- Тридцать восемь и четыре.

- Угу, - Костя вышел в коридор, извлек из кармана пальто мобильник и, вернувшись в комнату, сел в кресло. Набрав номер, он сказал: - Папа? Ты сегодня у себя принимаешь или в клинике? У себя? Пап, тут такое дело, подругу Володи Колоскова, помнишь Колоскова? Ну, да, он самый, так вот его подругу вчера сильно избили, посмотришь? Да, я на машине. Ну... - он посмотрел на часы, - со скидкой на пробки, минут через сорок. Ага, едем.

Он отключил телефон и поднялся из кресла.

- Володь, собирайтесь, я вас в машине жду.

- Пять минут! - Вовка бросил нож с морковкой на столик и вытащив из шкафа толстый свитер, осторожно надел его на меня, зашнуровал на моих ногах ботинки, оделся сам и, закутав меня в свой необъятный пуховик, на руках вынес на улицу. У подъезда стояла роскошная темно-синяя "Вольво". Володя устроил меня на заднем сидении, а сам сел впереди. Включив обогрев, Костя приоткрыл окно и они оба закурили. Не в силах держать себя в вертикальном положении, я сделала из пуховика подушку и прилегла. Мы выехали со двора, и Костя включил тихую классическую музыку. Вовка вполголоса делился с ним своим мнением насчет "козлодоев, избивших Леру" и планами на ближайшее будущее вышеупомянутых козлодоев.

- Ничего ты не сделаешь, Володя, - спокойно сказал Костя, - найти их будет очень трудно, может даже и невозможно. По закону посадить вряд ли получится, откупятся или же с Лерой что-нибудь сделают, а самому бригаду нанимать, сам знаешь, что это такое.

- Так что же, пусть все так и остается? Они же изуродовали Лерку ни за что ни про что!

Костя промолчал. Я тоже ничего не говорила, понимая, что он прав. От осознания этой правоты, от полного бессилия перед ублюдками, уверенными в своей безнаказанности, меня затрясло и залихорадило ещё больше, но не от температуры, а от злости, граничащей с ненавистью - с абсолютно незнакомым и несвойственным мне чувством.

Проживал Костя Калугин в большом сталинском доме. В вестибюле дежурил охранник. Володя на руках внес меня в лифт, и мы поднялись на четвертый этаж. На металлической двери с домофоном была привинчена табличка: "Калугин Николай Николаевич" и больше ничего, никакого номера квартиры. Костя открыл дверь своим ключом и мы вошли в огромный холл с кожаным диваном и креслами.

- Папа! - негромко крикнул Костя.

- Да! - раздался откуда-то голос, - проходите в зал, я сейчас!

Володя разулся и пошел вслед за Костей, держа меня на руках. В зале мне сразу же бросился в глаза камин в полстены, потом уже я увидела висящий на стене плоский черный экран домашнего кинотеатра и резные напольные часы под потолок. Зал был освещен неизвестно откуда берущимся лиловым сиянием. На темно-красном диване лежало штук пять пультов дистанционного управления, Костя взял один из них, пощелкал кнопками и потолок вспыхнул нормальным верхним светом.

- Располагайтесь, - кивнул Костя, - я сейчас.

Он был без обуви, но все ещё в пальто. Пока он куда-то ходил, Володя присел на диван, а меня устроил у себя на коленях.

- Лер, ты как? - он обеспокоено посмотрел на мое, с позволения сказать лицо, покрытое испариной. Мне оставалось только пожать плечами.

Вернулся Костя, он был без пальто, а в руках держал поднос с бутылкой "Реми Мартен", бокалами, пепельницей, пачкой сигарет и тарелочкой с нарезанным лимоном. Поставив все это на прозрачный стол около дивана, он спросил, хотим ли мы есть. Мы оба отказались, я - по причине мешающей жить тошноты, а Володя, вероятно, из солидарности. Костя снова пощелкал кнопками на пульте, и я услышала, как едва слышно зашелестела вентиляция, после этого он закурил, а я попросила Вовку снять ботинки с моих ног и посадить мой полутруп на диван, ибо на его коленях мне было жестко и неудобно. Вовка оперативно выполнил эту просьбу, отнес мои видавшие виды говнодавы в коридор, а Костя тем временем налил коньяк в две рюмки.

- Вам нельзя при сотрясении, - предупредил он мой вопрос. - Какой сок хотите?

Я отказалась, мне действительно ничего больше в этой жизни не хотелось, кроме того, чтобы сидеть неподвижно, и пусть меня не трогают. И с места не сдвигают. Костя с Вовкой выпили не чокаясь, и тут в стене между камином и телевизором открылась совершенно незаметная дверь и к нам вышел представительный седовласый мужчина в махровом темно-синем халате. Его зачесанные назад волосы были мокрыми, видно от только вышел из ванной. Ростом он был чуть пониже Кости, грузного телосложения, но из-за бесспорного внешнего сходства не оставалось никаких сомнений - это Костин папа. Правда, черты его породистого лица портил хищный ястребиный нос.

- Прошу прощения, что заставил ждать. Здравствуй, Володя. - Вова поднялся и пожал протянутую руку. - Как ты вырос, возмужал! Красавец! Давно я тебя не видел.

- Почти три года, Николай Николаевич, - улыбнулся Вовка.

- Да-а, время летит. Где сейчас работаешь?

- В рекламном агентстве, компьютерное обеспечение.

- Хорошо, молодец, - он потер ладони и посмотрел на меня. - Это, если не ошибаюсь, пострадавшая леди?

- Да, - еле выговорила леди.

- Как вас зовут? - он обошел стол и приблизился ко мне.

- Лера. Валерия, - ответил за меня Вовка.

- Превосходное, редкое имя. Давайте-ка мы с вами пройдем в смотровую, Валерия.

Вовка собрался было с нами, но Николай Николаевич его остановил.

- Вы ребята сидите, общайтесь, мы с Лерочкой сами управимся.

Я сползла с дивана и шатаясь, как вдребезги пьяная, пошла вслед за Николай Николаевичем.

Шли мы по коридорам так долго, что мне стало казаться, будто в этой квартире не менее семидесяти комнат. Наконец, хозяин апартаментов остановился у темной дубовой двери с золотистой ручкой. Открыв её, он пропустил меня вперед, и я оказалась в самом настоящем медицинском кабинете.

- Проходите, Лерочка, раздевайтесь и на кушетку, - он вышел в сообщавшуюся с кабинетом комнату.

Когда я разделась, Николай Николаевич вернулся, одет он был в белый халат.

- Ложитесь, Лерочка.

Кряхтя и постанывая я улеглась на кушетку. Было полное ощущение, что я нахожусь в больнице, но никак не в квартире. Николай Николаевич осматривал меня долго и тщательно, особенно много времени он потратил на мое лицо. Закончив осмотр, он встал, подошел к раковине и начал мыть руки.

- Можете одеваться. Скажу вам сразу, Лерочка, дела обстоят не очень хорошо. У вас сломан нос в двух местах, выбита челюсть, но это легко поправимо. Хуже то, что у вас повреждены лицевые косточки, нужна операция. Кроме того, у вас серьезные ушибы и сотрясение мозга. Поразительно, что вы при всем этом ещё и сносно двигаетесь. - Он вытер руки висевшим на стене полотенцем. - Я могу порекомендовать вам хорошего специалиста.

- А вы сами можете привести меня в человеческий вид? - я застегнула мастерку и без сил прислонилась к выкрашенной белой краской стене.

- К сожалению, мои услуги дорого стоят.

- Сколько?

- По самым минимальным расценкам - шесть тысяч долларов.

- А сколько за пластическую операцию? Что бы до неузнаваемости? Новое лицо?

- Восемь.

- Здесь, у вас или в клинике?

- По желанию. Здесь у меня есть все необходимое.

- Я согласна.

- Вы располагаете такой суммой?

- Вам деньги вперед?

- Ну, что вы, Лерочка, достаточно аванса, остальное после операции.

- Каков аванс?

- Три тысячи.

- Я согласна.

- Договорились.

Мы вернулись в зал. Из невидимых динамиков лилась приятная чистейшая музыка, Костя с Вовкой приканчивали бутылку "Реми" и вспоминали о чем-то своем. Увидев меня с Николай Николаичем, Вовка вскочил с дивана.

- Ну что? - спросил он. Его глаза блестели, на щеках горел румянец, на лице же Кости не было заметно ни малейших признаков опьянения.

- Николай Николаевич любезно согласился привести меня в божеский вид, - ответила я, падая на диван. - Простите, Костя, можно телефон?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: