Ред Браун сделал рукой быстрый замысловатый жест, который Джо Браун, однако, отлично понял. Не обменявшись ни словом, оба достали из карманов свои диктофоны и тщательно стерли последнюю фразу. Потом они снова убрали диктофоны и переглянулись, причем их лица решительно изменились.

Оба буквально сияли, и было от чего: если они двое будут единственными, кто знает тайну Эффекта Меллоу, тогда их прямого начальника (тоже мистера Брауна) и даже директора всего Агентства в ближайшее время ждет сюрприз.

Все так же молча Ред Браун снял с пояса связку ключей, выбрал один из них, отпер ящик, отделение или ячейку своего внушительного стола и выдвинул оттуда увесистый стальной сундучок, похожий на ящик депозитного сейфа. Бросив быстрый взгляд на своего коллегу и убедившись, что он не сможет увидеть ничего важного, Ред Браун принялся осторожно вертеть рукоятку цифрового комбинационного замка — сначала в одну сторону, потом назад и снова вперед. В заключение он нажал на ручку, крышка сундучка открылась, и Ред Браун достал оттуда две фотокопии меморандума Меллоу.

— Сейчас, — сказал он специально для записи, — мы должны еще раз перечитать меморандум Меллоу.

А вы прочтите его вместе с ними:

МЕМОРАНДУМ МЕЛЛОУ

На протяжении всей своей истории человечество постоянно сталкивалось с явлениями и фактами самого элементарного порядка, которые оно, тем не менее, каждый раз оказывалось не в состоянии ни разглядеть, ни понять, ни оценить из-за своей близорукости, невнимательности, предубежденности и обыкновенной глупости. Разумеется, иногда человечество неплохо справлялось с довольно сложными вещами — такими, как каменный календарь майя или навигационная система полинезийцев, но при этом оно упорно отказывалось замечать тот факт, что все сложные вещи состоят из вещей простых и что эти простые, элементарнейшие вещи и явления окружают нас со всех сторон и только и ждут того, чтобы мы присмотрелись к ним повнимательней. В своем открытии очевидного человечество движется черепашьим шагом. И для подтверждения этого достаточно будет двух простых примеров.

В любом магазине игрушек, на любой ярмарке всего за несколько центов можно приобрести вертушку на палочке. Мне, к сожалению, так и не удалось установить, когда и кем было изобретено это простейшее устройство, однако, насколько я знаю, науке не известен ни один достаточно древний аналог этой игрушки. Еще более простым устройством, которое любой восьмилетка может вырезать из простой сосновой дощечки, является двухлопастной пропеллер, способный свободно вращаться на ветру — для этого его достаточно просто насадить на спицу или гвоздь.

Казалось бы, это изобретение легко могло быть сделано и пятьсот, и пять тысяч лет назад, так как уже в те времена египтяне создавали устройства куда более сложные. Достаточно было только зафиксировать пропеллер на оси и привести ось во вращение, чтобы он сам начал производить ветер. Стоило погрузить его в воду, и человечество получило бы насос и гребной винт. Все эти шаги представляются совершенно логичными и очевидными, и тем не менее на протяжении тысячелетий никто до этого так и не додумался. Вообразите же себе (впрочем, вам это вряд ли удастся), какой могла бы быть история человеческой цивилизации и каких высот достигли бы сейчас наши техника и технология, если бы тысячу или две, или пять тысяч лет назад у нас были насосы, пропеллеры и гребные винты! И этого не произошло только потому, что среди всех живших тогда на Земле людей не нашлось ни одного достаточно смышленого ребенка, ни одного любопытного дикаря, который обратил бы внимание на то, как кувыркается на ветру застрявший в паутине листок.

Приведу еще один пример, только на этот раз мы начнем с дня сегодняшнего, с окружающих нас современных материалов, а потом спроецируем ситуацию на прошедшие века. Итак, если вы просверлите в кусочке жести отверстие диаметром в одну шестнадцатую дюйма и аккуратно посадите на него капельку воды, она повиснет. Сила тяжести будет тянуть ее вниз, уравновешивая силу поверхностного натяжения, которая стремится придать капле форму купола. Если взглянуть на капельку воды сбоку, со стороны ребра жестяной пластинки, можно увидеть, что она имеет форму линзы, и это и есть настоящая оптическая линза. Если теперь вы посмотрите на каплю сверху, посмотрите с достаточно близкого расстояния предварительно поместив под отверстие какой-либо хорошо освещенный предмет, вы увидите, что наша жидкая линза обладает пятидесятикратной увеличивающей способностью и фокусным расстоянием равным, примерно, половине дюйма. (Кстати, если вам вдруг понадобится дешевый микроскоп, просверлите такое же отверстие в донышке суповой жестянки, потом вырежьте в стенке три стороны квадрата верхнюю, левую и правую — и загните жесть внутрь под углом, примерно, в сорок пять градусов, чтобы попадающий в банку свет отражался вверх. Потом возьмите кусочек стекла, установите внутри банки под просверленным отверстием, и положите на стекло объект вашего исследования — мушиную лапку, конский волос, словом, все, что вам угодно. Теперь вам остается только капнуть на отверстие водой, и вы сможете рассматривать ваш объект при пятидесятикратном увеличении. Воду, кстати, можно заменить глицерином, который также работает вполне удовлетворительно — правда, он не так прозрачен, но зато и испаряется гораздо медленнее.) Но мы знаем, что микроскопы и их ближайшие родственники телескопы появились не раньше восемнадцатого столетия. Почему это произошло? Разве на протяжении веков бесчисленные пастухи не выгоняли свои стада в росистые утренние луга? Или, может, они не видели, как сверкают первые лучи солнца в капельках воды, застрявших в паутине или в отверстиях, прогрызенных гусеницами в зеленых древесных листах? Почему ни один из них ни разу не взглянул сквозь водяную капельку хотя бы на капилляры своего собственного большого пальца? Почему искусные стекольщики Тира, Флоренции и древнего Вавилона только любовались своими графинами и вазами со стороны и ни разу не поглядели сквозь свои дутые или отлитые в формах изделия? Можете ли вы представить себе, каким бы был сейчас наш мир, если бы увеличительное стекло, микроскоп, телескоп и очки были изобретены тремя тысячелетиями раньше?

Надеюсь, что теперь вы хотя бы отчасти разделяете мое удивление человеческой слепотой и человеческой глупостью. В этой связи я позволю себе упомянуть еще об одной, совершенно особой разновидности нашей общей близорукости, которая состоит в убеждении, будто все простые и простейшие факты и явления уже давно исследованы, классифицированы и надлежащим образом утилизованы, и что механизм их действия также давно изучен и понят. Это далеко не так! В природе существует еще бесчисленное множество простых явлений, которые пока только ждут своего исследователя, и большинство из них таковы, что первооткрывателем феномена может стать и неграмотный пастух!

Но и это еще не все. В дополнение к этим, чисто природным явлениям, наша цивилизация порождает десятки новых явлений, фактов, заметить которые по силам только внимательному глазу и непредвзятому уму. Лишь такой человек способен не отвернуться от того, что находится перед самым его носом, лишь такой человек способен открыть очевидное и найти применение общеизвестному.

Один из таких феноменов буквально взывает к вам каждый день, взывает, по меньшей мере, из трех мест: из вашей ванной, из туалета и — если, конечно, у вас есть счет в банке — из вашего собственного кармана.

Когда вы отрываете листок туалетной бумаги, бумажное полотенце или страничку чековой книжки, в двух случаях из пяти бумага разорвется как угодно, но только не по линии перфорации. То же самое относится к блокнотам для записей, листам почтовых марок, блокам квитанций, которые заполняются через копирку, и прочему, где только есть перфорация, призванная обеспечивать аккуратную линию отрыва.

Насколько известно автору этой записки, еще никто никогда не изучал это явление достаточно глубоко и всеобъемлюще. Рискну предложить одно из его объяснений.