- А теперь, друзья, - сказал он, - я удовлетворю ваше любопытство и потешу слух.

Ольсен раскрыл лежавший на столе таинственный ящик и извлек из него старинный инструмент.

- Лютня, подаренная его величеством Генрихом IV, королем Франции, путешественнику во Времени Ивару Ольсену, профессору истории Вселенского Университета. - Он ударил по струнам и запел. Все подхватили:

- Эффектная концовка, - сказал Гринвуд. - Вы большой мастер рассказывать. Притом какое совпадение! Можно подумать, Беранже догадывался, что люди из будущего своевременно предупредят веселого Анри, чтобы он дал Равальяку в ухо. Все-таки имеем мы право узнать, когда и каким образом старуха подстерегла его величество?

- Не понимаю вашего сарказма, - сказал Ольсен, бледнея.

- Не обижайтесь, Ивар, - мягко вставил Кирога, - но в самом деле неясно, чем все это кончилось.

- Вы же слышали мой ответ Генриху. Я действительно не знаю, потому что только что прибыл из XVII века и не успел заглянуть в энциклопедию.

- Вы это всерьез? - спросил Лефер.

Малинин дернул его за рукав.

- Конечно, всерьез, - ответил он за Ольсена. - Ивар прав, это мы должны сообщить ему, чем все дело кончилось. Можете не тратить время на энциклопедию, Ивар, Король Генрих IV был убит Равальяком 14 мая 1610 года.

Ольсен кивнул и стал вдруг усиленно растирать пальцами лоб. Малинин, встревоженный, подошел к нему.

- Что с вами?

- Пустяки, заболела голова.

- Ну-ка, дайте свою руку. - Он достал миниатюрный карманный анализатор и приложил его к ладони Ольсена. - Видите, пульс вялый, давление намного ниже вашей нормы. Вам надо прилечь.

- Пожалуй, - согласился Ольсен.

- Ступайте, голубчик. После таких подвигов и самому Геркулесу понадобился бы отдых.

- Скорее меня утомил рассказ. Когда все переживаешь заново… - Он не договорил и, сделав прощальный жест, вышел из холла.

- Что-нибудь серьезное, доктор? - спросил Лефер.

- Не думаю. Обычное нервное истощение. Было бы мудрено, если б обошлось без этого. Помните, Кирога, как вы себя чувствовали, вернувшись из такого же путешествия?

- Еще бы. Теперь, когда этот задира ушел, признаюсь, что ему досталось куда больше. - Кирога улыбнулся. - Лично я предпочитаю иметь дело с игуанодонами.

Гринвуд щелкнул пальцами, требуя внимания.

- Завтра утром от нас ждут отчета, - сказал он официально. - Будем прерываться или обменяемся впечатлениями по свежим следам?

- Я бы не прочь пообедать, - заявил Лефер.

- Потерпите, ничего с вами не случится, - грубовато возразил Гринвуд.

- Велите хоть принести бутерброды и пива.

Они молча ждали, пока расторопные роботы подкатили к каждому поднос на колесиках, уставленный едой.

- Если говорить о технике… - начал Гринвуд.

- А тут и говорить нечего, - перебил его Лефер. - Все сработало безупречно, как и на Земле.

- Можно подумать, что Ольсен побывал на другой планете.

- Тьфу, к этому нелегко привыкнуть. Конечно, надо было сказать «как и здесь, в настоящем».

- Ну, это само собой разумеется, - заметил Малинин.

- Что разумеется? - спросил Лефер.

- Что техника должна работать, и притом безупречно. В конце концов, мы живем в XXV столетии.

- Так чего же вы еще хотите?

- Нам следует подумать, достаточно ли у хрононавта средств защиты. По рассказу Ольсена можно судить, что из некоторых опасных ситуаций он выбрался чудом.

- Он не мог не выбраться.

- Верно. Но если чудо субъективного происхождения, то это вовсе еще не свидетельствует, что оно лишено некоего объективного значения. Возьмите аэропакет. Можно привести его в стартовое состояние за сорок секунд?

- Это исключено, - ответил Лефер. - Сам Ольсен, кстати, несмотря на отличную реакцию, никогда не мог на тренировках скинуть хоть пару секунд с полутора минут.

- Вот видите, а понадобилось взлететь вдвое быстрее.

- Ну, знаете, не могу же я доводить конструкцию до такого совершенства, чтобы она соперничала со скрытыми ресурсами организма. Это говоря словами Ольсена.

- Зря спорите, Лефер, - вмешался Гринвуд. - Малинин прав. Никто не требует, чтобы вы довели взлет точно до сорока секунд, но подумайте, нельзя ли его ускорить.

- Ладно, - проворчал Лефер и, не удержавшись, добавил: - Самообман.

Гринвуд пропустил эту реплику мимо ушей, но тут рассердился Кирога:

- До чего ж вы упрямы, Лефер! Кому помешает, если ваш замечательный аэропакет можно будет разобрать на полминуты быстрее? Ведь экстремальные условия возникают у кого угодно, хотя бы у тех же космонавтов. Вообразите, что работаете на них.

- Давайте не пререкаться, - призвал Малинин.

- Мне кажется, надо иметь в виду следующее, - назидательно заметил Гринвуд. - Мы обязаны одинаково позаботиться как о сохранении жизни путешественников во Времени, так и о неприкосновенности исторической среды. Это аксиома. И обе задачи имеют одно решение. Чем лучше обеспечена безопасность хрононавта, тем меньше у него необходимости пускать в дело всевозможные защитные средства, если и не разрушающие среду, то оставляющие на ней чувствительные отметины. Последствия подобной беспечности могут сказаться не сразу, но, накапливаясь мало-помалу, они способны в конце концов вызвать обвал, своего рода историоспазм, по типу экоспазма, угрожавшего человечеству в конце XX века. Такая угроза тем более реальна, что искажения, вызванные прямым вторжением в исторический процесс, будут наслаиваться на искажения, причиненные косвенным воздействием. Я имею в виду в первую очередь своекорыстное толкование исторических фактов на потребу дня. Но не только это. Далеко не безобидны и попытки заполнить белые пятна на карте прошлого посредством логической дедукции. Поневоле основанные на абсолютизации неких общих принципов, они игнорируют случайное, непредсказуемое начало, играющее столь важную роль в развитии любых обществ. Теперь это доказано и материалами экспедиции на обитаемые планеты Беты Центавра. В результате мы получаем суррогат истины и, что еще хуже, привыкаем им пользоваться, забывая о его неполноценности.

«Эка его занесло», - подумал Малинин.

- Что из этого следует? - спросил он.

- Да, - поддержал Лефер, - я тоже не соображу, куда вы клоните.

- Мне казалось, что я говорю достаточно популярно. Во всяком случае, моим студентам разъяснять это не приходится. - Гринвуд встал и начал расхаживать по холлу, продолжая ораторствовать: - Из сказанного вытекает, что надо прежде всего очистить историю от домыслов…

- Боюсь, в ней мало что останется, - пробормотал Кирога.

- И притом самое скучное, - отозвался Лефер.

- Очистить историю от домыслов, а не добавлять к ним новые сказочки. Мы с вами обязаны принять все сообщения Ольсена за рабочую гипотезу и критически оценить каждый бит добытой им информации…

- Так бы сразу и сказали, - вставил Малинин.

- Критически оценить каждый бит добытой им информации, - повторил Гринвуд, не позволяя отобрать у себя трибуну. - При таком подходе мы сталкиваемся с множеством очевидных несуразностей и просто темных мест. К первым следует отнести, например, упоминание Генрихом «книжонки некоего голландца». Нет сомнений, что имеется в виду знаменитый трактат Гуго Гроция «О праве войны и мира», увидевший свет в 1625 году, то есть через пятнадцать лет после убийства Генриха. Не стану говорить о других, менее бросающихся в глаза неточностях - лучше оставить их до подробного историографического анализа.