С темных, каменистых гор тянуло сыростью и прохладой. В хищно изогнутых ущельях над напитанными влагой изумрудно-зелеными впадинами вяло клубился призрачный саван тумана. Рваные, серые облака нависли над скалистым берегом, орошая бурые камни скупыми каплями дождя. Полночное светило, бороздящее мутный горизонт, отбрасывало длинные тени на крепостные стены и рвы, поросшие сочными, бархатными кляксами мха. Дубовые колья укреплений сверкали, собирая на себя хрустальные бусинки росы.

В доме короля Урге было светло и жарко. Пылали очаги и факела. Ставни отдушин под самым потолком были распахнуты настежь. Нагретый воздух, закручивая в причудливые спирали чад и дым, выносил его прочь — в ночную прохладу. Озорная ватага охотников проворно свежевала молодого оленя. Подшучивая друг над другом, пихаясь локтями, они вспоминали недавнюю охоту, не прекращая при этом ловко орудовать ножами. Из глубоких погребов дворовые люди выносили бочонки с медовой брагой. С дальних ферм неспешно, как принято, тянулись гости, неся в королевский дом свежий козий сыр и молодых поросят. Рыбаки споро подтаскивали к очагам корзины с уже разделанной рыбой. Обезумевшие от запахов охотничьи псы шныряли под ногами, скуля и выклянчивая кости или мясные обрезки.

Возвращение Ульвахама — родного брата короля с южных берегов Ладога с богатой добычей сулило дорогие подарки всем придворным и гостям и многие месяцы безбедной жизни всего небольшого королевства. Простой люд ликовал, все были весело возбуждены от предвкушения большого пира и занятных рассказов о дальних восточных землях. Каждая из многочисленных сестер отважного моряка сгорала от нетерпения увидеть, что привез им в подарок брат, известный своей щедростью и многими подвигами во славу короля Урге, но они не решались помешать их беседе и потому дожидались скромно, сидя за ближайшим столом вместе с удалой командой своего брата.

Люди Ульвахама облюбовали это место у трона, под большим светильником, где тут же, у очага, готовили на углях нежное мясо и пекли хлеб. Они охотно подставляли промокшие, просоленные одежды под жар огня, пили из окованных оловом и медью рогов терпкий мед, вели негромкую беседу, то и дело оглядываясь в большой зал, где вертелись, бросая кокетливые взгляды на путешественников, служанки и селянки, приглашенные помощницами на торжество. Они сноровисто уставляли стол деревянными подносами с жареным мясом, рыбой и прочей снедью, увертываясь от грубых щипков и отвешивая дежурные оплеухи настырным охальникам. То и дело раздавались звонкие шлепки и взрывы хохота, когда очередной грубиян, наигранно валился под стол от ловкой затрещины.

Ульвахам, прозванный за буйный нрав Задирой, никогда не претендовавший на власть и предпочитавший ей дальние походы с преданной командой таких же сорвиголов, как сам, сидел у трона старшего брата, неторопливо рассказывая ему о том, как достигли они южных берегов Ладога. Как повстречали молодого конунга, прозванного в своей земле «мудрым воином», с которым заключили несколько выгодных сделок, удивляясь при этом его щедрой уступчивости. Которую было приняли за проявление страха перед боевой дружиной Ульвахама, но, присмотревшись, убедились, что воинское дело у молодого князя поставлено отлично. При всей доброжелательности этих людей проявлялась их четкая дисциплина и неусыпное внимание к гостям в любое время. Также, отметил Ульвахам, они прекрасно вооружены и одеты в прочные доспехи. Так что, случись какая заваруха, получили бы достойный отпор.

— Ты поступил мудро, не затеяв драки, — одобрил действия брата Урге. — Кидаться на плохо изученного противника — безрассудно. Всему свое время. Слава нашим богам! Год был удачный: скот наш множится, рыба в море не переводится, охотники без добычи не возвращаются. Род наш крепнет, и, придет время, расширятся его владения. Вот тогда и пригодятся все те сведения о соседних землях, что мы добываем в походах. — Урге помолчал немного и дал знак Ульвахаму продолжить рассказ.

— Дальше мы шли на восток, до Чухонских земель, ища проход в русло рек. Присматривали место для надежного лагеря. Лед у берега еще держался крепкий, но мы смогли найти проталину и провести корабль в пресную воду. К слову сказать, Урге, брат мой, к тому времени у нас уже было вдоволь добычи, и подняться по течению мы хотели лишь для того, чтоб переждать месяц, поохотиться на куниц и лис, пока не сменится ветер и не станет попутным к дому, но тут нас повстречал Олав. Ты знаешь его: шаман рода Лейфа, лопарь целый год провел на чухонском берегу, ожидая нашего прибытия. В те земли он пришел из Царьграда, где мы его оставили два года назад, пройдя через весь Гардарик с юга на восток, а потом на север. Он чуть ли не каждый день рассказывал нам удивительные истории о том, что видел в далеких речных краях, где мы еще не бывали. О бесчисленном черном войске, о чудовищах, о славных витязях…

— Тот самый Олав, что даровал моему сыну амулет, чтобы сберег его от змей? Олав Лесовик? — уточнил Урге, принимая из рук сестры рог с медовой брагой.

— Именно тот, что был гостем на твоей коронации пять лет назад, — согласился Ульвахам, приглаживая аккуратно подрезанную бороду. Задорно подмигнув сестренке, он поспешил закончить беседу с братом. — Да и сам старый бес тебе все расскажет. Эй, Олав! — выкрикнул брат короля, обращаясь к веселящейся компании у одного из многочисленных очагов. — Король желает слышать твою историю о хождении через Гардарик! — Ульвахам плюхнулся на лавку меж восторженно взвизгнувших сестренок и налег на угощенья. Все сидящие за столом оживились, и пиршество продолжилось с новой силой.

Накинув на плечи шерстяную накидку, затянув широкий кожаный ремень, дожевывая на ходу, Олав — высокий, крепкий старик — неторопливо подошел к трону. Встав напротив короля и отвесив положенный поклон, он выпрямился, расправил могучей пятерней усы, бороду, смахивая жир и вытирая руку о грубо выделанные кожаные штаны. Слегка откашлялся, прочищая горло. Затем, выпятив вперед квадратную челюсть, шаман чуть оттопырил губы и напряг лицо, видимо изображая почтение.

— Ульвахам сказал мне, что ты собственными глазами видел черное войско, о котором так любят талдычить эти прусские проповедники, побирающиеся в наших землях как нищие бродяги… — проговорил рассеянно Урге, с наслаждением вытягивая ноги в сторону очага.

Шмыгнув носом, Олав чуть опустил голову, но продолжал смотреть на короля исподлобья, взгляд его словно затуманился. Наконец он заговорил, да так, словно проповедь читал:

— И не только черное войско, мой король. Был я в землях меря, как сами они себя называют, язык их прост и понятен для нас, и уклад сродни тому, что ведем мы сами. Они приняли меня как родственника в гостеприимных домах своих селищ и крепостей. И услышал я от них рассказ о Квельдульве Коваре. Все земли в тех краях меж двух больших рек знают Квельдульва Коваря. Клянусь Одином, я узнал, что есть он, не кто иной, как прямой наследник асов, перенявший по роду их силу и мудрость. Это очень достойный воин и славный правитель. Мы все ведем свой род от великих предков, — продолжил Олав, окинув взглядом тех, кто стоял у трона. — Но тот Квельдульв Коварь, о котором говорю, истинный потомок, как смог я узнать. Сказали мне люди меря, что в правой руке он держит молнию, а в левой — гром. В бою с ним не могут справиться и две дюжины умелых витязей, а как наступает ночь, оборачивается он волком. Квельдульв не боится туманов, повелевает огнем и ветром. В чертоге своем кует сокровища и оружие, да такие, что и в жертву богам преподнести — достойно короля. И служат ему лесные демоны, выдыхающие туман. И птицы, и звери. Крепость его охраняют две огромные змеи, выкованные из чистого золота. Вот и взалкали воеводы черного войска его сокровищ. Когда настал день битвы, Квельдульв просил всех королей в соседних землях встать одной дружиной, но короли возгордились и отказали потомку асов, которого считают чужаком в своей земле.