчера перед сном было мероприятие «Чтение страшных сказок». Тоже весело. Позапозавчера было открытие лагеря на площади Космонавтов и потом концерт. Позапозапозавчера была запись в кружки, спортивные секции и встреча-диспут «Пионер — всем ребятам пример». И ещё я подружился с Борей Дуниным, очень хорошим и умным мальчиком. Его папа Захар Кондратьевич работает в лагере старшим спасателем. Часто хожу в ангар, где стоят наши катера и лодки, помогаю спасателям в морском деле. Поэтому здоровье у меня прекрасное, ничего не болит, ни одного прыщика и желудок нормальный. Я уже загорел, как ещё никогда. Из вещей у меня всё есть, недостатков не испытываю, а если что потребуется, можно попросить у тёти Шуры, нашей кладовщицы. У неё на складах чего только нет, больше разных вещей, чем в универмаге. Даже золотая корона лежит на полке. Говорят, корона пригодится для праздника Нептуна, но, когда этот праздник будет, нам ещё не сказали. Относятся ко мне хорошо, вожатый один раз даже похвалил, сказал, что я предусмотрительный. Видишь, а ты всё время говоришь, что я разиня. В заключение желаю тебе самого лучшего здоровья, целую крепко. Целую бабушку, папу, дядю Костю и тётю Наташу. Мой адрес будет такой...»

Игорь сходил узнал у дежурного точный адрес, написал его, попросил писать ему почаще, ещё раз поцеловал всех «в общей форме» и заклеил конверт.

Идти к столовой, где почтовый ящик, не хотелось, всё равно до утра письмо пролежит в ящике напрасно, и, если он бросит его утром, когда поведут на завтрак, ничего от этого не изменится.

Ночью с моря дул сильный ветер, что-то грохотало, ухало, и ветки деревьев скребли крышу. Перед завтраком Игорь встретился с Дуниным у почтового ящика.

— Слышал, какой штормяга ночью разгулялся? — спросил Борис. — Весь пляж тиной забросало до самой скалы. Волны шли — на берег и не суйся, об скалу расшибёт. Сейчас затихло. Папа два отряда вызвал на расчистку пляжа.

— Я просыпался, слышал, что здорово дует, — сказал Игорь. — Теперь понятно, почему купание отменили. Вожатый объявил, что вместо купания будет беседа «Гайдар и его книги». Слушай, можно я скажу, что Захар Кондратьевич меня вызывает на помощь?

— Придётся работать, — пожал плечами Дунин.

— Работать лучше, чем на беседе сидеть.

— Ну, скажи, — разрешил Дунин. — Нам всякая пара рук пригодится. А с папой я договорюсь, он поймёт.

Дунин подал ему руку и важно пошёл налево, к столикам начальства. А Игорь пошёл направо, к своему отряду.

Мысль о том, что дружба с Дуниным какая-то неравноправная, пыталась кольнуть его самолюбие, но Игорь резко прогнал её. Неравноправие происходит из-за обстоятельств, а не потому, что Борис так специально устраивает. Никто не виноват, и то, чего не изменишь своими силами, надо принимать так, как оно есть...

После завтрака он сказал Андрею Геннадиевичу, не то чтобы соврав, но немного опередив события:

— Старший спасатель просит меня прийти на пляж, помочь на расчистке. Ночью буря была, и весь берег мусором завалило.

— Видишь ли, Судаков, — задумчиво молвил Андрей Геннадиевич, глядя в сторону. — Не нравится мне выражение твоего лица. Я, конечно, безусловно уважаю Захара Кондратьевича. Но с сыном его Борей, который пошёл характером не в него, я бы тебе дружить не советовал. Разве ты не видишь, что он с тобой уже натворил? Живёшь в коллективе отряда только одной ногой. Вторая твоя нога в ангаре. Заметь, это очень непрочная позиция. И заметь ещё, что за помощью к тебе отряд не обращается. Ты уже ни от кого не слышишь: помоги, дай, объясни, поделись. Это означает, что ты стал балластом в коллективе. Знаешь, что такое балласт?

— В общем понимаю.

— В общем... Жизнь надо жить не в общем, а детально. В общем, иди, конечно. Передай привет Захару Кондратьевичу. Впрочем, не надо. Мне твои услуги не нужны.

Вожатый пошёл за отрядом, а к Игорю приблизился пёс Тюбик. Тюбик каждый раз подходил к Игорю после завтрака, так как знал, что в кармане шорт у Игоря сэкономлен для него от чая кусок сахару. Приветливо болтающийся собачий хвост помог Игорю прогнать противные мысли, явившиеся от разговора с вожатым. Он выдал Тюбику порцию сахара, почесал псу шею и побежал на пляж.

Вся спасательная служба лагеря, сам Захар Кондратьевич, два младших спасателя и Борис уже работали. Собирали морскую траву и мусор, относили в ущелье, промытое в скале мутным горным потоком. Игорь поздоровался с Захаром Кондратьевичем и подключился к работе. Собирал банки, обломки ящиков, бутылки, драные туфли, верёвки, тряпки, сучья — и тоже относил в ущелье на кучу. Большие доски поднимали вдвоём с Борисом. Пни и брёвна с громадными барочными гвоздями — наверное, обломки разбитых штормом парусников — катили впятером. Через полчаса организованно пришли два отряда, шестьдесят пионеров. Захар Кондратьевич дал им чёткое задание и распределил людей равномерно по всей длине пляжа. Дело пошло быстро. Отряды и звенья вступили в соревнование, грязно-тёмно-зелёный пляж постепенно, от линии берега стал возвращать себе прежний светло-серенький цвет.

А солнце, выбравшись наконец из облаков, обрушило на землю оглушительный зной. И не было ни ветерка, потому что весь ветер истратился ночью.

— Слушай, Игорь, я уже крепко устал, — сказал Дунин, потирая спину. — Давай скупнёмся и слиняем отселева. Шестьдесят энтузиастов и без нас справятся.

Игорь ещё не устал, но солнце палило удушающе, от тины поднимался густой запах гнили, а со лба тёк в глаза солёный пот. Искупаться хотелось больше всего в жизни, даже больше, чем мороженого.

— Хорошая идея, — сказал он.

Они искупались за причалом, чтобы не действовать на нервы работающим, которым так же лил в глаза солёный пот. Вылезли, натянули одежду и, украдкой проскочив открытое место, углубились в лес.

— Тебе от папы влетит? — поинтересовался Игорь.

— Он с пионерами занят, а когда папа занимается с пионерами, сам так заводится, что ничего другого не замечает, — сказал Дунин. — Ну, а если и обратит внимание, скажу, что ногу наколол, бегал в санчасть.

— А если он у докторши спросит?

— Скажу, что санчасть была закрыта. Отпереться всегда можно, вариантов много в нашей неблагоустроенной жизни.

— Мы теперь куда идём?

— Давай выйдем на шоссе. Лагерь обойдём вдоль забора и спустимся вниз, к морю. Там сперва скалы, а потом маленький заливчик с отличным пляжем. Кругом ежевика. Она ещё кислая, но, может, немного спелой найдём. Я тебе покажу несколько диких груш. Они поспевают только в августе, но одно дерево там какое-то ненормальное. На нём в июле совсем спелые груши появляются.