— Нам нужно дождаться того момента, когда вода схлынет настолько, чтобы мы могли идти берегом, — сказал он. — Но для этого нам придется спуститься вниз.

Я кивнула, довольная тем, что Гордон взял на себя всю ответственность.

— Ничего, мы справимся с этим. У вас было удачное свидание с миссис Парделл?

— Удачное? — в растерянности повторила я.

— Вы ведь хотели поговорить с ней, не так ли? Ей понравился черенок?

— Да, понравился.

— Ну, и как же она отблагодарила вас?

— Для меня не было вопроса о благодарности.

— Мне кажется, она очень интересует вас.

— Может быть; В смысле семейных связей. Что за девушка была Аннетта? Ведь вы знали ее.

. — Она была непредсказуемой. Мы все ахнули, от удивления, когда Дермот женился на ней.

— Наверное, он считал это своим долгом.

— Вряд ли. Скорее всего, это Аннетта уговорила его на такой шаг.

— Она очень нервничала.

— Ну да, в таких обстоятельствах женщины очень нервничают. Они поженились, и месяца через два ей вздумалось искупаться в море. А ведь ей нельзя было делать этого, и она знала это.

— Люди иногда делают глупости.

Гордон посмотрел на меня, и я увидела, как в уголках его губ дрожит улыбка. Я все больше удивлялась ему. Теперь, когда я почувствовала себя в безопасности, это приключение стало казаться мне забавным. «Если я доверюсь ему, то без всякого риска смогу спуститься со скалы на берег», — решила я.

— Дермот, наверное, заботился об Аннетте.

— Это моя мать делала все, чтобы она чувствовала себя уютно. Она всегда старалась помочь ей.

— А мистер Трегарленд?

— Вы имеете в виду старика?

— Ну, он не так, уж и стар.

— Да ему давно за шестьдесят. Он поздно женился, после сорока. В последние годы он сильно сдал. Его мучает подагра. Никогда не догадаешься, о чем он думает. В детстве я знал мальчишку, который собирал в банку пауков. Он часами наблюдал за тем, как пленники дерутся друг с другом. Старик напоминает мне этого мальчишку. Он смотрит на всех нас с насмешливой невозмутимостью.

— Я вас понимаю, — сказала я. — Именно таким он мне и кажется. Нельзя отделаться от чувства, будто он наблюдает за всеми, чтобы позволить себе потом какую-нибудь ехидную шутку.

— К нам с матерью он всегда относился по-доброму. Мы живем в его доме очень давно.

— И вы, как я заметила, постоянно заняты имением.

— Приходится заниматься… — сказал Гордон и подняв голову, посмотрел на море. — Кажется, вода уходит.

— Наверное, все думают, куда я пропала?

— Боюсь, дело обстоит именно так. Ваша сестра очень ждет, когда вы вернетесь?

— Обычно я составляю ей компанию после того, как она отдохнет.

— Надеюсь, она не очень расстроится из-за вашего опоздания… Я прав, начался отлив.

— Как вы думаете, сколько времени нам придется еще прождать, прежде чем можно будет спуститься вниз?

— Как вам сказать? Точно не знаю, но какое-то время надо подождать. Я хочу убедиться, что нам ничто не грозит, прежде чем мы начнем спускаться. Вам, конечно, не очень-то удобно сидеть на этом уступе.

— Мне было бы еще неудобней оказаться в пещере — если бы не вы.

— Не надо об этом, — попросил Гордон. Мы помолчали, и я обратилась к нему:

— Расскажите, какие у вас были чувства, когда вы только поселились в доме Трегарлендов — много лет назад.

Он ответил не сразу, и у меня создалось впечатление, что он думает, не слишком ли он разболтался.

Однако он заговорил снова:

— Сейчас мне все это смутно помнится. Сначала мы жили в какой-то лачуге у доков, а потом приехали к Трегарлендам, и это было так, будто добрый джин перенес нас по воздуху в волшебный замок. Мама сказала мне, что мистер Трегарленд приходится нам дальним родственником. Я так до сих пор и не выяснил, каким именно родственником он нам приходится… Наверное, очень дальним. Его жена умерла, оставив ему сына чуть младше меня. Она мечтала о том, чтобы в доме был порядок. Казалось, все так удачно сложилось — и для нас с мамой, и для мистера Трегарленда. Моя мама — самая практичная женщина из всех, кого я знаю. Жизнь вдруг стала прекрасной.

— И она продолжает оставаться такой?. — Люди привыкают к комфорту.

— А как вы относитесь к имению? Как к своему жизненному предназначению?

— Я вложил в него много труда.

— А Дермот?

— Его все это не очень заботит. Он знает, что в скором времени имение перейдет к нему по наследству.

— А вы — останетесь управляющим? Гордон ответил не сразу.

— Понимаете, — сказал он, — человек сживается с землей. Это такое удовольствие — встать посреди поля и крикнуть: «Это мое!..» Вы понимаете меня?

— Кажется, да. Мой папа, который разбирается в этом, говорит, что вы прекрасно управляетесь с делами.

Гордону было приятно слышать это.

— У него собственное имение, — сказал он.

— Да, оно переходило к нам от поколения к поколению. У меня есть брат — Роберт. Его приучают к тому, что со временем он станет владельцем имения.

— А имение Трегарлендов перейдет к Дермоту и его сыновьям.

— Но Дермот совсем не заботится о нем.

— Ну и что? Он будет его владельцем. — В голосе Гордона прозвучала горькая нота.

— А вы останетесь здесь? Ему без вас не справиться. — Дермот может найти нового управляющего.

— Ну, а вы-то — как поступите?

— Не знаю.

— Вы хотите чувствовать себя хозяином на своей земле?

— Да, я хочу этого. — И вы рассчитываете…

— Завладеть им? Ну, нет. На это воля Божья.

— Недавно вы сказали мне, что если для вас что-то важно — то вы вкладываете в это всю свою душу. Это должно относиться и к вашему желанию владеть землей. Вы не должны думать о неудаче.

Гордон повернулся ко мне, и я снова увидела его улыбку.

— Обещаю вам сделать все, чтобы моя мечта сбылась.

— А я желаю вам удачи — хотя и понимаю, что это будет большим ударом для Трегарлендов.

Мы посидели молча. Я смотрела на волны. Море постепенно отступало от берега.

Спускаться по скале было так же рискованно, как и подниматься. Это требовало терпения и осторожности. Гордон Льюит двигался по скале впереди меня. Иногда он протягивал мне руку, иногда предлагал держаться за его куртку.

Меня переполняло чувство благодарности к нему, и я думала: неужели все это случилось? Он случайно увидел меня у пещеры и случайно вспомнил, как взбирался по этой скале в детстве…

Наконец, мы спустились к пещере и встали рядом. Камни были мокрыми, а море совсем близко. Меня захлестнула волна радости. Как хорошо быть живой!

Мы посмотрели друг другу в глаза, и мне показалось, что он сейчас поцелует меня, но он не сделал этого.

С дрожью в голосе я сказала:

— Я знаю, что не должна говорить этого; но я вам так благодарна. Еще ни к кому я не испытывала такого чувства…

Я увидела, что Гордон смутился.

— Давайте, пойдем, — сказал он. — Уже поздно. Мы должны осторожно выбирать путь. Камни такие скользкие. Следите за тем, что у вас под ногами.

— Обязательно, — ответила я.

Мы пошли с ним по берегу, держась рядом.

Когда мы добрались до дому, поднялся переполох: моего возвращения ждали еще три часа назад. Все собрались в холле — Дорабелла, Дермот, Матильда и пожилой джентльмен. В его глазах я заметила волнение.

Ко мне подошла Дорабелла и, бормоча слова упрека, прижала к себе.

— Где ты была? Мы просто вне себя от беспокойства!

Я рассказывала обо всем, что случилось, в то время как Гордон молчал.

— Он попросту совершил чудо! — закончила я. — Одной мне бы ни за что не забраться на утес!

Я заметила, как дрогнули губы Матильды, с гордостью взглянувшей на сына. — Я так рада… так рада!

— И зачем тебе понадобилось идти вдоль берега? — потребовала ответа Дорабелла.

Она была всерьез расстроена, и ей хотелось сделать мне внушение.

— Это было глупо, но я не подумала…

— Ладно, так или иначе, вы вернулись, — заключила Матильда. — Вы оба наверняка устали и промерзли?