И вот на допросе одна из подруг Распонамаревой, секретарь директора Лидия Алексеевна Шляхова. Лидочкой зовут сослуживцы эту симпатичную девятнадцатилетнюю девчушку. Она сидит против Корончика прямо, смотрит на него доверчивыми большими глазами и говорит:
- Я... мы... все комсомольцы училища надеемся, что вы все-таки найдете преступников... Нам так неприятно, что это случилось в нашем училище...
- Постараемся, Лидия Алексеевна, постараемся, с вашей помощью, разумеется...
О, Шляхова готова помочь всем, что от нее зависит...
Что за кассиром? Нет, она ничего не замечала. Вот если уборщица...
И тут вопрос в упор:
- А скажите, зачем вы входили вечером, накануне ограбления, в бухгалтерию? Когда все были на курсах кройки.
- За мной пришел муж.
- Если не ошибаюсь, за последние несколько месяцев это первое занятие, которое вы посетили? Вы же бросили курсы.
- Теперь я решила заниматься снова.
- Как раз в тот вечер, когда кассир оставила в столе ключи от сейфа?
- Я вас не понимаю!..
Шляхова говорит это медленно и очень спокойно.
Как знакомо следователям такое деланное спокойствие, как часто выдает оно истинного преступника! Теперь следователь уже не сомневается. Несколько перекрестных вопросов, путающих, но целенаправленных, и Лидочка как бы начинает линять. Кажется, что становится она меньше ростом и гораздо старше. А в глазах - беспомощность и страх. Страх тупой и отчаянный, который делает лицо неживым.
И радетельница чести комсомольской организации училища начинает рассказывать.
В декабре минувшего года ее знакомый, бывший ученик этого же училища, Геннадий Егоров познакомил ее со своим братом - Борисом. Подружив около месяца, они поженились. Хотелось справить свадьбу, но денег не было. И она решила взять из сейфа. Воспользовавшись головотяпством кассира, она выполнила свой замысел. Вот и все. Муж? Нет, нет он ничего не знает об ограблении. Геннадий? Подавно. Если бы знали они об этом, задушили бы се своими руками.
Все было гладко в этом рассказе, кроме одной детали. Ключи от сейфа были в связке, почему же вскрыта лишь верхняя секция?
- Я боялась, что кто-нибудь войдет.
- Так. Вы не боялись, перебирая деньги отложить рваную двадцатипятирублевку, но не захотели открыть на мгновение дверцу, за которой лежали еще полторы тысячи. Знаете, почему вы не взяли эти деньги? - быстро возразил Снопков, озаренный внезапной догадкой.
- Боялась, что войдут.
- Лжете, Шляхова, лжете!
- Честное слово...
- В вашем положении честное слово звучит парадоксально. Деньги вы украли не вечером, а утром. И не вскрыли нижней секции лишь потому, что имели всего один поддельный, понимаете: поддельный ключ. Кто вам его подделал?
- Никто. Деньги я взяла вечером, - Лидия Алексеевна говорила это с упрямством человека, собирающегося с мыслями. - Почему вы думаете, что я взяла деньги утром?
- Потому, что перед уходом кассир случайно могла заглянуть в сейф и, не найдя там денег, обвинить вас.
По нервному движению губ Шляховой следователь понял, что не ошибся. Он ожидал, что именно теперь она расскажет правду. В следствии бывает такой момент, когда у преступника окончательно ломается воля и его оставляет чувство сопротивляемости. Но у Шляховой эта ломка закончилась неожиданной истерикой:
- Ничего, ничего не буду говорить! - выкрикивала она. - Генку и Борьку замести хотите... Не выйдет... Не продам. Я, я одна воровала...
Сейф Шляхова открыла поддельным ключом. На заводе, где Геннадий Егоров проходил практику, следователь установил, что ключ подделал именно он его видели несколько рабочих. Но пока ключ не найден и, говоря языком криминалистов, вещественная улика не приобщена к делу, следствие не имеет права успокаиваться Суд, решающий дальнейшую судьбу человека, суров, но дотошен. Ему нужно установить бесспорную вину подсудимых А для этого иногда мало даже их собственных признаний.
Геннадий вел себя нагло.
- Ключ? Моя работа. Договорился с Лидкою, что она заделает сейф и смастырил. Я Лидку с Борькой познакомил, я их и сосватал. Hа свадебный подарок и на саму свадьбу деньги нужны были, я и решил из сейфа занять. А Борьку вы не трогайте, он не в курсе.
Однако и младший Егоров оказался "в курсе": спутавшись в показаниях и на очных ставках, эта "ушхая троица" выложила наконец перед следователем недостающие звенья - окно, действительно, разбили братья Егоровы, чтобы замести следы. Нашелся и ключ - он лежал под застрехой в сарае. Отыскались и украденные деньги. Напрасно родители Егоровых, с молчаливого согласия которых Геннадий, Борис и Лидия пошли на преступление, сначала утверждали, что выиграли по заиму, а потом - что скопили эту сумму честным многолетним трудом. Прижатые к стенке неопровержимыми доказательствами, они, наконец, были вынуждены назвать своих детей страшным словом: грабители.