А такое включение человека в биологический ряд, понимание его места на эволюционной лестнице немало прибавляет к нашему знанию о нем.

Расширяя понятие среды, научная фантастика несколько иначе, на ином фоне решает и прежние, известные уже этические конфликты. Так, Р. Брэдбери в рассказе "И грянул гром" еще раз ставит вопрос об ответственности человека за свои дела и поступки, о больших следствиях "малых" преступлений. И ему оказывается недостаточно обозримого времени, он заставляет своего героя отправиться в далекую геологическую эпоху, когда человека ка Земле вовсе ке существовало, сойти там со специальной антигравитационной тропы, проложенной для любителей захватывающей охоты на динозавров, и раздавить... бабочку. Результат не замедлил сказаться.

Вернувшись в свое время, незадачливый охотник убеждается в полном изменении политической атмосферы в стране.

Уже в ранних произведениях И. А. Ефремов, ставя своего герол перед лицом природы, заставляет его остро чувствовать незримую, странную, кажущуюся почти мистической связь свою со всем окружающим, и не только с настоящим, но и с далеким, даже доисторическим прошлым. Молодой ученый Никитин ("Тень минувшего"), упорно ищущий сохраненные природой снимки минувшего, чувствует эту непонятную связь и с пещерным человеком, изображение которого ему удалось подстеречь после долгих трудов и неудач, и даже с допотопным чудищем, "огромные выпуклые глаза" которого смотрели на него "бессмысленно, непреклонно и злобно" ["Ефемов" Тень минувшего. В кн.: И. Ефремов, Великая дуга. Изд-во "Молодая гвардия", 1957, стр. 463-464].

Впоследствии эту проблему внутренней связи человека с давним прошлым писатель поставит в этическом плане. И не раз еще вернется он к мысли об ответственности человека не только перед ближними своими и перед обществом, но и перед мглой прошедших тысячелетий, перед тем длинным, жестоким и страшным путем развития, который проходит живая материя, прежде чем в ней пробудится разум. Человек - сын природы, и лишь появление разума придает смысл тому "бессмысленному, непреклонному и злобному", что было в развитии живого до него, ибо только разум может познать мир, включить в себя вселенную. Эта мысль ляжет затем в основу глубоко гуманистической философской и художественной концепции романа "Туманность Андромеды".

Даже когда современные писатели-фантасты, заинтересовавшись проблемами социального бытия человека, не заставляют своих героев бежать от времени, не высаживают их на далекие планеты под синими или желтыми звездами, а оставляют их в пределах жизненного правдоподобия, и в этих случаях явно ощущается новое понимание среды в современной научно-фантастической литературе.

Отличие научной фантастики от психологической прозы не в том, что одна - выдумка, а другая - правда. Это два типа художественного мышления, живущие в разных измерениях времени и пространства, а следовательно, по-разному видящие и понимающие человека.

Новое понимание активной среды влечет за собой иную постановку проблемы индивидуальной человеческой судьбы.

Хотя это может показаться странным, но современная научная фантастика по-своему возвращается к понятию рока древних. Ведь представление античных художников о силах, определяющих человеческую судьбу, было в чем-то вернее "взрослого", реалистического, поскольку в понятие среды они включали и природу, а посему индивидуальная судьба человека зависела от сил, находящихся не только вне его, но и вне общества.

В научно-фантастической литературе намечается целый ряд аспектов этой проблемы. Прежде всего судьба человека связывается с тайнами времени, и дело не в том, насколько представление о времени у фантастов соответствует истине или, вернее, данным современной науки, - это особый вопрос. Сейчас нас интересует другое: поскольку время оказывается объектом художественного, а не только научного исследования, значит, оно воспринимается как нечто существенно важное в жизни человека, отношения человека со временем становятся такой же "человеческой" проблемой, как и отношения человека с обществом.

В повести О. Ларионовой "Леопард с вершины Килиманджаро" экспериментальный корабль "Овератор", который должен был утвердить окончательную победу человека над пространством, прорывает не пространственный, а временной барьер и устремляется в будущее. Двигаясь не в пространстве, а во времени, он проник на несколько десятилетий вперед и, вернувшись, привез для каждого из живущих на Земле людей дату его смерти. Человек, знающий день своей кончины, - это уже другой человек. Так возникает целый ряд этических проблем и конфликтов, "чисто человеческих", но выходящих за сферу отношений личности и общества, по-новому встает древняя тема борьбы с судьбой. Проблема рока, предопределения, так или иначе затрагивается во всех повестях и рассказах, посвященных времени. Предположение фантастов о том, что между прошлым и будущим, возможно, существуют какие-то сложные, во всяком случае, не односторонние связи, заставляет их снова и снова возвращаться к этим вопросам, рассуждая о том, что "вчерашний день существует... Точно так же, как завтрашний" [Конрад Фиалковский, Пятое измерение. Сборник научно-фантастических рассказов. М., "Мир", 1966, стр. 127], что прошлое можно формировать подобно будущему.

За последнее время все чаще писатели-фантасты изображают замкнувшуюся цепь времен, когда очень трудно отделить причину от следствия, понять, что чему предшествует - будущее прошлому или прошлое будущему. Таков "Хроноклазм" Д. Уиндема, где эта цепь замыкается письмом, посланным героем в будущее. Таков роман А. Азимова "Конец Вечности", сюжет которого построен на том, что герой пытается разомкнуть круг, созданный Вечностью, вернуть Реальность в ее естественное состояние.

Другой аспект современной постановки этой проблемы связан с успехами биологии, с изучением наследственности. Весь человек, от формы носа и цвета глаз до характера и темперамента запрограммирован уже в первоначальной клетке, из которой он развивается, а характер определяет поступки, всю логику его жизни. Это не что иное как проблема судьбы на вполне современном "молекулярном уровне". И снова неизбежно возникает желание побороть судьбу, не согласиться с природой. Д. Биленкин в рассказе "Ошибка" пытается противопоставить судьбе, природе, обделившей героя поэтическим талантом, волю человека, но в такой борьбе человек слеп; и, как в древних трагедиях, пытаясь преодолеть судьбу, он идет ей навстречу. Недаром Д. Биленкин кончает рассказ только выражением сомнений. Другие писатели в решении этой проблемы опираются не на слепую волю, а на знание человека. Так, Г. Гор в повести "Странник и время", И. Росоховатский в повести "На Дальней" рисуют разумных существ, научившихся перестраивать свою структуру, "пересоздавать" себя.

И здесь возникает еще одна проблема. "Вернув" человека в природную среду, научные фантасты пытаются определить границы проникновения человека в нее, найти иные формы взаимоотношения с ней мыслящего существа. Неоднократно в научной фантастаке высказывались мысли о том, что развитие жизни возможно не только на углеродной, но и на кремниевой основе, что жизнь может существовать в иных температурных пределах, чем мы это представляем. Гордон Джайлс изображает дракона, абсолютно неуязвимого для земного оружия, живущего на обращенной к Солнцу стороне Меркурия, где кипят озера расплавленного металла ("На Меркурии"). Герой рассказа Ст. Лема "Правда" узнает страшную истину: белковая жизнь родилась на тепловых окраинах вселенной подлинная жизнь, по-настоящему отточенный инструмент мысли существует в мирю недоступных человеку температур и немыслимых скоростей. Об этом же говорит и А. Кларк в изящном рассказе "Из солнечного чрева": там, в недрах звезд, быть может, живут разумные существа, возможности мышления которых мы даже не в силах представить, ибо наша собственная мысль движется со скоростью черепахи. А Ф. Хойл в повести "Черное облако" рассказывает о встрече людей с жителем межзвездных пространств, который с трудом мог поверить, что на планете существует разумная жизнь - настолько малы были, с его точки зрения, возможности существ, выросших в тепличной атмосфере, прикованных к крохотному участку вселенной.