Из-за пропажи командира, началась паника. Один воин, забыв об осторожности, попятился и, почувствовав, что вот-вот рухнет в бездну, ухватился за рукав рядом стоящего. Это не спасло ни его, ни того беднягу, за которого он хотел удержаться. Оба полетели вниз. Долго были слышны их ужасные крики, не прервавшиеся внезапно, а просто постепенно стихшие по мере удаления.

Оставшиеся поняли, что их товарищи улетели в неизвестность. Они сбились в кучку, прижимаясь друг к другу и боясь оступиться. Бесстрашные и отчаянные головорезы, в бою не жалевшие себя и не щадившие никого, стали вдруг трусливыми детьми, повстречавшись с невидимым и коварным врагом. Страх перед ним был сильнее, чем страх перед хоть и столь же непредсказуемым, но все-таки понятным и реальным хозяином. Теперь им ничего не осталось, как умолять его вернуться назад.

— Об этом не может быть и речи, — ответил на это Хамсин, которого, казалось, ни чуть не тронуло все случившееся за последние часы.

— Тогда позволь нам уйти одним, — взмолился самый смелый из оставшихся в живых.

— Трусливые свиньи! Вы не сможете найти без меня дорогу! Да и как вам в голову пришла мысль о том, чтоб бросить своего господина?!!

— Мы не хотим умереть, как те другие, — опасливо произнес другой воин.

От этой дерзости Хамсин начал свирепеть. Сначала ему в голову пришла мысль добить оставшихся нукеров и отправиться на поиски одному. Так ему никто бы не мешал. И он уже собирался осуществить свою задумку, но тут Скра решил вмешаться:

— Господин, если ты непременно хочешь найти общину, то нам необходимо вернуться и пополнить ряды твоего сопровождения, иначе кучка жалких испуганных нукеров не произведут никакого впечатления на обитателей лабиринта.

— Зато я произведу! — все еще злясь, прикрикнул наместник. — Я покажу им, кто здесь хозяин! Никакому глупому лабиринту меня не запугать! И пусть попробует справится со мной, а не с этими пугливыми девками, которые служили в моей личной гвардии и считались лучшими воинами Хамсина!

Последнюю фразу он прокричал так громко, что его имя несколько раз повторилось в темном пространстве пещер, внушая простым воинам мистический ужас. Они уже притихли и смирились со своей участью, но тут хозяин внезапно смягчился:

— Однако, Скра, ты прав, в том, что эти трусливые собаки только помешают мне достигнуть цели. Они так и будут дрожать всю дорогу от страха и мешаться у меня под ногами. Я сейчас же отправлю их домой.

Послышался благодарный вздох нукеров, которые привыкли не обижаться на нелестные отзывы своего господина. Да и к чему им гордость, они лишь подчинялись приказам. Воины снова стали обожать своего господина и повелителя, который так редко проявлял великодушие.

Наместник переместился таким образом, чтоб занять удобную позицию для открытия пространственной двери. Фоном для нее должна была послужить серая стена, за которой только что исчез Сагиф. Хамсин сконцентрировался на ней. Камень задрожал, с него посыпалась крошка и пыль, но в структуре его не произошло никаких изменений. Наместник удивился и послал более сильный импульс. На этот раз что-то стало происходить. Стена затряслась сильней, но вместо того, чтоб стать прозрачной, вдруг отделила от себя плоскую плиту. Эта плита начала быстро вращаться вокруг своей оси, издавая громкий треск, по мере увеличения скорости превращавшийся в резкий свист. Хамсин не успел еще даже и удивиться, как рядом отделились и завращались еще несколько таких же плит. Одна из них тут же снесла в пропасть троих нукеров, а следующая опрокинула туда же и самого Хамсина.

Наместник камнем рухнул в бездну. Его полет длился так долго, что он успел сообразить, что его сила не действует в Глухих пещерах и что он никогда уже не выберется из лабиринта. Сверху на него что-то рухнуло и прицепилось. Это был Скра, который ни за что не хотел бросать своего хозяина. Вытянуть он его, конечно бы, не смог, слишком мало мышечной силы было в птичьем теле этого духа-служителя, но он был обязан везде сопровождать своего господина. Даже на пути в пропасть. Полет длился несколько минут, что было довольно долго для свободного падения. Перед самой землей Скра резко расправил крылья и несколько смягчил жесткий удар о камни. Но Хамсин все равно переломал несколько костей, сильно ударился головой и потерял сознание.

Для простого смертного такое падение в любом случае закончилось бы смертью, но не для титана. Его кости и мышцы заживали и восстанавливались в течение нескольких часов. Все это время, Хамсин несколько раз приходил в себя и снова терял сознание. Верный Скра приносил в клюве воду из протекавшего рядом подземного ручья и выливал ее в щель бронзового шлема, где должен был находиться рот его хозяина. Спустя пять часов наместник окончательно пришел в себя и смог все вспомнить.

— Скра, — позвал он негромко.

Ворон встрепенулся, подав знак, что он рядом.

— Пространственная дверь здесь не работает. Он и действительно сильнее меня.

— Ничто не может быть сильнее тебя, господин, — отозвался ворон, хотя и сам не верил в это.

— Не надо льстить мне. Мы никогда не выйдем отсюда. Теперь я это понял.

— Нет. Как только ты сможешь встать на ноги, мы вернемся обратно и найдем выход.

— Выход? Нет. Теперь уж мы будем искать только Бахрама. Я отступать не привык!

С этими словами Хамсин резко поднялся и вскинул голову, но, почувствовав боль в незажившей еще сломанной шее, застонал и снова лег. Собрав в руку мелкую гальку, он, несмотря на боль, со злобой швырнул ее в ближайшую стену.

— Ты меня еще не знаешь, проклятый лабиринт!

Впервые наместник почувствовал себя беспомощным, но лишь на миг. Через минуту он уже обрел былую уверенность. Бессмертие давало ему право рассчитывать на то, что когда-нибудь он сумеет найти общину, а потом благополучно выйти из Глухих пещер. Время для него не имело никакого значения. Главное — цель. Почему-то он даже не вспомнил, что дома его ждали великие дела.

Теперь его главной задачей стало завоевание и подчинение непокорного и независимого лабиринта. В глубине души он предчувствовал, что выполнение этой задачи может превратиться в банальную борьбу за его собственное выживание, но с отвращением гнал от себя эту мысль.

Прошел еще час, прежде чем наместник смог приподняться и сесть. Потом три четверти часа ему понадобилось, чтобы благополучно встать на ноги. Это было непросто. Его наполовину человеческое тело ощущало боль и холод, но твердость духа, доставшаяся ему от отца, не позволяла обращать на это внимание. Он все время концентрировался на своих ранах, стараясь излечить себя сам, хотя ему давно уже не приходилось делать этого, потому что обычно под руками был услужливый лекарь. Несколько сломанных ребер затрудняли дыханье. Открытый перелом предплечья, на которое он так неудачно приземлился, еще не затянулся. Голова гудела и не позволяла, как следует сосредоточиться.

Спустя сутки он обрел свою прежнюю форму и смог продолжить путь. Все пережитое только укрепило его в намерении следовать своей одержимой цели. Но вопреки здравому смыслу Хамсин принял решение идти против течения ручья. Что-то подсказывало ему, что теперь им нужно именно туда. Теперь титан и его ворон стали осторожнее. Потеряв всех своих солдат, они остались одни, и ни кто из них не знал, что еще придумает их соперник. А Хамсин стал всерьез воспринимать лабиринт, как самого серьезного своего соперника. Он стал прислушиваться и даже принюхиваться. Все его органы чувств стали до предела обостренными. Он не жалел, что не может видеть, потому что в подобной обстановке зрение могло только помешать. Зато в кромешной тьме, которую наместник наблюдал тысячелетиями, как нельзя лучше работала интуиция. Таким образом, Хамсин почуял у воды то, что не мог своим слабым птичьим обонянием почувствовать Скра: чье-то недавнее присутствие.

— Это запах женщины, — уточнил он, — и даже не одной. Их две. И они пошли вниз по течению.

— Может быть, нам стоит тогда отправиться за ними? Возможно, они из общины и приведут нас туда.