— Странно, что ты советуешь мне такое, раб Хамсина, — холодно заметил Гавр.

— Странно, что ты сам не догадался. А впрочем, как знаешь.

Снова воцарилась тишина. Бейшехир отвернулся, здоровой рукой взял с пола кальян и стал неторопливо раскуривать его. Флакк, не проронивший за все время ни слова и внимательно наблюдавший за ними обоими, наконец, решил высказать свое мнение:

— Я думаю, все сходится к тому, что нам снова нужно отправляться в дорогу. Все пути ведут в Глухие пещеры.

— Так и сделаем, — согласился Гавр и вновь обратился к колдуну:-Здесь неподалеку останется стоять моя армия. И мы еще встретимся, так что не расслабляйся.

— Я все-таки посоветовал бы тебе расквартировать твои войска прямо здесь, — неожиданно заявил мавр.

— А я обойдусь без твоих советов! — зло огрызнулся наместник.

Разговор был закончен, и они тут же вышли. Оставшийся один Бейшехир продолжал задумчиво курить и размышлять о том, как глупо быть великодушным.

— Уж я бы не упустил такого шанса, Гавр. Воистину благородство с родни глупости, — произнес он, когда стихли звуки шагов.

— Если бы знать, что я попаду в такую передрягу, то ни за что бы не пошла с тобой! — восклицала Иверлин, когда они уже почти половину суток шли неизвестно куда вдоль ручья. — Ну, что тебе на месте не сиделось, в тепле и сытости!?

— Для меня свобода важнее тепла и сытости, — ответила Беатриче, которую начинало потихоньку раздражать бесконечное нытье ее подруги.

— Я замерзла! Я хочу есть и спать!

Бет резко остановилась.

— Так, послушай меня, Ив! Сколько бы ты не стенала, я все равно не смогу ничего изменить сейчас!

— Нам надо было оставаться тогда на месте. Может быть, нас нашли бы уже.

— А может быть и нет.

— Ты не знаешь!

— Ты тоже! Если хочешь, возвращайся обратно и жди там. С пути не собьешься.

— Ты что! Я одна не пойду!

— Тогда не ной! Постарайся увидеть и хорошее: мы могли бы еще и от жажды страдать.

— Очень приятно пить вонючую воду!

— Ну и капризная же ты!

На некоторое время Иверлин замолчала и дала возможность Бет сосредоточится на дороге. Фонарь горел все тусклее и тусклее, в нем заканчивалось масло. Он выхватывал теперь только небольшой пятачок с круглыми мокрыми камешками, от постоянного хождения по которым уже болели ступни. Все же остальное было погружено во тьму. Однако становилось ясно, что ручей начал мелеть, а пещера постепенно сужаться. " А если мы упремся в стену?" — со страхом мысленно представила Беатриче.

Наконец, свет иссяк. Ненужный фонарь можно было выбрасывать.

— Только без паники! — сразу предупредила Бет свою спутницу. — Мы будем идти на шум воды. Постарайся не отстать.

— Не беспокойся. Я не пропаду. Сама не свались куда-нибудь в этой темноте, — отозвалась Иверлин.

Звон воды, между тем, постепенно стихал. Ручей от метра к метру становился мельче, а плечи девушек начали задевать боковые стены тоннеля. Как не хотела в это верить Беатриче, но, похоже, их поход близился к тупику.

— Подожди! Постой, Беатриче, — остановилась вдруг Иверлин.

— Что случилось?

— Ты заметила, что тоннель очень сузился?

— Да. И что ты предлагаешь?

— Пока не поздно повернуть обратно.

— Почему ты думаешь, что может быть поздно?

— Ты бессмертна, а я могу умереть с голоду.

— Ну, хорошо. Мы повернем обратно и через сутки будем на том же месте, откуда пришли. А что дальше? Куда потом?

— Не знаю, — с безнадежностью в голосе произнесла Иверлин. — Давай хотя бы передохнем.

Они сели рядом спина к спине. В пещере было очень холодно и сыро, но к этому они уже привыкли. Привыкли они и к постоянному ожиданию новых сюрпризов лабиринта, хотя надеялись, что он забыл о них. В начале пути без фонаря Бет, которая шла первой, еще старалась пробовать ногой грунт, чтоб внезапно не провалиться куда-нибудь. Но потом она стала более уверенно ступать по усыпанному галькой берегу, потому что устала быть осторожной. Из-за этого она то и дело налетала на круглые валуны, торчащие из воды, едва не падала и, огибая их, предупреждала идущую позади подругу. Это очень утомляло, и от постоянного напряжения болело в висках. Теперь она стала полагаться только на свою не слишком развитую интуицию.

— Послушай, Ив, — сказала Беатриче через некоторое время. — Нам все равно надо двигаться вперед. Не знаю почему, но надо. Я чувствую.

— Мне хочется верить тебе. Ты ведь кажется наместница? У тебя есть сила.

— Я не наместница, но сила у меня есть. И еще у меня есть какое-то предчувствие. Мне кажется, что мы неспроста попали сюда.

— Тебе, может быть, и виднее, но ведь если мы упремся в стену, нам все равно придется возвращаться. Рано или поздно это случится. Сама посуди: тоннель сужается. Смотри, я уже упираюсь ногами в стену.

— Я тебя за собой не тащу, но нам лучше держаться вместе.

Сначала Иверлин ничего не ответила, наверно, раздумывая, потом сказала:

— Я, конечно, иду с тобой. Одна я точно здесь сгину.

— Тогда надо двигаться. Вставай.

Путь в абсолютной темноте продолжался. Сырость, казалась проникала уже до самого мозга. Подошвы ног, словно каменные, болели и ныли. Подступал голод и безнадега, и от этого становилось холодней. Стены надвигались с боков, притесняя девушек все ближе к воде. Наконец, им пришлось войти в ручей и дальше шагать уже по дну, отчего ноги совсем перестали что-либо чувствовать, кроме бесконечной ломоты. Но вот Иверлин, которая была на полголовы выше Бет, вскрикнула, ударившись о потолок.

— Беатриче! И потолок стал ниже! — послышался ее тревожный возглас сзади.

— Черт! Теперь нам придется еще и нагибаться, — сказала Бет и вздохнула. — Больная спина обеспечена.

— Ой! — снова раздался испуганный возглас.

— Ив, наклони голову пониже, тогда не будешь ударяться.

— Да нет, здесь на нем что-то мерзкое, фу!

Беатриче подняла руку и нащупала потолок. Он был мокрый и скользкий. Пошарив дальше, она наткнулась на что-то мягкое, холодное и подвижное. Рядом было еще несколько таких же тушек.

— Это слизняки, — догадалась она. — Удивительно, как они тут живут и чем питаются?

— Они такие большие и гадкие! Идем скорей назад!

— Назад? Нет. Ты что не понимаешь, это же еда.

— Чья еда? — испугалась Ив.

— Наша, чья же еще.

Изумлению ее не было предела, поэтому она даже не нашла, что ответить. Потом, видимо, Иверлин попыталась представить, как ей придется есть эту гадость, и Бет услышала в темноте брезгливое:

— Никогда!

— Ты же с голоду боялась умереть, — смеясь, уточнила Беатриче.

— Да. И умру! А этих есть не буду. Они же шевелятся! Они же скользкие и… живые!

— Они будут мертвые. Я их поджарю.

Бет сняла несколько слизней с потолка и сложила их на круглый камень, что неподалеку нащупала ногой. Температуры, которую могла создавать ее сила, как раз бы только и хватило на кулинарные эксперименты. На большее она уже была не способна, слишком устала. Темные своды на мгновенье осветила синяя вспышка. В глазах сразу запрыгали искры. Еще несколько вспышек, и блюдо было готово.

— Теперь у них появился запах. Это запах еды, — сказала Бет.

— Я чувствую только, как воняют дохлые слизняки, — брезгливо ответила Иверлин.

— Я знаю, ты бы предпочла есть тощие коренья, которые растут в общинных теплицах, но поверь мне, слизняки намного сытнее. Неизвестно сколько еще идти. Нам наверняка понадобятся силы.

Уговаривать Ив было бессмысленно. Она была очень упряма. Беатриче и не собиралась этого делать. Она взяла одну скрюченную тушку, от которой, действительно, пахло не слишком приятно, оторвала приплавившуюся к ней другую и откусила небольшой кусок. Пища оказалась не слишком вкусной, но вполне податливой и мягкой, поэтому ее легко было жевать. Проглотив первый кусок, Бет почувствовала, как просыпается почти почивший аппетит. Стараясь не особенно вдыхать «аромат» блюда, она принялась утолять проснувшийся голод.