--Ну что, доктор Циклопс*, будем оперерировать?

* Доктор Циклопс -- главный злодей в одноименном фантастическом фильме 1940 г.

Яркая лампа осветила шесть голов, склонившихся над ним. Но бритого черепа и толстенных линз очков Циклопа среди них не было. Наверное, эти слова Гудбоди просто приснились. Возвращаясь из темных глубин подсознания, где единственным светом был луч прозекторской лампы на мерцающем серебряном экране, он всплыл на поверхность, где его ждали, реализовавшись в жизнь, самые жуткие кошмары, упорно прятавшиеся с детства.

Доктор Гроссфляйш, автор "Техники учета тампонов" и "Экстраординарных случаев заворота спиральной инвагинации тонкой кишки: из моего личного опыта", склонился над ним. В глазах его было не больше выражения, чем в зеркальце ларинголога,-- они были холодны и пусты. И это человек, который ему так много помогал, его спонсировал и столькому его научил! Автор знаменитого, ставшего общим правилом, высказывания:"Если сомневаешься -- режь!"

Сейчас, похожий на гоблина, доктор Гроссфляйш сжимал ледоруб.

--Schweinhund*! Сначаль мы сделайт фам дер лоботомия. Ден дер диссекция без мит анестезия ф шивую!

* Schweinhund (нем.) -- негодяй (в буквальном переводе "свинская собака").

Ледоруб приблизился к его правому глазу... Хлопнула дверь. Инструмент выпал из рук хирурга и, отскочив от его мощного, цепеллиноподобного бедра, воткнулся в стол и закачался рядом с привязанной рукой Гудбоди.

--Halt!

Все шесть голов повернулись к дверям.

--Ах, токтор Ляйбфремд*! -- воскликнул доктор Гроссфляйш,-- фы дер хилер с мировой имяньем и фыдающыйся афтор "Дер нерасрешенной загадки шертфенности: фолки унд офцы!" Што есть за причин для столь траматичный врываний?

* Leibfremd (нем.) -- букв."чужое тело".

--Доктору Гудбоди надо полностью сохранить здоровье! Он единственный, кто обладает гением, необходимым для операции на мозге нашего великого лидера -- доктора Индерхауса*!

* Inderhaus (нем.) -- букв. "дом индийца".

По коже Гудбоди побежали мурашки, ему показалось, что сейчас он потеряет сознание.

--Зо, токтор Интерхаус имейт глубокий опухоль дер каниуса и речефых центрофф теятельности ф его гениальный мозг. Унд только Гудбоди есть имейт гений, штоб резать? Майн Готт, как мошем мы ему доверяйт?!

--Будем стоять у него за спиной,-- ответил доктор Ляйбфремд,-готовые при первом же ложном движении парализовать его нервную систему.

Гудбоди презрительно усмехнулся, словно исправляя ошибку первокурсника:

--Зачем мне браться за это, если потом вы все равно сделаете мне лоботомию? Причем без наркоза!

--О нет! -- вскричал доктор Ляйбфремд.-- Невзирая на все ваши преступления, мы, если вы успешно прооперируете доктора Индерхауса, оставим вам жизнь! Конечно, вам придется провести ее остаток в заключении в санатории Гроссфляйша, где (надо ли вам напоминать?) все пациенты живут как короли! Да куда там королям -- как врачи Беверли-Хиллз!

--И вы позволите мне остаться в живых?

--Та, фы умрете сфоей смертью! Ни один фрач к фам не есть прикасайся! -- горячо заверил его Гроссфляйш.-- К тому ше фам бутет сделана скитка, как проффесионалу. Тесять процентофф от фаш счет!

--Спасибо,-- смиренно произнес Гудбоди. Но на самом деле он уже искал пути побега. Мир должен узнать ужасную правду.

В день великой операции анатомический театр был заполнен врачами, съехавшимися со всех концов света. На карте стояла жизнь их обожаемого лидера -- доктора Индерхауса, и спасти его мог только уличенный и приговоренный преступник; этот Иуда, Бенедикт Арнольд, Мадд, Квислинг среди медиков!

Ввезли пациента с обритой головой. Он приветственно помахал рукой, и зал взорвался ответными аплодисментами. При виде столь бурного, граничащего с благоговением, проявления любви и уважения по его щекам покатились слезы. Но тут он увидел, что к нему приближается хирург, и в ту же секунду выражение благостности доктора Хайда на его лице сменилось на злобную гримасу Джекила.

Гудбоди надел маску и натянул перчатки. Гроссфляйш занес над ним скальпель, а другой врач, похожий на доктора Кизи после тяжелой ночи, проведенной со старшей медсестрой, нацелился на него лазером.

--Подайте назад -- мне нужно место! -- спокойно отстранил их Гудбоди. Он был холоден как лед и спокоен как поверхность аквариума с золотыми рыбками. Лишь его длинные чувствительные пальцы (он мог бы стать прекрасным пианистом, если бы выбрал в жизни не ту дорогу) чуть трепетали: словно змеи, почувствовавшие запах крови. Наступила гробовая тишина. Несмотря на то что аудитория ненавидела его как человека, презирала и испытывала к нему такое глубокое отвращение, что жаждала утопить его в плевках (без стерилизации!), они не могли сдержать преклонения перед ним как перед хирургом.

И пробил час. Скальпель взлетел и рассек кожу. Скальп был откинут. Зажужжали сверла, зажикали пилы. Верхушка черепа была поднята. Острейшие лезвия погрузились в серую подрагивающую массу.

--Ах! -- невольно вырвалось у доктора Гроссфляйша, когда он увидел обнаженные лобные доли.-- Майн Готт! Какой красафчик!

Затем раздалось единодушное "Ах!": Гудбоди продемонстрировал аудитории большую медузообразную опухоль. Невзирая на презрение к отщепенцу, доктора в течение десяти минут аплодировали ему стоя.

А он, внимая аплодисментам, с грустью думал о том, что его величайший триумф, апекс его карьеры, был в то же время его страшнейшим крушением, его надиром. А затем пациента вывезли на каталке, а хирурга скрутили, связали и спеленали. И доктора Гроссфляйш и Юберпрайс* (известный проктолог, автор классического исследования "Отравил ли доктор Ватсон трех своих жен?"), обаятельно ощерившись в дьявольски холодной с откровенно садистским предвкушением удовольствия улыбке доктора Мабузе**, приблизились к операционному столу.

* Ueberpreis (нем.) -- букв. "чрезмерная цена".

* Доктор Мабузе -- герой ряда фильмов 30-50-х годов, стремившийся захватить власть над миром.

Аудитория подалась вперед: все как один предвкушали редкое зрелище -- ведь и хирургам, и оперируему будет гораздо удобнее без анестезии: врач сможет определять реакции пациента намного быстрее и точнее, нежели когда чувства последнего одурманены.

--Доктор Икс, я полагаю? -- спросил Гудбоди, когда пришел в себя.

--Что? -- удивилась сиделка миссис Фелл.

--Так, ночной кошмар. Мне снилось, что мне отпилили руки и ноги. О!..

--Вы скоро к этому привыкнете,-- успокоила его сиделка.-Когда вам что-нибудь понадобится, нажимайте носом вот эту кнопку. И не стесняйтесь: доктор Гроссфляйш сказал, что вашими руками и ногами теперь буду я. То есть я имею в виду...

--Так, значит, я не просто теперь обрубок, а еще и обрубок сумасшедший,-- перебил он,-- Я уверен, что у меня в диагнозе стоит какая-нибудь ужасная неизлечимая мания. Ведь так?

--Так,-- ответила миссис Фелл.-- Но только кто знает, что на самом деле является сумасшествием! Бредятина одного становится религией другого. То есть кому -- шизофрения, а кому -маниакально-депрессивный психоз. Короче, вы поняли, о чем я!

Рассказывать ей о себе не имело никакого смысла. И все же он это сделал.

--Только, пожалуйста, не отмахивайтесь сразу от того, что я вам сейчас расскажу, как от обычного бреда сумасшедшего! Подумайте об этом хорошенько на досуге: присмотритесь к окружающему вас миру. Вы увидите: все, что я расскажу, имеет смысл. Пусть и странный, шиворот-навыворот, но имеет.

У нее было одно преимущество: она была сиделкой. А все сиделки прямо с момента поступления на работу тихо ненавидят докторов и потому всегда готовы поверить в самое худшее, что о тех будет сказано.

--Каждый врач дает клятву Гиппократа. Но, прежде чем принести ее публично, он дает в самом узком кругу клятву высшего порядка, более древнюю, чем клятва Гиппократа, который умер приблизительно в 377 году до рождества Христова.

Вполне возможно, что самый первый знахарь-шаман каменного века потребовал этой клятвы от второго шамана. Кто знает? Но есть письменные свидетельства (которые вам никогда не увидеть), что первый врач цивилизованного мира, первый врач древнейшего из городов-государств -- Шумерского царства, которое предшествовало даже Древнему Египту, уже требовал этой клятвы от следующего.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: