Абсолютно не идеализируя ни того, ни другого, нельзя также не отметить, что, во-первых, Бенеш прекрасно знал, что и кому он сообщает, т. е. что Сталин при любых обстоятельствах не поверит ни одному слову, пока сам не проверит все до последнего микрона, а, во-вторых, что Сталин так и сделал — проверил. Именно так все и было в действительности — не Сталин насильно вручил Бенешу досье, а именно Бенеш добровольно сначала передал устную информацию, а затем и подробное досье, также содержавшее чистую правду. Но при этом слегка перемудрил с зашифровкой подлинного источника, что частично объяснимо, так как даже в таких случаях никто и никогда не назовет подлинного имени одного из наиценнейших агентов своей разведки. Тем более что на его информации в предмюнхенский период держалась фактически вся безопасность Чехословакии. Сейчас имя этого агента известно и будет названо ниже.

8 мая 1937 г., т. е. за четыре дня до переворота — он был назначен на 12 мая 1937 г. под видом военных маневров, — Бенеш передал также и само досье с информацией, обоснованно компрометировавшей военных. Информация была заслушана на заседании Политбюро 24 мая 1937 г. — до этого также шла перепроверка всех данных, — и только 25 мая 1937 г. Тухачевский был арестован, а уже 26 мая без малейшего физического принуждения, ровным, спокойным почерком, с соблюдением всех правил орфографии и синтаксиса дал самые подробные письменные показания о заговоре, которые, из-за их содержания, даже самые оголтелые антисталинисты ну никак не могут писать на костоломов с Лубянки. Расстрелян он был в ночь с 11 на 12 июня 1937 г. Следов досье не найдено до сих пор: при Хрущеве очень основательно почистили архивы…

…Надо сказать и о перевороте под видом военных маневров. 10 мая 1937 г. Тухачевский обратился к начальнику военной разведки комдиву Л. Г. Орлову и приказал ему срочно прислать к нему ответственного работника, занимающегося германским направлением. К маршалу немедленно был направлен капитан Николай Григорьевич Ляхтерев,[19] которому Тухачевский заявил, что готовится большая стратегическая игра и потому 11 мая к 11.00 ему нужны последние данные о состоянии вооруженных сил Германии. По плану игры, со слов Тухачевского, предусматривалось, что немцы могут включить в свою группировку до 16 танковых и моторизированных дивизий СС. 11 мая 1937 г. ровно в 11.00 утра капитан Ляхтерев со всеми материалами прибыл в приемную Тухачевского, где и узнал, что маршал только что получил назначение на пост командующего Приволжским военным округом и немедленно отбыл к месту новой службы в Горький (на самом деле это не совсем так, ибо 13 мая Сталин принял Тухачевского в Кремле).

Что следует сказать по поводу этих фактов? Во-первых, различные источники, в т. ч. и данные судебных процессов 1937–1938 гг., прямо сходятся именно на этой дате (иногда упоминается еще и 15 мая, но в таком сочетании — «переворот должен был состояться до 15 мая»). Это уже очень серьезно.

Во-вторых, комдив Орлов А. Г. был одним из участников заговора. Именно о нем, в бытность его военным атташе СССР в Берлине, агент британской разведки «Фил» в своем донесении от 10 октября 1936 г. сообщал помощнику британского военно-воздушного атташе полковнику Кристи, что на одном из приемов в Берлине между командующим сухопутными войсками вермахта генерал-полковником бароном Вернером фон Фричем (а именно он возглавлял тогда германскую часть «двойного заговора») и военным атташе СССР Орловым состоялся обмен тостами, во время которого последний заявил, что «армия СССР готова завтра сотрудничать с Гитлером, пусть лишь Гитлер, партия и германская внешняя политика совершат поворот на 180°, а союз с Францией отпадет. Это могло бы случиться, если бы, например, Сталин умер, а… Тухачевский и армия установили военную диктатуру» (выделено мной. — А. М.).

Даже если и считать, что Гитлера Орлов приплел из ложных соображений дипломатического этикета, то все равно это слишком рискованное заявление, тем более из уст высокопоставленного официального представителя вооруженных сил СССР. Да и визави при обмене тостами у него был еще тот — генерал Фрич был не только во главе заговора, но и ближайшим другом и единомышленником генерала Ганса фон Секта. Кроме того, несмотря на то что Фрич был категорически против политизации самого вермахта в нацистском духе, тем не менее у него у самого было весьма двойственное отношение к режиму — с одной стороны, он возглавлял антигитлеровский заговор, с другой же исповедовал мысль о том, что лично «Гитлер ниспослан Германии самим Провидением, и тут уж ничего не поделаешь». Судя по всему, Фрич все-таки исповедовал главную формулу германского генералитета — «пусть Гитлер сделает свое дело, а дальше армия обойдется и без него», но поскольку, находясь на посту главнокомандующего сухопутными войскам, он обязан был соблюдать хотя бы видимость лояльности по отношению к Гитлеру, то вслух он высказывал мысли наподобие вышеприведенной. Так что, приплетя к своему тосту еще и Гитлера, Орлов явно подстраивался под особенности личных взглядов Фрича.

В-третьих, особое недоумение вызывает формулировка сил противника в задаче стратегической игры. Речь идет об SS Verfugungstruppe — эсэсовских формированиях особого назначения. Однако по состоянию на май 1937 г. они не располагали такими силами, чтобы выводить в авангард наступления до 16 танковых и моторизованных дивизий. В 1937 г. в составе SS Verfugungstruppe насчитывалось три штандарта (полка), саперный штурмбанн и штурмбанн связи. Моторизированные дивизии появились в СС только перед нападением на СССР, и то их было всего четыре…

Говорить же о каком бы то ни было предвидении Тухачевского не приходится, т. к. он не предвидел и более элементарные вещи, являющиеся аксиомой при нападении с Запада. В частности, что белорусское направление станет одним из главных, хотя абсолютно точно знал по донесениям разведки, что командование вермахта откровенно увязывало успех блицкрига на Востоке именно с этим направлением главного удара.

Более того, генерал-полковник Фрич, как главнокомандующий сухопутным войсками вермахта, был достаточно категорическим противником этих подразделений SS Verfugungstruppe и не считал нужным даже планировать их участие в боевых действиях вермахта, тем более в авангарде наступления. И об этом Тухачевскому было прекрасно известно из донесений военной разведки — тщательное наблюдение за личными взглядами генералов иностранных армий на различные вопросы стратегии и тактики является одной из главных задач военной разведки. Так что вполне естественен вопрос — с какой такой стати Тухачевский выдумал такую формулировку для определения характера сил противника в стратегической игре. Это трудно понять, во всяком случае, с военной точки зрения. А вот с политической, заговорщической — она более чем объяснима: раз такие отборные войска, да еще и танковые и механизированные дивизии СС, то, естественно, и противопоставить им надо равнозначные войска, т. е. такие же отборные танковые и механизированные соединения РККА, причем как минимум в том же количестве. А вот это-то и есть самое что надо для успешного переворота — уж с 16-ю как минимум, если по логике задачи «игры», танковыми и механизированными дивизиями власть точно можно захватить, тем более что их командиры — все его ставленники. Ленин и вовсе с одной дивизией латышских бандитов удержался у власти, а тут — целых 16…

Естественно, что кроме самого факта ареста и расстрела Тухачевского и его подельников Кривицкий ничего физически знать не мог, тем более о досье — в момент передачи это было сверхсекретным делом, о котором знали только трое: Сталин, Молотов и Ежов, и только с 24 мая — члены Политбюро. Это потом о досье станет известно, и то в столь специфической ситуации, что иначе как по каналам британской разведки ни Кривицкий, ни, тем более, его писарь-папараци — Дон-Левин узнать не могли.