- Они созданы не для того, чтобы жить посреди вечной зимы, - негромко проговорил Джастин, пока сестра его обводила глазами живую ограду. - Ты всегда любила жизнь. И говорила, что главный садовник - природа.

Она заплакала:

- Но они ведь только деревья.

Джастин неловко обнял ее и не разжимал объятий, потому что знал: сестра лжет.

- Худшее в тебе, - сказал он негромко, меняя тему. - Худшее - твоя неуверенность в себе, которая лишь окрепла, когда мы повзрослели. Ты боялась, что, став взрослым, я отдалюсь от тебя, не буду больше нуждаться в тебе.

- А лучшее... - он задумался на минуту. Потом усмехнулся: - Ты права. Лучшую черту назвать не так-то легко. У меня столько всего в памяти, за несколько дней не просеять.

Она напряглась.

- Моя смерть не изменит этих воспоминаний и правды о них, - продолжал брат.

- Мне не нужны одни воспоминания!

Джастин засмеялся.

- Нет, ты хочешь лишь воспоминаний. Неужели ты этого не понимаешь? Что я сейчас такое? Воспоминание, Крис!

- Нет, ты жи...

- Долго мы здесь?

Она не ответила.

- Разве я возмужал? Или чему-нибудь научился, совершил какие-нибудь новые ошибки, еще несколько раз разбил свое сердце? Неужели я наконец нашел любимое дело, нашел способ добиться того, во что верю? Переменилось ли во мне хоть что-нибудь?

- Джастин, почему ты так поступаешь со мной? - голос ее был настолько тих, что ему захотелось замолчать.

Он не стал этого делать.

- Я не помню, как умирал, - проговорил Джастин монотонным голосом ушедшего глубоко в собственные думы человека. - И я не помню теперь, как живу. На память приходят события, случившиеся годы назад, - но только не подробности последнего месяца.

Оторвавшись от трясущейся мелкой дрожью Крис, он встал. Сестра попыталась последовать его примеру, однако движением руки он приказал ей сидеть в белом снегу под черными рябинами.

Лесовики смотрели на них, однако шепелявый речитатив прекратился. Он слышал, как они разом затаили дыхание, словно перед смертью заклокотало в груди у больного эмфиземой.

- Расскажи, как я умер.

Крис долго молчала, он уже решил, что так и не дождется ответа. Повернувшись, Джастин заглянул ей в лицо. Солнце уже заметно склонилось к горизонту: они пробыли здесь куда дольше, чем он предполагал.

- Ты превысил скорость, - проговорила она бесцветным, едва ли не холодным голосом. Потемневшие, округлившиеся глаза ее смотрели на снег в центре круга. - Шел дождь, и дороги сделались скользкими. Я всегда терпеть не могла, когда ты превышал скорость. Ты не был пьян, слава Богу... иначе это убило бы отца. Однако было темно и поздно. Наверное, ты и сам не понимал, насколько устал. Ты ведь знал этот участок дороги. Клянусь, ты проехал бы по ней даже во сне. Она вяло усмехнулась. - Тем не менее ты погубил четыре дерева. А пятым оказался клен - огромный, старый, со стволом, крепким, как стальная балка.

- Цифры помнишь?

- Мне говорили, с какой скоростью ты мчался. Не помню... цифры назвали только один раз, и то какие-то нереальные. Я только кивала. Я это помню. Все задавали мне вопросы, а я кивала и улыбалась. Для меня было главным не встревожить отца дурацкой истерикой. Я не собиралась разрешать себе того, что позволено слабой женщине.

Он встал на колени в каком-нибудь ярде от нее - паломник, припавший к ногам святого.

- Похороны - вещь дорогая, но владельцы погребальных контор - люд не скандальный, они знают, как правильно обойтись с человеком, отупевшим от горя. Трудно с другими. Людям кажется, что любое молчание можно заполнить словами о том, как велика утрата, будто нам, родственникам, это не ясно. И они хотят добра, им не прикажешь: умолкни, заткнись, умри, молчи, как покойник.

- Подобной шутки, боюсь, никто не поймет, - проговорил Джастин с улыбкой.

- Шутки? Что... ох. - Она заморгала - слезы уже начинали застывать на ресницах. - Потом - твои близкие и друзья. Они знают, когда тебя нужно оставить в одиночестве. Не докучать, дать вздохнуть. Но... но иногда они не понимают, когда этого делать не следует.

Ненавижу эти воспоминания. Первую неделю мне казалось, что я умру. Я хотела этого. Но пришлось выдержать, потому что я не могла добавить к твоей смерти свою; кроме того, у меня оставались дела. Твой дом, твои бумаги, твои растения. Но после похорон все, казалось, решили, что история окончена. И в самом деле: отчасти так оно и было. Ты ушел. А я все думала о том, что могла сделать и не сделала. Фантазировала, представляла себе, как волшебным образом вмешиваюсь в твою беспутную жизнь, чтобы спасти тебя. Мне уже снилось, как я продаю свою душу, чтобы вернуть тебя обратно!

И вот однажды я проснулась утром и позвонила тебе...

Просто сняла трубку и набрала номер. И выслушав дурацкое сообщение о том, что номер отключен, я закричала. Я кричала, кричала... и думала, что никогда не умолкну. Ты ушел - и вдруг утрата сделалась настолько реальной...

Наконец я переговорила с отцом, - продолжала Крис, - и он сказал, что мы можем перевезти твое тело с кладбища сюда, в Маунт Плезант. Он опасался за меня и знал, что тебе переезд не повредит. - Она застенчиво улыбнулась. Остальное тебе уже известно.

Джастин сидел, не шелохнувшись.

- Ты боишься, скажи?

- Смерти? Я не чувствую себя мертвым, но и не боюсь расставания.

Она кивнула, словно поверив этим словам.

- А есть ли жизнь после смерти? - спросила она минуту спустя.

- Откуда мне знать? Я не помню даже собственной кончины. - Он покачал головой. - Но если подумать, скажу тебе - да. Я ведь сейчас здесь.

- Я хотела поверить в Бога и Небеса. Но не смогла, потому что ты умер.

- Крис, люди смертны.

- Да, но среди них не было тебя. Подождешь ли ты меня на той стороне?

- Не знаю. Я даже не знаю, существует ли она. - Теперь сестра не скрывала слез, однако ему было важно - ему всегда было важно - не лгать ей. - Я не вправе ложными обещаниями и банальностями придать смерти смысл в твоих глазах. Тут дело не в смысле. Назначение смерти иное.

- И что же мне делать?

- Научиться ценить жизнь. И хотя бы потому, что я больше не располагаю собственной, я не могу позволить тебе погубить свою. Я не могу обещать тебе, что буду ждать - просто потому, что не знаю, будет ли мне позволено это. Я не могу уверять тебя в том, что существует настоящая загробная жизнь, потому что не видел ее. Я не могу найти слова, которые способны облегчить тебе расставание. Но я же всегда создавал тебе трудности, так почему же теперь должен вести себя как-то иначе?

Он протянул к ней руки.

С трудом поднявшись, сестра заключила его в объятия.

- Могу назвать тебе две вещи, в которых я уверена: я хочу, чтобы ты жил.

- Но это только одно.

- И я люблю тебя.

- А вот это уже второе.

Приподняв голову, он оглядел деревья.

- Становится теплее или мне просто кажется? - ласковым движением отстранив Крис, он принялся снимать с себя зимнюю одежду.

- Теплее, - отозвалась она слабым голосом. А потом сняла шапку и застыла, не выпуская ее из трясущихся рук.

- Весна приближается, - произнес он юным голосом, окидывая взглядом собравшихся вокруг лесовиков. - Весна приближается!

Они понимали это. Но не уходили, не двигались, даже не говорили. И в немигающих глазах, обращенных к центру кольца рябин, он теперь узрел предчувствие.

Снег начинал таять. А точнее - исчезать. Он отступал, съеживался, пропадал под теплым порывистым ветром, задувавшим между деревьев. Воздух наполнился запахом оживающих весенних рябин. Джастин взял в свои ладони трясущиеся руки Крис, и вместе они смотрели, как распускается листва, как зелень одевает тонкие ветви, как украшают их белые с золотом соцветия...

Центр круга как будто стал галькой, брошенной в зеленое озеро леса: жизнь разбегалась от него концентрическими кругами. Безмолвие продлилось недолго: его немедленно нарушили птичьи голоса, лесная песня, голос возвращающейся жизни.