Но планы такого масштаба не терпят суеты, поспешных решений и необдуманных действий. Здесь нужно оценивать ситуацию в целом, а не отдельные детали, фрагменты общей картины. И мои личные интересы не должны идти вразрез с поставленной целью. Как бы сильно и скоро мне ни хотелось отомстить за гибель семьи, за покушение на самого себя, я должен подстраховаться. Иначе собственноручно подпишу себе смертный приговор.

Толмач Сурт ежился и кутался в рваный шерстяной плащ, с прищуром оглядывая высокие кирпичные стены. Он явно чувствовал себя очень неловко. В ветхой потертой одежде Сурт действительно выглядел как бродяга. Нищий, жаждущий подаяния у богатых ворот купеческого двора. К тому же лихорадка донимала бедолагу вот уже третий день, парень то и дело потел, несмотря на то что мелкая снежная крупа сыпалась ему за ворот с промозглого серого неба.

— Ворота открыты, госпожа, можно войти, — прокомментировал Сурт то, что все и так прекрасно видели. Но почему-то никто из всего крохотного отряда не решался сделать первый шаг.

С того самого момента, как только они сошли с плота, переправившего их через реку, каждый будто оробел. Сказывалась и усталость, не очень гостеприимные поселения вдоль дороги, где даже на постоялых дворах за миску похлебки и клок сена для подстилки брали явно завышенную плату. И здесь, перед высокими стенами крепости силы путников будто бы иссякли окончательно.

Держа под узды единственную оставшуюся лошадь, Кари решился сделать первый шаг. Встревоженная манящими запахами, кобыла давно топталась на месте, то и дело толкая мордой воина в плечо, как бы помогая выйти из оцепенения. Эгиль уверенно шагнула вслед за ним, хлюпая по раскисшей тропинке, ведущей от берега к большой дороге.

— Теперь многое зависит от тебя, Сурт, — напомнила она толмачу. — Не называйся ни купцами, ни воинами. Скажи, что ищем встречи с наместником, и не более того.

— А если, как и прежде на иных дворах, станут просить платы за постой? Да и примелькалась в здешних краях наша братия, вмиг узнают, кто мы есть.

— Я готова заплатить золотой пряжкой, но это лишь в том случае, если здешние дворовые будут вовсе несговорчивы.

— Эдак мы нищими восвояси воротимся, если так дальше пойдет. Еще и зима не началась, а мы уже как оборванцы, — буркнул в бороду бугай Веланд и тут же добавил: — У меня фунт соли есть, может, ей заплатим.

— Помолчи! — шикнула на него Эгиль. — Сам от поборов бежал, дом бросил, так что терпи.

В казалось бы пустой арке ворот вдруг появились два стражника, выходящие навстречу пришельцам из темных дверей караульного помещения, расположенных по обе стороны от створок ворот. Стражники были среднего роста, плечистые и на первый взгляд весьма доброжелательные. На кожаной вставке воротника у одного из них красовалось серебряное украшение в виде дубового листочка. Короткие копья они держали острием вверх, мечей не обнажали и вообще вели себя очень спокойно и уверенно.

— Это и есть знаменитые стрелки колдуна? — поинтересовался тихо здоровяк Кари, почесывая кончик носа.

— Здравы будьте, путники, — пробасил стражник, снимая с рук перчатки, окованные тонкими бронзовыми пластинами. — Давненько вас заприметили, ждем, вот когда изволите пожаловать…

— Скажи ему, — обратилась Эгиль к Сурту, — что мы премного наслышаны о величии этой крепости, о гостеприимных традициях обитателей. Скажи также, что везем послание от короля Урге и брата его Ульвахама. Да и старика Олава упомянуть не забудь.

— Ага! Варяжские гости к нам пожаловали, — вдруг заговорил второй стражник, с интересом прислушиваясь к чужой речи, расплываясь в довольной улыбке и не дожидаясь, пока юнец Сурт откроет рот. — Давненько от тех краев к нам не хаживали. Милости просим. Первые три дня бесплатно, угощение на гостином дворе. Баня. Дзиньхекция! Полати в общей спальне. Ежели желаете большего — извольте, но уже за звонкую гривенку.

— Что он сказал? — вдруг насторожилась Эгиль и чуть отступила.

— Все хорошо, госпожа, они рады приветствовать нас во дворе для гостей, где три дня не будут брать с нас платы.

— Трех дней должно хватить, — задумчиво кивнула ведьма, изобразив на лице сдержанную улыбку.

— А у вас что же, всех так принимают? — поинтересовался Сурт, внимательно разглядывая странное снаряжение стражников.

— Закон, — ухмыльнулся солдат, пожимая плечами. — С тех пор как одолел наш князь ордынцев, как скрепили они мирный договор, так и стало. Всяк, кто ни явится, неважно, богат он или беден, три дня пользуется гостеприимством хозяина, а после уж или службу служит, или платит.

— Как великодушно со стороны хозяина, — перевел Сурт ответные слова Эгиль. — Не накладно ль ему так привечать каждого?

— Закон, — важно молвил вояка, нахмурив брови, и тут же обернулся вполкорпуса к большому двору за воротами. — Вон те широкие двери — это стойло и конюшня. Там Корешок, подмастерье, вашу кобылку пристроит, покормит, напоит. А вон далее от конюшни — крыльцо, вот туда и извольте в харчевню к привратнику. Гость, кто бы он ни был, разный, но порядок должен быть. Назоветесь, как пожелаете, чтобы учет вести. Привратника величают Осип, и не пяльтесь на него с ухмылкой, у бедняги от рождения глаз крив да зубы в растопырку. Но наместник Осипа жалует, да и дело он свое знает.

Понимая лишь часть сказанного, громила Веланд только шмыгал носом и натужно сопел, выслушивая нудные поучения от неторопливых коренастых вояк. Его брат Рох даже не напрягал слух, просто глазел по сторонам, не скрывая любопытства.

Действительно, крепость представляла собой сооружение, до сих пор не виданное. На первый взгляд весьма компактная, но устроенная таким образом, что подступиться к стенам большим войском можно только с одной стороны. Гостиный двор, как первый рубеж обороны, на самом деле представлял из себя большую ловушку. Если войску неприятеля каким-то образом удавалось пробить главные ворота и ворваться за стену, тут их ждал весьма неприятный сюрприз. Спрятаться во дворе было негде. Там и тут вдоль стен можно было заметить узкие бойницы, направленные внутрь двора. Ворота конюшен и складов, были очень надежно укреплены и так же, как главные, окованы железом.

— Зная людей меря, которые указали нам сюда путь, — заметил Кари с ехидной ухмылкой, — я ожидал здесь увидеть не больше чем просто дубовый частокол да дюжину кривых сараюшек. А тут накось, даже больше, чем рассказывал старик Олав.

— Я тоже не поверил шаману, когда он повторял все эти небылицы про золотых змей, про неприступные стены, — согласился Веланд, перекидывая к себе на плечи седельную сумку. — Стражники тоже на вид не берсерки, но я бы еще подумал, прежде чем задирать хоть одного из них.

Из дверей конюшни выскочил пучеглазый мальчишка лет пятнадцати и тут же перехватил у Кари из рук поводья лошади.

— Не забудь покормить лошадь, — напомнил мальчишке толмач Сурт.

— Покормлю, напою, не беспокойтесь, вот прибыли бы вы к обеду, я бы еще и помыл, да только теперь до завтра подождать придется. В реке вода уж больно студена, а та, что от бань на конюшню отдают, уж кончилась.

Деловито оглядев лошадь, мальчишка проворно ослабил подпругу седла, довольно бесцеремонно задрал лошади копыта, осмотрев подковы, сунул чумазые пальцы кобыле в рот, бегло оглядывая зубы. Легонько похлопав по крупу, встревоженное чужими прикосновениями животное повел к конюшне.

— Как представитесь, гости дорогие? — спросил учтиво привратник, раскосо осматривая промокших до нитки странников.

— Госпожа Эгиль со слугами, — ответил Сурт заученной фразой, не подразумевающей излишних подробностей.

— Стало быть, боярыня? — не унимался дотошный старик, теребя губами кончик гусиного пера.

— Из знатного рода, — нехотя согласился Сурт и лишь на мгновение покосился на свою госпожу, как бы давая понять привратнику, что и так сказал слишком много.

— Ага, ага! Значит, стало быть, так и запишем — боярыня с холопами…