Между тем, он стал все более осознавать, что, как бы он ни думал о Тане, хорошо или плохо, он думал только о ней и ни о ком и даже ни о чем другом. Все события, которые он наблюдал на работе, на улице, дома, либо совсем не трогали его, либо служили материалом для размышлений о его отношениях с Таней. Так было и летом, и осенью, и в начале зимы, в период особо мрачного состояния, но положение не изменилось и после Новогоднего бала, когда Ковалев осознал и почувствовал, что она тоже не в состоянии забыть его. Изменения произошли не в предмете его рассуждений, а в их эмоциональной окраске. Чувство угнетения и безнадежности посещало теперь его реже и перемежалось с самыми откровенными всплесками радости и оптимизма в периоды особых удач. Он полагал, что и Тане, может быть, нелегко, но осознание ею своей вины было от него скрыто, и это обстоятельство не облегчало его участи, а скорее, напротив, усугубляло ее, порождало не сочувствие, а злобу.

К субботе тактика его поведения в основном сложилась у него в голове, и в бодром, самоуверенном настроении он отправился в Дом культуры. В назначенном месте, у парикмахерской, его уже поджидала Люда. В вестибюле Дворца они купили билеты и прошли в гардеробную. Там в это время раздевалась Таня со своей подругой, и, оказавшись вчетвером в небольшом помещении, все они почувствовали какую-то неловкость друг перед другом. Таня поторопилась сдать свое пальто и забыла на трельяже пуховую шапочку. Она уже направилась наверх, когда Саша неожиданно окликнул ее:

- Девушка, вы оставили свою шапку, - и подал ее ей.

- Благодарю вас, - ответила она, слегка покраснев, взяла шапку и передала ее гардеробщице.

Когда Таня видела Александра с Людой в зале, она воспринимала это как нечто естественное, хотя и не оставалась к этому равнодушной. Она предполагала, что он мог даже провожать ее, но не видела этого и оставалась почти спокойной. Сейчас же она воочию убедилась, что он приходит на танцы вместе с ней: следовательно, он провожает ее и... целует. От этого умозаключения ее затошнило, и она, бросив юношу, танцевавшего с ней в этот момент, выбежала из зала и вышла на воздух. "Он назвал меня девушкой! Он, наверно, забыл мое имя... Но я напомню ему его. Он наверняка получил мое письмо, но отреагировать на него смог лишь вот таким идиотским образом", думала Таня. Чувство гнева, ревности и стыда охватило ее и ей захотелось сейчас же покинуть танцы и выразить этим свой протест, но она вспомнила, что уже поступала подобным образом и решила дождаться окончания вечера, чего бы ей это ни стоило.

Как ни старалась она быть веселой и независимой, лицо ее было пасмурным и печальным. Сначала она была безразлична к тому, кто ее приглашал на танец, а через час ей стало противно танцевать с кем бы то ни было. Ее мысли занимал сейчас лишь один человек, находящийся в зале. Ее сердце, а следом и ее взгляд тянулись за парой, которая весело и самозабвенно кружилась по залу, не обращая никакого внимания на ее душевные муки. Она завидовала девушке, которая танцевала с Ковалевым, и у нее возникло непреодолимое желание оказаться на ее месте и прижаться к его груди. Она представила себе, что танцует именно с ним, и непроизвольно положила свою голову на плечо юноши, которого накануне оставила среди круга и тот, удивленный ее состоянием, осторожно и нежно прижал ее грудь к своей. Очнувшись, Таня отпрянула от него и тихо сказала:

- Мне что-то плохо, пойдемте лучше посидим немного. Юноша согласился, и они прошли и сели на стулья. Саша заметил это, и в его душе вдруг возникло необъяснимое чувство вины перед ней. Все причуды ее поведения он отнес на свой счет, и, когда начался новый танец, он оставил Люду и через весь зал прошел к ней. Когда он приближался, Таня с удивленным вниманием наблюдала за его взглядом, который был устремлен на нее, но в самый последний момент, когда он чуть замедлил шаг, ей показалось, что сейчас он свернет, и ее сердце сжалось от боли. Она опустила глаза, и тут до ее сознания дошли слова приглашения. Таня, не помня себя, встала и положила на плечи Ковалева свои отяжелевшие руки. Она едва сдержала слезы, навернувшиеся ей на глаза, когда они в медленном ритме танго протискивались между танцующими в центр круга, и, когда они смешались в толпе, она подняла глаза на Александра и прошептала:

- Спасибо тебе, я всегда верила в это... - По окончании танца Саша проводил ее на место и кивком головы поблагодарил юношу. Больше он к Тане не подходил, но все время думал о том, как быть дальше. Поскольку он пришел на вечер с Людой, то и должен был уйти вместе с ней. Он должен был уйти с ней и потому, что она обиделась и приуныла после его такого поступка. Но его чувства не давали покоя его рассуждениям. Они склоняли его к тому, чтобы он забыл свои былые страдания и шел домой с Таней.

"Она верила в то, что я все равно подойду к ней. Значит, она все время надеялась и ждала. Значит она любила! Но, кажется, меня любит и Люда?! Дает ли любовь основание для прощения? И дает ли моя любовь повод к тому, чтобы я смог простить. Ведь не зря в песне поется: "Нежно люби, но не прощай..." Поэты - народ мудрый, но любить и не простить, это значит любить и не встретиться, когда этого хочу не только я, но и она. Может быть, дождаться, пока она попросит у меня прощения? Но где найти силы, чтобы ждать такой случай, когда эти силы потрачены на то, чтобы вернуть ее чувства. У меня уже нет больше никаких сил. Я стал как тряпка, и позови она меня сейчас сама, я, наверное, пойду за ней на край света. Некоторые люди может осудят меня за это, но мне сейчас уже все равно. Я не виноват в том, что я люблю... Но голос этих людей раздается откуда-то изнутри меня самого. Они живут где-то во мне, в той же самой душе, которая вместе с тем и тянет меня к той же пропасти. Где же здесь найти середину? Как утолить жажду, не испив из источника? Это невозможно, и не прав поэт, сочинивший эту злополучную фразу. Ближе к истине будут другие слова: "Если любит, прости". Люда в это время была погружена в свои размышления. Она почувствовала, что может потерять Ковалева, и это требовало от нее каких-то решительных действий. - Пойдем, Саша, домой?! - осторожно предложила она, боясь, что он не согласится. Но он поддержал ее. - Пойдем, Люда, здесь, по-моему, душно.