Так мы, значит, и болтались с Клыком. С псом моим. Был его черед меня доставать. Клык звал меня Альбертом. Думал, блин, шибко весело. Хи-хи. Ха-ха. Я поймал ему пару водяных крыс. Здоровенных! Зеленую и бурую.

А еще — чьего-то зализанного пуделя. Верно, сорвался с привязи в одной из низух. Клык нажрался от пуза, но динаму все-таки покрутить решил.

— Ну, сукин сын, — потребовал я, — давай-ка поищи мне жопу помягче.

Клык только фыркнул.

— Ты такой смешной, когда палка стоит, — отозвалась псина.

Ага. Очень смешной. Такой смешной, что запросто могу пнуть под облезлый хвост. Блядский Клык. Тоже еще, дитя дворняги и опоссума.

— Ищи! Не еби мозгов!

— Стыдно, Альберт. Стыдно и нехорошо. А ведь я тебя учил. Не “мозгов”, а “мозги”.

Тут он понял, что мое терпение лопнуло, и с великой неохотой взялся прочухивать. Сел на раздолбанную мостовую — веки дрогнули и закрылись, а мохнатое тело напряглось. Потом опустился на передние лапы и принялся двигать их вперед — пока не растянулся на брюхе. Лохматая голова легла на лапы. Потом Клык расслабился и стал дрожать — как всякий раз, когда соберется блоху вычесать. И так — минут пятнадцать. Наконец перекатился на спину — голым брюхом к ночному небу. Передние лапы сложил, как богомол, а задние развел в стороны.

— Весьма сожалею, Альберт, — сказал он. — Голяк.

Хотелось обматюгать и пнуть его больно — но ведь он же правда старался. Хреново, конечно. Так хотелось перепихнуться. Только что тут попишешь?

— Ладно, — обреченно махнул я рукой, насрать.

Клык перевернулся набок и быстренько встал.

— Ты чего-то надумал?

— Надумал! Чего теперь такого надумаешь? — Я старался говорить поязвительнее. Тогда он снова сел у самых моих ног и изобразил на морде самую вызывающую невинность.

Я прислонился к оплавленному обрубку фонарного столба и представил себе телку. Ох, как захотелось!

— Ну, можно в кино сходить, — сказал я.

Клык оглядел улицу, заросшие сорняками воронки, где таились тени, и ничего не сказал. Хвостатый подонок ждал, пока я предложу — ну, пошли, что ли? А сам фильмы любил не меньше моего.

— Ну, пошли, что ли?

Клык встал и потопал за мной, свесив на сторону язык и громко пыхтя от счастья. Ага! Радуйся, радуйся, мудолиз. Хрен тебе воздушная кукуруза!

Вообще-то Наша Кодла была обычной шарагой, которая только добыванием хавки ограничиться не смогла. Очень уж урлакам хотелось всяких прочих удобств. Тогда и нашли они хитрый способ их себе обеспечить. Урла раньше зависала на фильмах — вот и заняла территорию, где находился кинотеатр “Метрополь”. Никто особо накатывать не стал. Кина-то всем хотелось. А раз Наша Кодла заполучила фильмы и хорошо знала, как их гонять, то за ними этот сервис и остался. Услугами Нашей Кодлы пользовались даже такие волкоходы, как мы с Клыком. Особенно такие, как мы.

У входа мне приказали сдать оружие. “Кольт” 45-го калибра и длинный “браунинг” 22-го. Рядом с кассой имелась специальная кладовка. Но сперва я купил билеты. Банка филадельфийского студня Оскара Мейера — билет мне. Банка сардин — билет Клыку. А потом снаряженные легкими пулеметами Брена охранники отправили меня к кладовке, и я сдал свой арсенал. Но тут заметил, что из лопнувшей трубы в потолке капает вода, и сказал кладовщику — тощему пацану с багровыми прыщами по всему хлебалу, — чтоб переложил мои стволы где посуше. Козел на меня и не посмотрел.

— Ну ты! Жаба задолбанная! Передвинь стволы подальше — они быстро ржавеют! Если увижу хоть пятнышко, тебе, пидор, не жить!

Кладовщик взялся пудрить мне мозги, одновременно поглядывая на стражу с “бренами”. Подонок знал — если они меня вышвырнут, моя плата пропадет. Но охранникам, похоже, лень было связываться, и они бросили козлу, чтобы не залупался и сделал как сказано. Жаба с неохотой переложила “браунинг” на другой конец полки и “кольт” сунула туда же. Тогда мы с Клыком вошли в кинотеатр.

— Хочу воздушной кукурузы.

— Хрен тебе.

— Кончай, Альберт. Купи мне кукурузы.

— У меня голяк. Перебьешься.

— Ну и говно же ты, Альберт.

— Еще какое. Валяй клянчи дальше.

Вошли в зал. А там — битком. Я порадовался, что охрана отобрала только пистолеты. С ножом и заточкой в промасленных ножнах сзади на поясе оно куда как спокойнее. Клык увидел два соседних места — и мы потрюхали по ряду, наступая прямо на чьи-то копыта. Кто-то матюгнулся. Я пропустил мимо ушей. Зарычал один доберман. У Клыка аж шерсть вздыбилась на загривке, но и он заводиться не стал. Заводок повсюду хватает — даже в таком нейтральном месте, как “Метрополь”.

(Слыхал я как-то о крутой разборке, которая случилась на Саут-Сайде, в “Гранаде” старины Лоева. Мало того, что урлаков полегло десятка полтора, так еще сгорел кинотеатр, а в огне пропала пара клевых лент с Кегни. Потом все шараги договорились, мол, кинотеатры — место святое. С тех пор тут стало куда спокойнее. Хотя долбоклюев в мире не убавилось. Так что и в “Метрополе” держи ухо востро.)

Сеанс был тройной. Сначала самое старье — “Жестокий обман” с Деннисом 0'Кифом, Клер Тревор, Реймондом Барром и Маршей Хант. Фильм сняли аж в 1948-м — семьдесят шесть лет назад. Диву даешься, как только хреновина уцелела. Лента соскакивала с колесиков — урле то и дело приходилось останавливать фильм, чтобы запихнуть ее куда надо. Но фильм все равно классный. Как одного урлака отоварила его шарага, и как он намыливается отомстить. Гангстеры, кодланы, куча стрельбы и мордобоя. Очень клево.

Следующую ленту сбацали во времена Третьей Мировой, в 2007-м, за два года до моего рождения. “Запах Наживы” — вот как штука называлась. Сплошное разоблачение и несколько хороших стычек. Атасная сцена, где вооруженные напалмометами боевые борзые выжигают город Наживы к едреням. Клык просто тащился, хотя этот фильмец мы уже видели. Хвостатый, помнится, все гнал мне телегу, мол, это его предки. Только мы оба знали, что он свистит.

— Ну, герой, хочешь спалить младенца? — Клык проглотил шпильку молча — только малость поерзал. И продолжал во все глаза смотреть, как псы прорываются через город. А мне уже остошииздело.