С Броуном нужно держаться настороже, отметил про себя Хорнблауэр — как будто коммодору и без того не хватает хлопот и ответственности. Хорнблауэр, конечно, мог шутить с Бушем по поводу шведов и русских, но смутное беспокойство все же терзало его. Шведы вполне могут быть выведены из себя тем, что он потопил «Бланш Флёр» в территориальных водах Померании. Это могло стать последней каплей — возможно, в этот самый миг Бернадотт открыто объявляет о своем союзе с Бонапартом и совместной войне против Англии. Перспектива выступления Швеции на стороне Франции вполне может повлиять на решение России. Англия может оказаться одна — одна против целого мира, ополчившегося против него. Хорошенький это будет успех для его первого самостоятельного командования эскадрой! Эти чертовы братцы Барбары будут издеваться над его неудачей в своей надменной аристократической манере.

Усилием воли Хорнблауэр вырвал себя из этого кошмара и с разочарованием понял, что Броун все еще рядом, а огоньки ненависти по-прежнему горят в его глазах. Но тут кто-то постучал в двери каюты, и на лицо Броуна моментально вернулось обычное выражение почтительного внимания.

— Войдите! — крикнул Хорнблауэр.

Это был один из вахтенных мичманов.

— Мистер Монтгомери прислал меня с сигналом от «Ворона», сэр!

Он протянул Хорнблауэру грифельную доску, на которой виднелось несколько слов, написанных сигнальным офицером: «Встретили шведское судно, на котором желают поговорить с коммодором».

— Я поднимусь на верхнюю палубу, — сказал Хорнблауэр, — попросите капитана, если он не против, подняться также.

— Капитан на верхней палубе, сэр!

— Очень хорошо.

Буш, Монтгомери и еще с полдюжины офицеров разглядывали в подзорные трубы марсели «Ворона», занимавшего позицию далеко на левом траверзе эскадры. До конца светлого времени суток оставалось не более часа.

— Капитан Буш, — проговорил Хорнблауэр, — я буду вам крайне обязан, если вы развернетесь на сближение с «Вороном».

— Есть, сэр!

— И сигнал по эскадре: «Занять места согласно ночному расписанию»

— Есть, сэр!

«Несравненный» тяжеловесно закачался на волнах, поворачивая в бакштаг; вахтенные бросились к брасам правого борта.

— Вижу парус прямо по корме «Ворона», сэр! — доложил Монтгомери, — похоже на бриг. Шведский, судя по форме его марселей, сэр. Мы видели похожих балтийских купцов в Лейт-Роудс.

— Благодарю вас, — ответил Хорнблауэр.

Уже скоро он узнает, что это за новости. Они могут быть хорошими, а могут — и весьма вероятно, будут — отчаянно неприятными. Дополнительный груз ответственности для него — даже, если это не будут сведения о непосредственной опасности. Он вдруг поймал себя на том, что завидует Монтгомери, его простым обязанностям вахтенного офицера, который всего лишь должен четко исполнять приказы и следить за погодой и обладает благословенной возможностью предоставить принятие важных решений своему начальнику. Хорнблауэр заставил себя спокойно стоять на шканцах, скрестив руки на груди, а «Несравненный» и бриг все сближались, так что, наконец, над горизонтом показался весь корпус неизвестного судна.

На западе небо уже полыхало закатом, но сумерки еще не успели сгуститься, когда бриг привелся к ветру.

— Капитан Буш, — сказал Хорнблауэр, — будьте любезны лечь в дрейф — они спускают шлюпку.

Он старался не выказывать особого любопытства и не смотрел на шлюпку с брига ни тогда, когда она коснулась воды, ни тогда, когда уже подошла к борту «Несравненного». Вместо этого он спокойно прогуливался взад и вперед по шканцам, в этот прекрасный вечер, поглядывая по сторонам, но тщательно избегая смотреть в сторону шлюпки, в то время, как все остальные — матросы и офицеры — глазели, обменивались мнениями и строили предположения. Но даже Хорнблауэр, со всем тщанием старавшийся сохранить вид полного безразличия, повернул-таки голову к входному порту в тот самый момент, когда гость поднимался на борт. Первое, что бросилось в глаза Хорнблауэру, была огромная треуголка, украшенная белым плюмажем, который показался ему смутно знакомым. Затем под ней показалось тяжелое лицо и прочие солидные формы барона Боссе. Швед прижал шляпу к груди, согнувшись в поклоне, вежливом, как и накануне.

— Ваш слуга, сэр! — отрывисто бросил Хорнблауэр, коротко салютуя. Он был несколько захвачен врасплох тем, что отлично узнав шведского барона, вдруг забыл его имя. Хорнблауэр обернулся к вахтенному мичману: — Позовите мистера Броуна.

Швед что-то заговорил, но о чем именно — Хорнблауэр не мог себе даже представить.

— Прошу прощения, сэр, — извинился Хорнблауэр, и Боссе в ответ повторил все сказанное еще раз — и снова без малейшей надежды быть понятым. Он трудолюбиво начал было говорить в третий раз, но вдруг прервал свою речь, заметив, что Хорнблауэр удивленно смотрит мимо него, на входной порт. Хорнблауэр изо всех сил старался быть вежливым, но вид поднимающейся над бортом шапки из медвежьей шкуры поразил даже его. Огромная медвежья шапка с алым плюмажем, торчащие рыжие усы, алый мундир, сияние золотого шитья, голубые панталоны с красными лампасами, высокие сапоги, шпага, золотая рукоять которой мерцала в лучах заходящего солнца — конечно же, это был мундир британской гвардии. Его владелец был маловат ростом для гвардейца, но, по-видимому, отлично знал церемониал: в момент, когда он вступил через входной порт, его рука уже была поднята к огромной шапке, салютуя шканцам. Затем он промаршировал на негнущихся ногах, повернулся и резко щелкнул каблуками, по-гвардейски приветствуя Хорнблауэра.

— Добрый вечер, сэр, — сказал он, — вы — капитан сэр Горацио Хорнблауэр?

— Да, — ответил Хорнблауэр.

— Позвольте представиться. Я — полковник лорд Уичвуд, из Первого Гвардейского.

— Добрый вечер, — холодно произнес Хорнблауэр. Как коммодор, он был старше полковника и мог позволить себе прохладное отношение к собеседнику в ожидании неумолимо надвигающихся событий. Хорнблауэр чувствовал, что уже очень скоро узнает, что явилось причиной появления гренадерcкого полковника во всем блеске гвардейского мундира здесь, посреди Балтийского моря.

— У меня депеши, — продолжал лорд Уичвуд, нащупывая пакет под сукном на груди мундира, — от нашего посла в Стокгольме для вас, сэр.

— Пройдемте в мою каюту, сэр, — пригласил Хорнблауэр, метнув взгляд на Боссе.

— Насколько я понял, вы уже знакомы с бароном Боссе? — заметил полковник, — у него также есть для вас депеши.

— В таком случае, возможно, господин барон также соблаговолит спуститься вниз? Если джентльмены позволят, я пройду вперед и покажу дорогу.

Мистер Броун церемонно перевел и Хорнблауэр возглавил процессию. В каюте было уже темновато, и Браун бросился за лампой, а после придвинул гостям стулья. Уичвуд опустился на свой со всей осторожностью, которой можно было ожидать от человека его габаритов.

— Вы слышали, что сделал Бони? — начал он.

— Пока я еще ничего не знаю.

— Он послал пятьдесят тысяч войска в Шведскую Померанию, как только узнал, что вы сделали с его капером под Штральзундом.

— Да?

— Лягушатники действуют в своем обычном стиле. Командует маршал Вандам. Он начал с того, что оштрафовал муниципалитет Штральзунда на сто тысяч франков за то, что его не встречали с колокольным звоном, и запретил службу в церкви Святого Духа пока эта сумма не будет ему выплачена. Затем арестовал генерал-губернатора и бросил его в тюрьму. Французские войска сейчас практически неуправляемы — гарнизон Рюгена попытался оказать сопротивление при вторжении. Теперь по всему Рюгену царят грабеж, убийство и насилие. Барон спасся оттуда в рыбачьей лодке. Все остальные официальные лица и военные попали в плен.

— Значит сейчас Бони в состоянии войны со Швецией?

Уичвуд пожал плечами — похоже любой на Балтике пожимает плечами, когда требуется высказать свое мнение относительно состояния мира или войны.

— Думаю, барон сможет лучше рассказать вам об этом, — наконец проговорил Уичвуд. Они обернулись и посмотрели на Боссе, который сразу же начал пространную речь на шведском; мистер Броун переводил, стоя у переборки.