"Я совсем ослабел", - подумал он и отказался от своего намерения, потому что вслед за кратковременным напряжением всегда приходила боль.

Мольнар сидел неподвижно и вспоминал портовый район, в котором жил все последнее время, крошечную комнатенку с одним окном - к ней нужно было взбираться по крутым, как у стремянки, ступенькам, забегаловку через два квартала от его дома, куда он заходил после обеда, свою обычную дорогу утром на работу по узким запыленным улочкам. Об институте и более далеком прошлом ЛЛолькар никогда не думал.

- Добрый вечер, профессор, - услышал он голос за спиной и невольно обернулся.

В комнате никого не было, только на матовом прежде экране появилось лицо. Это был Эгберг - он сразу узнал его, несмотря на то, что минуло несколько десятков лет с тех пор, когда они каждый день встречались в институте. Те же глубоко посаженные темные глаза и широкие, сросшиеся брови.

- Я рад видеть вас и рад тому, что вы навестили меня.

-По правде говоря, у меня не было другого выхода. Иначе я сюда не приехал бы.

- Я вижу, что вы нисколько не изменились за эти годы. Вы всегда говорили то, что хотели сказать, самым естественным образом. Именно таким я вас и запомнил.

- Вы, наверное, догадываетесь, зачем я приехал?

- Может быть, но об этом позже. Давайте вместе поужинаем. Я помню, что вы любили форель с шампиньонами. Как обычно, по вторникам у Петти.

- Мои вкусы с тех пор изменились.

- Тем не менее я попросил приготовить это блюдо. Нам доставляют сюда форель самолетом.

- Я поражаюсь вашей памяти.

- Тогда я находился в таком возрасте, когда почти все запоминается. Обед с вами по вторникам - это было пределом мечтаний для каждого из нас. Итак, я жду вас. Моя секретарша зайдет за вами через минуту.

Экран потух.

"Форель у Петти. Я уже забыл, что когда-то ел ее", - подумал Мольнар.

- Возьмите вашу сандалию, Маг. Вы потеряли ее, - сказал он, когда Маг вошла.

- Это не страшно, у меня их много. Я часто теряю сандалии, - ответила она. - Я ужасно рассеянная... добавила Маг, смутившись под взглядом профессора. Видите, у меня уже новая!

Он подал ей сандалию, и она взяла ее как-то нерешительно, что Мольнар заметил это и запомнил.

- Доктор Эгберг ждет вас, - сказала Маг.

Они снова прошли по тому же самому коридору и спустились на первый этаж. Коридор озаряли маленькие, дающие желтый свет светильники со старомодными лампочками. "Похоже на гостиницу начала века", - подумал Мольнар. Столовая, в которую они вошли, освещалась так же. Стол был накрыт на две персоны, приборы были расставлены друг напротив друга так, что один из них оставался немного в тени. "Я знаю Эгберга. Значит, мне придется сидеть с освещенной стороны", - мелькнула в голове у Мольнара мысль. Он посмотрел на темный вечерний костюм доктора. Ему стало стыдно за свои поношенные брюки. Но это продолжалось всего несколько секунд.

- Я и в самом деле рад видеть вас, - сказал Эгберг и кивнул профессору на то место, которое тот заранее мысленно отвел для себя.

Они сели, и Мольнар заметил, что Эгберг тоже уже не молод. Он был сед той сединой, которая появляется у брюнетов с тридцати лет. Но доктору было больше. Когда Мольнар видел его в последний раз, Эгбергу было двадцать с лишним.

- Вы попали ко мне без труда?

- Ваша лечебница - крупный центр. Известный на весь континент.

Эгберг криво усмехнулся.

- Скорее институт, профессор. То, что я иногда принимаю богатых пациентов, еще ни о чем не говорит. Я должен содержать все это. Но прежде всего институт. Мы проводим интересные исследования, которые в определенном смысле являются продолжением того, над чем мы когда-то работали вместе.

- Я уже давно не имею ничего общего с ними. К счастью, не имею.

- Я вижу, что вы уже не оперируете. - Эгберг посмотрел на руки Мольнара.

- Я не хирург и не невролог. Сейчас я бы не удержал в руках скальпель. - Он поднял руки, чтобы Эгберг мог рассмотреть их. Мольнар знал, что они потрескались и что смазочное масло черными пятнами въелось в кожу. Мне сказали, что вы отошли от нашей профессии. Сначала я надеялся встретить вас на каком-нибудь конгрессе или конференции...

- Что мне там делать? Тогда я порвал, с этим окончательно. Но о ваших успехах я постоянно читал в газетах рядом с новостями спорта и хроникой несчастных случаев, - добавил он, чтобы Эгберг правильно понял его,

Подали холодные закуски. Человек, который прислуживал за столом, сделал это неловко. Это был мужчина могучего телосложения, с трудом, втискивающийся в свой костюм. Мольнар представил себе, как тот кулаком попадает ему в живот.

- Мы часто вспоминали вас. - Эгберг уставился в какую-то точку над головой Мольнара. - Хотя ваше решение уже ничего не могло изменить, оно, несомненно, свидетельствует о вашем мужестве..

- Не будем преувеличивать. Просто в какой-то момент я понял, что мне там уже нет места. Вот и все.

- Так поступили бы немногие. Ну, за ваше здоровье, профессор. Вы пьете?

- Иногда. Моей воли хватает только на то, чтобы не курить. - Он поднял бокал белого вина.

Когда подали форель, он наконец решился. Раньше Мольнар отложил быразговор до кофе, но теперь он подумал, что может не так строго придерживаться требований этикета, принятого в свете, к которому больше не принадлежал,

- Вы догадываетесь, доктор, почему я пришел к вам! - спросил Мольнар.

Тот кивнул.

- Не подумайте, что я решился на это после появления первых симптомов. У меня было уже два инфаркта, а третий - вопрос нескольких дней. Я все же немного остaлся врачом. Третий мне уже не пережить. При состоянии моих тканей речи о трансплантации не может быть. Вероятность возвращения к нормальной жизни - почти нулевая. Провести еще год или два а больнице... Меня это не устраивает.

- Одним, словом, вы хотите получить искусственное сердце?

- Да.

- И стать киборгом.

- Ну... да.

- И это при ваших-то взглядах?

- Доктор, я сам ммплантировал первые экземпляры подобных устройств. Мои возражения касались мозга и только мозга. Вы, наверное, помните это?

- Конечно. Вы были известны как сторонник ограниченной киборгизации. Сердце - пожалуйста, печень иди почки - сколько угодно, но только подальше от мозга. Такими были ваши взгляды, профессор.

- Да, и я не изменил себе.

- Если бы вам тогда удалось отстоять их, наш институт сегодня был бы заштатным провинциальным учреждением, а я... может быть, я пробавлялся бы пересадками сердца в какой-нибудь второразрядной клинике.

- Вы тогда сделали все, чтобы помешать мне.

- Вы правы. Но это не так важно, Если бы не было меня, нашелся бы кто-нибудь другой. Прогресс невозможно остановить.

- Вы уверены, что это прогресс?

Эгберг не ответил. Он допил свой бокал, и они немного помолчали.

- Итак, доктор, вы уже знаете, что мне нужно, - сказал Мольнар и отодвинул еще полную тарелку. Он чувствовал, как боль нарастает внутри его. - Мне противопоказано вспоминать об этом. Я уже не профессор. Меня не занимают эти проблемы. Я обычный старый электромеханик из мастерской каботажного плавания, который хочет, чтобы ему пересадили искусственное сердце.

- Пoчему вы выбрали именно меня и мой институт?

- Из тех немногих мест в нашем полушарии, в которых это можно сделать, у вас получается лучше всего. Впрочем, в любом другом у меня не было бы никаких шансов. Из-за отсутствия денег, доктор.

- Есть и другие неплохие клиники...

- Я знаю, что вы имеете в виду. Да, там меня, возможно, приняли бы и даже бесплатно. Но мне пришлось бы дать письменное согласие на применение экспериментальных методов лечения и на все, что с ними связано. А это, может быть, и не совсем явная, но все же форма опытов на человеке. Кроме того, кто мне поручится, что в результате этих экспериментальных методов я останусь нормальным человеком? А мне бы еще хоть немного протянуть. Мне хочется плавать, грести веслами, взбегать по лестницам, хочется жить по-настоящему.