С таким расположением характера самые обязанности делаются для нас удовольствием, а это бывает очень редко. Оттого-то и удовольствия наши становятся уже не единообразны: ибо служба наша столько же имеет перемен, сколь непостоянно море со своими случаями; оттого-то мореходцы, разлученные со светом, с его обольщениями и веселостями, на краю гибели каждую минуту, отделенные от смерти одною доскою, умеют находить в самих себе источник радостей и привязываться к такой жизни, в которой другие видят одну только скуку. Душа человеческая всегда жаждет неизвестного; мысль наша всегда стремится вдаль; несытая, летит воображением в страны далекие - и что же может быть приятнее, когда мореходец, удовлетворяя потребностям души своей, несется по беспредельным морям и видит туго натянутые паруса, округляемые попутным ветром; когда, в мечтании сидя на корме, чувствует ее содрогание от скорого хода, видит катящиеся сзади волны, от которых убегающий корабль приближает его к желанному берегу. Взоры его с удовольствием обращаются в ту страну горизонта, куда совет магнитной стрелки обратил его путь. Настают ли бури, подымаются ли противные ветры? Его наслаждение увеличивается гордостью победы над стихиями. Не так ли обладание любимым предметом становится дороже от препятствий?..

Вам самим известны прелести воображения, известно и то, что надобно слишком быть знакому с самим собою, слишком независиму от внешних впечатлений, чтобы наслаждаться мечтами и воспоминаниями. Это наше наслаждение; и в то время, когда другой мучается бездействием и отыскивает способы к новым удовольствиям, мореходец, уединенный в своей каюте, при свече, которой пламень волнуется в ту и другую сторону сообразно колебанию корабля, окружает себя призраками своего воображения, переносится мысленно на родину, перебирает воспоминания и часто на походном висячем столике своем приводит мысли в порядок в скромном журнале, который пишется не для публики, но для образования сердца и отчета собственных чувствований.

Конечно, часто море держит нас вдали от берегов целые недели и месяцы, и нельзя, чтоб грусть не закрадывалась в сердце, как вода пробирается в корабль, потому что на все есть мера, но, во-первых, человек носит печаль и радость в собственном сердце, и смотря по тому, спокойно ли оно, и окружающие предметы кажутся ему грустны или веселят его. Во-вторых, неужели вы не сочтете во что-нибудь дружбы, прелестной в самой рассеянности и драгоценнейшей в одиночестве? Дружба наша усиливается малочисленностию людей, на корабле заключенных; и в сем случае оную можно уподобить свече, у которой чем менее круг освещения, тем сильнее светят ее лучи, тем ближе они к своему началу. Напротив, на большом пространстве лучи ее расходятся, слабеют, светятся, но не освещают. Сверх того, я похвалюсь, что дружеские связи крепче между моряками, потому что у них друзья приобретаются в самой юности. Обманываются те, которые думают найти друзей в зрелых летах. Юноши, как воск, удобно принимают впечатления, и склонности одного врезываются в другом; время утверждает мягкий состав души, и в форму, образованную давным дружеством, не придется новое. Что же приятнее, когда после трудов, в теплой каюте, за чайным столиком, беседуя с другом, изливаешь ему сердце, рассчитываешь надежды и так обманываешь скуку, разделяя время между дружбой и службою. Конечно, для жизни, совершенно приятной, недостаточно одного дружества; человек не сотворен быть в сообществе одних мужчин; и самой дружбе сгрустнется в отдалении от милых сердцу; но разве одиночество наше вечно? Разве откажете вы мореходцам в нежных чувствованиях, оживляющих сердце других человеков? Неужели вы думаете, что влажная стихия, по которой мы плаваем, может ужасать страсти? Знаете ли вы, что нарочно прыщут водою на угли, чтоб увеличить жар их? Как часто ветрам морским вверяются вздохи, и на крыльях бури посылаются тайные обеты туда, где остались любезные наши!.. Какое обновленное ощущение несет каждый из нас после долгого плавания в свое отечество!

Это весьма естественно. Но что скажете вы, когда я, описывая удовольствия мореходца, думаю включить туда же самые бури и сражения? Конечно, ежели смотреть на то и на другое как на зло и судить по впечатлению, ими производимому с первого взгляда, мое мнение покажется странно; но ежели, вооружась бесстрастием, приобретенным привычкою, хладнокровно смотреть на священные ужасы природы и чувствовать в душе своей силу противустать ее силе, тогда, поверьте мне, на все усилия ярящегося моря вы будете смотреть, как на картину, представленную для удовольствия особенного рода - не живого, не пылкого, но меланхолического. Есть какое-то тайное сочувствие природы с сердцем человека: чего он не боится, то уже ему нравится; есть в душе струны, которые по своенравию или по потребности, как на эоловой арфе, отдаются приятно при реве бурь и ветров, - и сколько ни грозят человеку гибелью бездны морей, - он только приобретает новую решительность, новые силы презирать опасности и не уважать смертью. Это неуважение к смерти - в самый час сражения, когда свистящие картечи и ядра рвут воздух и оставляют за собою тысячи смертей и опустошение, когда со зверством человека соединяются самые стихии на пагубу, тогда, говорю я, это высокое чувствование равнодушия и смерти и вместе чувствование собственного достоинства, повелевающего всем ужасом, изображает на спокойном лице мореходца гордую улыбку и наполняет душу каким-то тайным, неизъяснимым восторгом. Я не говорю уже о радостях победы, о упоении славы!..

Не думайте, однако же, чтобы все удовольствия наши были только воображаемые. Приходим ли мы к якорному месту? Прелестные прогулки ожидают нас. Хотим ли кататься? Свежий и ровный ветер вызывает охотников; легкие шлюпки с белыми парусами, с музыкой и песнями, как ласточки, рея по волнам и едва бороздя воду, гоняются одна с другою.

Желаете ли охотиться за дичиною на берегу? Идете с ружьем. Хотите ли ловить рыбу? Садитесь на борте корабля с удою и в прозрачной океанской воде видите на 10 на сажен и более, как резвая рыбка приближается к вероломному крючку; часто жадные камбалы хватаются одна за хвост другой, и вы до половины вытаскиваете вдруг две рыбы на уде. Редко крючок ваш закидывается понапрасну, а это не безделица для охотника.

Но есть еще удовольствия простейшие: мы знакомимся с береговыми жителями; настают праздники; мы веселимся от сердца, потому что балы нам не прискучили; - зовем новых своих друзей и к себе: корабль оживляется, все на нем принимает новый вид. Я опишу вам один из наших корабельных праздников.

На шканцах, т.е. на верхней палубе, убираются пушки и растягивается палатка; борды украшаются флагами, зелеными ветвями и цветами, из которых вязи, освещенные разноцветными огнями, изображают имена почетнейших наших гостей; в пушечных окошках стоят блестящие фонари; в углах подвешенные подносы отягощены закусками, плодами и прохладительными напитками; в каюте приготовлено угощение для мужчин. Музыка гремит; гости подъезжают на шлюбках к освещенному кораблю; по лестнице, покрытой коврами и увешанной флагами, они всходят и принимаются хозяевами; каждый выбирает занятие, ему приятное: одни садятся в каюте за карточные столики, другие подходят к чашам, в которых зажженный ром, арак и другие напитки окружают синим пламенем тающие сахарные головы и распространяют благоухание в воздухе. Вино пенится и брызжет. Наконец начинаются танцы. Прохладный морской воздух освежает танцующих; каждому предоставлена свобода. Иной, утомясь от движения, идет на нос корабельный и, пользуясь свежестью вечернего ветерка, безмолвно наслаждается красотою звездной ночи и моря, отражающего на верхушках легких волн блеск праздничных огней. Рассеянные чувства собираются; сердце начинает волноваться тише, сообразно колебанию струй, на которые устремляются взоры.

Наконец все утомлены. Настает пора ужина. Гости, попарно с хозяевами, идут по всему кораблю из палубы в палубу, их желают занять, покуда накрывается стол, и показывают расположение корабельное, чистоту и порядок. Обошед таким образом по всему ярко освещенному кораблю, поднимаются опять наверх, где готовый стол ожидает гостей. Вы можете себе представить, что за столом присутствует не придворный этикет с выученными разговорами и приветствиями, но искренность людей добродушных, развязанная вниманием и изощряемая веселостью. После ужина еще несколько легких вальсов заключают праздник и гости при звуках музыки и при повторениях громогласного "ура" разъезжаются на шлюбках.