Мы подружились с Виктором, но вскоре пришлось расстаться: я отправился в тропики на поиск сардины, а когда через полгода вернулся, Жаров уже работал где-то у берегов Бразилии...

В конце прошлого года мы снова встречали Жарова, теперь уж из второй тунцеловной экспедиции. Перед приходом его судна в порт я получил от него радиограмму: «Встречай, везу тебе интересную рыбку. Виктор». Поэтому, отправляясь встречать друга в порт, я положил в карман сетку-авоську, чтобы принести обещанную рыбку в музей. В порту оживленно. Десятки кранов протягивают к теплоходам свои стальные руки. Одни суда разгружаются после рейсов к берегам Канады, Исландии, Фарерских островов, Африки, другие нагружаются – им предстоит далекий, трудный рейс.

Вот и «Остров». Около него суетятся матросы и грузчики: идет разгрузка. Свежемороженых тунцов, парусников, громадных акул переправляют из трюмов прямо на холодильник. Тут же и Виктор хлопочет около экспедиционных грузов.

– Где же твоя рыбка? – нетерпеливо спрашиваю я, поздоровавшись с приятелем, и достаю из кармана авоську. – Давай ее поскорее, дел у меня сегодня много.

– Сейчас! – отвечает Виктор серьезно, только глаза смеются. – Иди сюда...

Подходим мы к открытому трюму. Из него стрелой рыб поднимают.

– Эй, ребята! Подцепите-ка мне там луну! – кричит вниз Виктор.

Слышу в трюме завозились, засопели «ребята» – здоровые, широкоплечие парни. Загудел мотор подъемника, вздрогнула, напряглась подъемная стрела. Вижу, поднимается вверх из трюма что-то громадное, широкое, плоское, весом эдак на полтонны.

– Вот тебе рыбка, – говорит Жаров. – Где твоя кошелка?

Опустили рыбину на палубу, столпились вокруг нее грузчики, матросы с соседних теплоходов, рассматривают, удивляются. И есть чему: перед нами лежит какое-то удивительное, совершенно необычной формы существо: плоское широкое тело, покрытое упругой шероховатой кожей, маленький рот, в который едва спичечный коробок втиснешь, два плавника, узких и длинных. Один из спины торчит вверх, другой из живота – вниз.

– А где же хвост? – спрашивает кто-то.

– Хвоста у нее вообще нет. Его роль играет задняя часть туловища, поворачивающаяся наподобие судового рулевого пера вправо и влево.

Существо, которое привез из тропиков Виктор, было рыбой-луной. Это очень неповоротливая, медленно плавающая рыба, житель океанических просторов. Питается мелкой рыбешкой, рачками. Она известна в ихтиологии тем, что является самой плодовитой рыбой нашей планеты. Луна-рыба выметывает за один раз до 300 миллионов икринок! Попалась она совершенно случайно: зацепилась спинным плавником за тунцеловный крючок и безропотно дождалась, пока ее не подцепили баграми и не выволокли на палубу.

Немало нам пришлось повозиться с этой громадиной, пока она не заняла свое место в музее. Этот экземпляр – самый крупный из имеющихся в музеях Советского Союза.

Спустя некоторое время после того, как мы укрепили чучело луны-рыбы на металлической подставке, в институте стало известно о том, что готовится новая экспедиция по отысканию районов промысла тунца и по усовершенствованию методов их добычи. Подготовка экспедиции была поручена группе молодых ученых во главе с Жаровым. Он зашел как-то ко мне в музей, внимательно осмотрел коллекцию кораллов, добытую у берегов Северной Африки, а потом достал из кармана и положил на письменный стол яркий султанчик перьев, среди которых притаился блестящий, хищно изогнувшийся крепким стальным телом крючок. Я внимательно рассмотрел интересный предмет: округлая свинцовая головка, два красных стеклянных глаза по бокам, пушистые перья и крючок. Но и он тоже не совсем обычной формы: как будто взяли толстое стальное кольцо, распилили в одном месте и один обпиленый край заточили острым жалом без бородки, а другой чуть сплюснули и просверлили дырку.

– Что это? – заинтересовался я, рассматривая на черенке крючка японские иероглифы.

– Искусственная наживка для ловли тунцов. – Жаров закурил, а потом предложил: – Хочешь принять участие в экспедиции? Мне нужен человек, знакомый с препарированием крупных океанических рыб.

Меня не нужно было уговаривать. И через несколько дней я был включен в состав научной группы экспедиции в должности инженера-ихтиолога и начал готовиться к новому походу в тропики.

Тот, кто когда-нибудь участвовал в длительных рейсах и дальних экспедициях, хорошо представляет себе беспокойный и такой волнующе-приятный период подготовки к походу, когда составляются рабочие планы, заготавливается всевозможное оборудование и снаряжение: карты, книги, коробки с фотобумагой и фотопленкой, различные химикалии, инструменты.

Быстро летели дни, недели... Над городом метались лохматые, насыщенные мокрым снегом тучи, а в порт, на наше судно, везли связки сандалет, стопки белых, с короткими рукавами, рубашек, вентиляторы. Механики, пряча посиневшие носы в воротники полушубков, возились на палубе, оборудуя в самом прохладном месте, на ветерке, душ.

...Почти каждый день мы бываем на судне, в наших карманах ключи от кают. Судно мы называем не иначе, как клипер. Так называют за рубежом тунцеловные теплоходы. Нам очень нравится это слово – «клипер». От него веет романтикой, приключениями в дальних солнечных краях.

Вот он стоит, наш клипер, тесно прижавшись светло-серым бортом к пирсу. У него изящные очертания корпуса, острый, задорно вздернутый нос, чуть скошенные назад мачты, ослепительно белая рубка, позади которой виднеется низкая труба с красной широкой полосой и серпом и молотом посредине. На таких судах мне уже приходилось плавать. Это «СРТ-Р» – «Средний рыболовный тральщик-рефрижератор» типа «Океан», переоборудованный для лова тунцов. Судно имеет два трюма, вмещающих до 180 тонн грузов и добытой рыбы, установку, способную заморозить до 10 тонн тунцов в сутки, мощный двигатель, позволяющий развивать скорость в 11-12 миль в час. Теплоход оснащен самым современным навигационным оборудованием; команда живет в уютных, удобных каютах. На носу нашего тунцелова виден номер: «9029» – и название: «Обдорск».

Невдалеке от «Обдорска» стоят еще два тунцелова – «Оскол» и «Остров», которым предстоит отправиться в поход вместе с нами, в те же районы. Но если мы будем заниматься научно-поисковыми работами, то «Острову» и «Осколу» предстоит вести промышленный лов тунца.

Промысловики оказались более поворотливыми, чем мы. В середине января они покинули Калининград, а мы еще на целую неделю задержались в порту. Это была самая скучная, самая длинная неделя из всех недель, прожитых нами в прошедшем году. На улице бушевал холодный ветер. Свинцовое небо прижалось к самой земле, по нему ползли тяжелые, неповоротливые тучи. Стоило какой-нибудь из них зацепиться за крышу дома или высокое дерево, как на землю обрушивался ливень или снегопад. На Балтике и в Северном море свирепствовали десятибалльные штормы. Где-то там наши друзья-тунцеловы преодолевали первые трудности и, может быть, думали о том, как хорошо сейчас нам на берегу, а мы рвались в море, мы ругали на чем свет стоит механиков, которые все что-то переоборудовали, переделывали, доделывали...

И вот, наконец, за плотной пеленой снега тают очертания портовых построек; еле видны фигурки людей на берегу, машущих нам руками. Над черной водой раздаются прощальные гудки.

– «До свиданья, друзья и родные, мы не скоро вернемся домой», – декламирует по привычке Жаров, доставая из кармана носовой платок: его мучает грипп.

«До свиданья, родная», – повторяю я про себя слова рыбацкой песни, пытаясь рассмотреть исчезающий из глаз силуэт жены.

Но нет, уже ничего не видно: плотная снежная завеса скрыла от наших взоров пирс; мы входим в канал. Быстро проплыли вдоль бортов судна белые берега канала, голые деревья, дрожащие под порывами ветра. А вот уже видно и море: вся его серо-зеленая поверхность вспучена колеблющимися холмами волн.

...Балтика встретила нас шквальным ветром и штормом. Серо-зеленые волны набросились на «Обдорск», лишь только он пересек створную линию, как черту старта перед многомильным пробегом из северного полушария в южное. Но «Обдорск» устоял перед этим яростным натиском и, раскачиваясь из стороны в сторону, побрел по бурному морю. В своих мечтах о дальних тропических краях, мы как-то забыли, что, прежде чем достичь их, нужно миновать бурное Балтийское море, проливы, Северное море, Ла-Манш, наконец, Бискайский залив, который бывалые моряки называют не иначе, как «кладбищем кораблей». И разобиженные водные бассейны жестоко мстили нам – сутки за сутками изматывали утомительной болтанкой, ураганными ветрами, бесконечными штормами.