— Но зачем нам теперь идти в Глухие пещеры, когда раб утонул и так? — осмелился спросить хозяина начальник гвардии, потому что ему совсем не хотелось спускаться в лабиринт.

— Это не твое дело! — отрезал наместник. — Мы все равно идем туда. И теперь возможно на много дальше, чем обычно.

После этих слов храбрый воин затрусил, не говоря уже о его подчиненных, которые предпочли бы провести ночь на берегу озера, чем входить в лабиринт.

— Господин, — дрожащим голосом промолвил Сагиф, — мы все погибнем там, пропадем навсегда.

— С чего ты взял?! — гневно спросил Хамсин.

— В последние века лабиринт очень изменился. Он стал, как живое существо. Всякий раз, когда я привозил сюда рабов и поселенцев, вход в него был уже с другой стороны, нежели раньше.

— Земная кора движется, это всем известно, — спокойно возразил наместник.

— Да, но это длится тысячи лет. А семь лун назад, когда я привозил сюда женщину Бейшехира, вход был вон там, — он показал рукой на западный склон горы и, понизив голос, с ужасом добавил:-А теперь он прямо здесь.

Все, кроме Хамсина, посмотрели туда, куда показывал начальник гвардии. Прямо у берега, среди спускающихся к воде замшелых каменных глыб, была видна будто вырытая каким-то гигантским зверем нора с человеческий рост. И, судя по всему, совсем не давно.

— Что ж, теперь тем более я не могу уйти отсюда, не разобравшись во всем, — мрачно заявил Хамсин и после небольшой паузы добавил:-Я так решил!

На восьмой день своего пути наместник Дремучего Мира добрался, наконец, до Мраморного дворца Саргона. Ослепительно белая, сияющая на солнце пирамида возвышалась посреди пальмовых деревьев. Внутри оазиса бил ключ, образуя закованный в желтый мрамор бассейн, вокруг которого стояли кресла для гостей и трон самого Саргона. Неподалеку расположилась обвитая плющом беседка, напоминавшая греческий портик. Там и ждал Гавра его Хозяин.

— Я так и знал, что ты задержишься, — сказал Лютый Князь после положенных приветствий.

— Разве? — ничуть не удивился наместник, потому что удивление было ему не к лицу.

— Да. Зачем по-твоему я велел тебе добираться сюда своим ходом?

— Наверное, ты хотел, чтоб по дороге я кое-что узнал и кое в чем убедился.

— Так что же ты узнал?

— Многое, Саргон. Но боюсь это касается только меня.

— Ты уверен?

— Совершенно.

— Так ты мне ничего не расскажешь?

— Прости. Не могу.

— Ну что ж. Тебе виднее. Знай только, что сейчас я предлагаю тебе помощь, а потом ее не жди.

— Я понимаю, но решения не изменю.

— Ты очень горд, Гавр. Это мне в тебе нравится. Но ты так же и самоуверен и иногда излишне.

Наступила небольшая пауза, во время которой Гавр пытался догадаться по лицу своего хозяина, знает ли он о том, что случилось с ним в пути. Но это было невозможно, слишком уж неуловима и непонятна была мимика Лютого Князя. Никогда нельзя было понять, о чем он думает и что замышляет. Тогда наместник решился на прямой вопрос:

— Саргон, ведь тебе все известно о том, что произошло со мной в Дамаске?

Горбун как-то странно скривил рот то ли в снисходительной, то ли в саркастической ухмылке и ответил:

— Скажем так: я кое-что слышал об этом.

Гавру оставалось только догадываться о том, что могло означать это «кое-что». Возможно его было достаточно, чтоб принять какие-то меры, в том числе и против Хамсина. И тогда за судьбу Беатриче никто не смог бы поручиться. На всякий случай наместник решил подстраховаться:

— Прошу тебя: ничего не предпринимай. Это важно.

Лютый Князь снова улыбнулся чему-то про себя и ничего не ответил. Взгляд его остановился на какой-то яркой пичужке, присевшей на ветку куста, и он, казалось, переключил внимание сначала на нее, а затем и вовсе на что-то совсем отвлеченное и постороннее. Гавр тоже размышлял, щуря глаза от непривычно яркого тропического солнца, отражавшегося в белых стенах беседки, и голубой глади бассейна. Потом он будто вспомнил что-то и решился нарушить сосредоточенное молчание Хозяина:

— Так зачем же ты вызывал меня к себе? — спросил он вдруг.

— Я хотел поручить тебе кое-что, но теперь сомневаюсь, стоит ли, — лениво ответил Саргон.

— Могу я хотя бы узнать, что за поручение?

— Можешь узнать.

Наступило молчание. Гавр был в замешательстве и не знал, что еще ждать от Саргона, а тот лишь ухмылялся и лукаво щурился. Потом он встал с плетеного кресла, подошел к краю бассейна и посмотрел на свое отражение. Наместник последовал за ним, так как не знал, что еще предпринять. Он еще раньше понял, что Хозяин что-то от него хочет. И предчувствия его не обманули, потому что через несколько минут умиротворенного созерцания воды, Саргон сразу перешел к делу:

— Я знаю, что в руках Хамсина есть оружие способное навсегда лишить бессмертного жизни. Мне необходимо оно, Гавр. Добудь мне этот огонь, победи Хамсина и забирай себе Медные горы. В знак твоих особых полномочий я пошлю с тобой сатурниона Флакка.

Дальнейшие расспросы были уже бессмысленны. Хозяин дал понять, что на этом разговор закончен.

— В таком случае, если других указаний не будет, позволь мне отбыть сегодня же, — покорно проговорил Гавр.

— Не спеши. Время еще есть. Ты должен отдохнуть, подкрепиться и выспаться. А завтра на рассвете, ты воспользуешься пространственным коридором и в одно мгновенье окажешься в своем мире.

Гавр хотел было возразить, сказав, что сможет отдохнуть и дома, но передумал, вспомнив вдруг о своем обещанье Айшгур. Сначала он должен был вернуться в Луксор, решить, как быть с гурией, и лишь затем отправиться домой. Хозяину о таких мелочах знать было не нужно, и Гавр согласился передохнуть у него, а на рассвете переместиться в Египет.

— Идем, я представлю тебе Флакка, — позвал его довольный Саргон.

Флакк, как и все сатурнионы, имел невыразительную казенную внешность, высокий рост, статную осанку и самоуверенный взгляд. По рангу он был равен с Гавром, но как представитель Лютого Князя имел более значительные полномочия. Флакк был почти безупречен. Один лишь был у него недостаток: он всегда и во всем следовал законам и положениям. Впрочем, для Хозяина это было скорее достоинством. Дисциплина и абсолютное подчинение — это то, чего иной раз не хватало титанам и особенно Гавру. Хотя даже в этом ему было далеко до своевольного Хамсина.

Сатурнион был уведомлен о причине своего путешествия с наместником и, конечно же, имел на этот счет ряд инструкций. Гавр предпочел бы обойтись и без него, но Саргона нельзя было ослушаться. Когда горбун ушел по своим делам, предоставив Гавра Флакку для более короткого знакомства, наместник решил сразу же поставить того перед следующим фактом:

— Завтра, прежде чем мы отправимся в Дремучий Мир, мне нужно будет появиться в Луксоре, — произнес он, как можно более увереннее.

— Таких указаний мне не давали, — бесстрастным тоном машины ответил сатурнион.

— Это не важно. С тобой или без тебя, мне надо там быть, — с раздражением проговорил Гавр.

— Но я должен везде следовать за тобой, пока не будет выполнена наша миссия, — с той же интонацией изрек Флакк.

— Пожалуйста! Только под ногами не мешайся! — злобно отозвался наместник Дремучего Мира. — Утром я отправляюсь в Египет, а ты сам думай, какую из двух инструкций тебе нарушать: то ли за мной пускаться, хотя этого не было предусмотрено планом, то ли ждать меня здесь, хотя ты должен везде сопровождать меня.

Выпалив это Гавр испытующе воззрился на своего собеседника, ожидая его реакции. Но Флакк, как ни странно, остался спокоен.

— Утро вечера мудренее, — сказал он и поспешил откланяться.

"С этим субъектом похоже еще будут проблемы", — подумал Гавр и отправился отдыхать…

Проснулся он от громкого звука: кто-то резко хлопнул дверью. Это был Флакк собственной персоной. Он явился ни свет, ни заря, сообщить, что пора отправляться в дорогу, потому что было велено сделать это не позднее пяти утра.